Сочинения
Шрифт:
Чтоб не пришлось мне краснеть за подарок бездарный и после
Вместе с поэтом моим в закрытом ларце распростершись
Быть отнесенным в квартал, продающий духи и куренья,
270Перец и все, чему служат негодные книги оберткой.
К Флору
Флор, неизменнейший друг Нерона, что доблестью славен.
Если б, желая продать тебе кто-нибудь отрока, родом
160
К
Ст. 24. Десять мужей— децемвиры, авторы законов XII таблиц (V в. до н. э.).
Ст. 27. Альбанская горав Лации противополагается здесь Парнасу и Геликону.
Ст. 50-59. Перечисляются виднейшие римские поэты III-II веков до н. э. — эпики Энний и Невий (которого Энний тщетно надеялся затмить), трагики Пакувий и Акций, авторы комедий из римской жизни Афраний и Атта (ст. 79), авторы комедий из греческой жизни Плавт, Цецилий, Теренций и их греческие образцы — комики Эпихарм (V в. до н. э.) и Менандр (IV в. до н. э.).
Ст. 62. Ливий Андроник— первый римский поэт (середина III в. до н. э.)
Ст. 82. Эзоп— трагический, а Росций— комический актер первой половины I века до н. э.
Ст. 86. Песнь Салиев— религиозный гимн, написанный на устарелом до непонятности языке.
Ст. 93. Кончивши войны…— Имеется в виду расцвет греческой культуры V века до н. э. после греко-персидских войн.
Ст. 111. Стихов никаких не пишу я.— Имеется в виду отречение Горация от поэзии в посланиях I, 1 или II, 2.
Ст. 115. Абротон— чемерица, которой лечили душевнобольных.
Ст. 145. Фесценнины— обрядовая перебранка, одна из форм латинской народной поэзии.
Ст. 158. Сатурнийский стих— тяжеловесный стих, которым пользовались в Риме до усвоения греческих размеров.
Ст. 173. Доссен— маска злодея в примитивной италийской комедии («ателлане»).
Ст. 181. …награды лишен…— Получать плату за литературную работу (как делали драматурги) считалось унизительным.
Ст. 195. …помесь пантеры с верблюдом…— так в Риме называли жирафа.
Ст. 232. Херил— греческий поэт, бездарность которого стала нарицательной.
Ст. 244. …он из… Беотии родом.— Жители Беотии считались тупицами.
Ст. 265. Вылит из воска…— Бюсты поэтов из воска украшали книжные лавки в Риме.
Или из Тибура, или из Габий, сказал тебе так бы:
«Видишь, вот этот блестящий красавец, до пят от макушки,
Станет и будет твоим за восемь тысяч сестерций;
Он — доморосток, привык услужать по кивку господина.
Греческой грамоты малость впитал и на всякое дело
Годен: что хочешь лепи себе из него, как из глины.
Даже недурно поет: неискусно, но пьющим — приятно.
10Много посулов ведь веру к купцу подрывают, который
Хвалит товар чересчур, лишь сбыть его с рук замышляя.
Крайности нет у меня — на свои я живу, хоть и беден.
Так ни один торгаш не поступит с тобой, и другому
Дешево так не отдам. Только раз он забыл приказанье
И, как бывает, плетей испугавшись, под лестницу скрылся»,
Деньги отдай, коль тебя не смущает рассказ о побеге:
Думаю, плату возьмет, не боясь он, что пеню заплатит, —
Зная порок, покупал ты раба и условья ты слышал.
Что же преследуешь ты продавца неправою тяжбой?
20Так вот и я пред отъездом твоим говорил, что ленив я,
Что не гожусь для таких я услуг, как писание писем,
Чтобы не строго меня ты бранил, если писем не будет,
Польза какая была в том, коль ты нападаешь на право?
Право стоит за меня! Но сетуешь ты и на то, что
Все я, обманщик, тебе не шлю ожидаемых песен.
Как-то Лукуллов солдат сбережения все, что ценою
Многих лишений скопил, потерял до единого асса
Ночью усталый храпя. Тут волком свирепым, озлобясь
Сам на себя, на врага, зубами голодными грозный
30Он, говорят, гарнизон целый выбил из крепости царской
Полной огромных богатств и весьма укрепленной. Деяньем
Этим прославясь, украшен почетными знаками был он
Кроме того, получил он еще двадцать тысяч сестерций
Вскоре затем, пожелав захватить какую-то крепость,
Претор солдата того ж уговаривать стал, обратившись
С речью такой, что могла бы и трусу прибавить отваги:
«Друг мой, иди, куда доблесть зовет, отправляйся в час добрый —
Будет награда тебе великая. Что же стоишь ты?»
Выслушав, тот отвечает хитро, хоть и был неотесан:
40«Тот, куда хочешь пойдет, говорит, кто кушак потерял свой».
В Риме воспитан я был, и мне довелось научиться,
Сколько наделал вреда ахейцам Ахилл, рассердившись.
Дали развития мне еще больше благие Афины, —
Так что способен я стал отличать от кривого прямое,
Истину-правду искать среди рощ Академа-героя.
Но оторвали от мест меня милых годины лихие:
К брани хотя и негодный, гражданской войною и смутой
Был вовлечен я в борьбу непосильную с Августа дланью.
Вскоре от службы военной свободу мне дали Филиппы:
50Крылья подрезаны, дух приуныл; ни отцовского дома
Нет, ни земли, — вот тогда, побуждаемый бедностью дерзкой,
Начал стихи я писать. Но когда я имею достаток
Полный, какие могли б исцелить меня зелия, если б
Лучшим не счел я дремать, чем стихов продолжать сочиненье?
Годы бегут, и у нас одно за другим похищают:
Отняли шутки, румянец, пирушки, любви шаловливость;
Вырвать теперь и стихи уж хотят: так что же мне делать?
Люди одно ведь и то же не все уважают и любят:
Одами тешишься ты, другого же радуют ямбы,
60Речи Биона иных, с его едкою, черною солью.
Трое гостей у меня — все расходятся, вижу, во вкусах,
Разные нёба у них, и разного требует каждый.
Что же мне дать? Что не дать? Просит тот, чего ты не желаешь;
То, что ты ищешь, обоим другим противно и горько.
Кроме того, неужели, по-твоему, можно поэмы
В Риме писать среди стольких тревог и таких затруднений?
Тот поручиться зовет, тот выслушать стихотворенье,
Бросив дела все; больной тот лежит на холме Квиринальском,
Тот на краю Авентина; — а нужно проведать обоих!
70Видишь, какие концы? И здоровому впору! «Однако
Улицы чистые там, и нет помех размышленью».
Тут поставщик, горячась, и погонщиков гонит и мулов,
То поднимает, крутясь, тут ворот бревно или камень;
Вьется средь грузных телег похоронное шествие мрачно;
Мчится там бешеный пес, там свинья вся в грязи пробегает, —
Вот и шагай и слагай про себя сладкозвучные песни.
Любит поэтов весь хор сени рощ, городов избегает;
Вакха любимцы они, и в тени любят сном наслаждаться;
Ты же стремишься, чтоб я среди шума дневного, ночного,
80Песни слагая, ходил за поэтами узкой тропою.