Сочинения

Кирский Феодорит

 4. Но к таким подвигам, превышающим человеческую природу, Иаков взошел постепенно от тщания о меньших трудах. Сначала, затворившись в одном небольшом жилище и освободив душу от внешних волнений, он приковал свой ум к памятованию о Боге и таким образом подготовил себя к упражнению в совершенной добродетели. Потом, уже приучив душу к доброделанию, решился на более строгое подвижничество: придя на одну гору, отстоящую от города на тридцать стадий, соделал её, бывшую дотоле неизвестной и бесплодной, славной и достоуважаемой. Ныне эта гора обрела такое благословение, что даже землю, взятую с неё, почитают, ибо приходящие отовсюду паломники уносят частицы этой земли, уповая получить от этого пользу.

 5. Живя здесь, подвижник находится всегда у всех на виду, потому что не имеет, как я сказал, ни пещеры, ни хижины, ни палатки, ни рощи, ни даже плетня, который бы ограждал его. Он бывает на виду, когда молится и когда отдыхает, когда стоит или сидит, когда бывает здоров и когда страждет от какой–нибудь болезни. Поэтому, подвизаясь постоянно на виду у

всех, он бывает вынужден сдерживать природные потребности. Это я говорю не по словам других, но как очевидец. Четырнадцать лет тому назад с Иаковом случилась тяжкая болезнь, обычная для смертного тела. Была середина лета, и солнечные лучи палили нестерпимо, поскольку не было ветра и воздух оставался неподвижным. Он страдал от разлития желчи, которая спускалась вниз, терзая и распирая внутренности, и требовала выхода наружу. Тогда я увидел великую терпеливость и стойкость этого мужа. Поскольку собралось множество местных жителей, желавших унести победоносное тело, то он был раздираем двумя желаниями: природа требовала пойти облегчиться, а стыд перед присутствующей толпой — оставаться на месте. А я, зная это, долго уговаривал присутствующих и даже угрожал, приказывая им уйти; потом, когда уговоры не подействовали, напомнил им о своём священническом звании и с большим трудом, уже вечером, прогнал их. Но муж Божий и после ухода всех побеждал природу и воздерживался до тех пор, пока наступившая ночь не принудила и немногих оставшихся удалиться домой.

 6. Придя к нему на следующий день и увидев, что дневной зной стал еще сильнее и от этого усилилась мучившая его горячка, я, под предлогом головной боли, сказал, что стражду от действия солнечных лучей, и попросил позволения наскоро устроить у него какую–нибудь небольшую тень. Когда Иаков позволил это, то мы, забив три кола и обтянув их двумя кожами, обрели для себя тень. Блаженный повелел мне воспользоваться ею, но я сказал: «Стыдно мне, еще молодому и здоровому человеку, пользоваться таким утешением, когда ты, мучимый жестокой горячкой и имеющий нужду в прохладе, сидишь на солнцепеке и терпишь зной жгучих солнечных лучей. Если хочешь, — продолжал я, — чтобы я воспользовался тенью, раздели её со мной. Мне желательно быть при тебе, а солнечные лучи препятствуют этому». Услышав такие слова, Иаков согласился и принял мои услуги.

 7. Когда же мы вместе наслаждались тенью, я завёл разговор о том, что мне необходимо прилечь, ибо ноги мои устали долго сидеть. Он позволил мне прилечь, но в ответ услышал, что я не позволю себе лежать, если он будет сидеть. Я сказал: «Если хочешь, чтобы я насладился покоем, возляжь и ты, отче, вместе со мной: тогда мне не стыдно будет лежать». И перехитрив такими словами его воздержность, я доставил ему и это утешение.

 8. Когда мы возлежали, я старался вести речь о вещах, радостных и приятных сердцу его. Затем мне пришла мыс*ль потихоньку растереть старцу спину: положив руку под одежду его, я наткнулся на железную цепь, охватывающую поясницу и шею Иакова; другие цепи, прикреплённые к кольцу около шеи (две спереди и две сзади), наискось спускались до нижнего кольца, изображая своим сцеплением спереди и сзади букву X и соединяя оба кольца вместе; такие же узы были у него на руках около локтей. Увидев столь огромную тяжесть, я Попросил подвижника облегчить своё болящее тело, для которого невозможно было в одно и то же время выносить и добровольную тяготу, и невольную болезнь. Я сказал Иакову: «Теперь, отче, у тебя горячка заменяет железо: когда она пройдёт, тогда снова наложим вериги на тело». Он, убеждённый моими настойчивыми просьбами, согласился и на это.

 9. Поболев еще несколько дней, Иаков выздоровел, но спустя некоторое время вновь впал в тягчайшую болезнь. Опять множество людей собралось отовсюду, чтобы завладеть его телом. Узнав об этом, жители ближайшего города стеклись к подвижнику: здесь были и воины, и люди простые — одни в полном вооружении, другие захватив какое попало оружие. Размахивая им, они стали бросать дротики и метать камни — не для того, чтобы умертвить, но дабы только устрашить — и таким образом прогнали чужаков. Затем возложили победоносного борца на ложе и принесли в город. Он же не чувствовал ничего, что происходило с ним, и даже не шевелился, когда некоторые деревенские жители вырывали на память у него волосы.

 10. Дойдя до храма Святых Пророков, несущие одр оставили Иакова в находившемся здесь монастыре. Один человек, придя в Верию, где я тогда находился, рассказал о случившемся и сообщил о кончине праведника. Я тотчас же поспешил и, проведя всю ночь в пути, наутро пришел к человеку Божию. Он уже ничего не говорил и не узнавал никого из присутствующих. Но когда я поклонился ему и передал приветствие от великого Акакия, он вдруг открыл глаза и спросил, как его дела и когда я навещал Акакия; лишь только я ответил, он опять сомкнул глаза. Через три дня Иаков опять пришел в себя и спросил, где он находится. Узнав же, очень огорчился и попросил отнести его обратно. Я, послушный ему во всём, немедленно приказал поднять одр и перенести старца на прежнее место.

 11. Тогда я еще раз увидел, сколь бесстрастна была по отношению к почестям досточтимая для меня душа праведника. На следующий день я принёс ему ячменного отвара, который был охлаждён, хотя и знал, что Иаков не позволял себе принимать ничего вареного, отказавшись совершенно от употребления огня. Старец не хотел принимать моего приношения, но я сказал: «Сжалься над всеми нами, отче! Мы твоё здоровье считаем

общим для всех нас благом, потому что ты не только служишь для нас образцом в делах, полезных для души, но и помогаешь нам своими молитвами и привлекаешь на нас Божие благословение. Если же тебе тяжело отступить от своего правила, то потерпи и это, отче; ведь такое терпение также есть один из видов любомудрия. Как будучи здоровым ты, когда возникала потребность в пище, побеждал голод терпением, так и теперь, когда нет у тебя никакого желания вкусить пищу, прояви своё терпение, приняв её». При нашей беседе присутствовал и человек Божий Полихроний, который, одобряя мои слова, сам первый решился вкусить пищу, хотя было еще утро и обычно он только через семь дней питал своё тело. Послушавшись наконец, Иаков выпил немного отвара, прижмурив глаза, как мы обычно делаем, когда пьём что–нибудь горькое. Поскольку же от слабости и ноги у него отказались ходить, мы убедили его омыть их водой. Я считаю нужным и здесь сделать замечание относительно любомудрия его. Сосуд с водой находился недалеко, и один из служителей хотел прикрыть его корзиной, чтобы приходящие к Иакову не видели этого сосуда. Блаженный, заметив это, спросил: «Зачем ты закрываешь сосуд?» Служитель ответил: «Чтобы не было его видно тем, которые к тебе приходят». Тогда старец сказал: «Оставь, дитя. Не скрывай от людей того, что явно пред Богом всяческих. Ибо, желая жить только для одного Бога, я не заботился о мнении человеческом. Какая польза, — продолжал он, — если люди сочтут мой труд большим, а Бог — меньшим? Ведь воздаяние за труды будет исходить не от людей, а от Бога — Дарователя всего». Трудно не подивиться как этим словам старца, так и уму его, породившему их, ибо весьма возвысился он над славой человеческой.

 12. Я знаю и еще один случай. Был вечер, уже поздний вечер, и наступило время вкушения пищи. Иаков, взяв находящийся рядом сосуд, вынул смоченную чечевицу, которая составляла его единственную пищу. В это время на дороге из города появился некий воин, которому было поручено какое–то дело. Иаков, увидев его еще издали, не оставил чечевицу и продолжал, как обычно, свою трапезу. Думая, что это бесовское приведение, он намеревался встретить прохожего, как врага, показывая, что нисколько не боится его, а поэтому не переставал подносить пищу ко рту. Странник же, которого он заподозрил, стал уверять старца, что он — человек и что только из–за данного обещания выйти из города под вечер он путешествует в такую пору. Тогда Иаков сказал: «Успокойся и не бойся, и после молитвы отправляйся своей дорогой. А сейчас раздели со мной ужин и отведай моей пищи». Сказав, он протянул страннику полную горсть чечевицы. Так Иаков изгонял из души своей тщеславие и другие страсти.

 13. О терпении же его излишне и говорить, ибо оно очевидно всем. Он часто зимой по три дня и по три ночи проводил, пав ниц и молясь Богу, и снег засыпал его так, что не видно было ни одного лоскута его одежды. Часто соседи, разгребая наваливший снег заступами и лопатами, вытаскивали из–под него старца.

 14. За такие труды он и пожал дары Божественной благодати, которыми пользуются все желающие. Силой его благословения не раз погашался и теперь погашается пламень горячки; у многих лихорадочный озноб ослабевал и совсем прекращался по его молитвам; этой силой изгонялись многие бесы; вода, благословлённая десницей праведника, делалась спасительным лекарством. Кто, например, не знает о воскрешении ребёнка, свершенном его молитвой? Родители этого–ребёнка жили в предместий города; они имели много детей, но всех преждевременно проводили во гроб. Когда же родилось у них последнее дитя, то отец сразу Побежал к человеку Божию, прося исходатайствовать у Бога долгую жизнь новорождённому и обещаясь посвятить чадо Богу, если оно будет живо. Однако и это дитя, прожив четыре года, скончалось. Отца в это время не было дома; возвратившись, он увидел, что дитя его уже выносят, и, выхватив тело из гроба, воскликнул: «Надобно же мне исполнить обет и отдать своё чадо, хотя и умершее, человеку Божию!» Как сказал, так и сделал: отнёс ребёнка к старцу и, положив тело дитяти к стопам его, повторил те же слова. Человек Божий, положив ребёнка пред собой, преклонил колена и пал ниц, молясь Владыке жизни и смерти. К вечеру дитя издало голос и позвало отца. Видя, что Господь принял его молитву, старец возблагодарил Всевышнего, исполняющего желание боящихся Его, окончил молитву и отдал чадо родителю. Это я и сам видел и слышал от родителя ребёнка, который многим поведал о свершившемся чуде, достойном Апостолов. Тем самым он принес великую пользу всем услышавшим об этом чуде.

 15. Часто и сам я пользовался помощью угодника Божия. Упомяну об одном или двух случаях, считая великой неблагодарностью умолчать о них и не поведать другим о его благодеяниях. Мерзкий Маркион посеял много терний нечестия в области города Кира. Стараясь исторгнуть их с корнем, я употребил все силы и прибегал ко всяким средствам.. Но те, о спасении которых я заботился, говоря словами пророка, «вместо еже любити мя, оболгаху мя: и положиша на мя злая за благая, и ненависть за возлюбление мое» (Пс. 108,4–6), прибегли к колдовским заклинаниям. При содействии злых бесов они начали вести незримую брань со мной. Однажды ночью явился мне бес–обольститель и стал говорить мне на сирийском языке: «Зачем ты вооружаешься против Маркиона? Зачем пошел войной на него? Разве он когда оскорбил тебя? Прекрати войну и оставь свою вражду, иначе ты на собственном опыте узнаешь, что лучше сохранять мир. И будь уверен, что я давно бы поразил тебя, если бы не видел хора мучеников, вместе с Иаковом охраняющего тебя».