Социологические опусы или крах эпохи Манкурта

Лось Фома

– Что здесь происходит? – грозно озираясь, спросил Потапыч. – По какому поводу сбор?

Толпа что-то невнятно прошелестела, но расходиться не собиралась.

– А ты сам кто такой будешь? – наконец раздалось из звериной гущи. – И вообще, что с ним разговаривать? Он же – нелегитимен! У нас теперь новый главный – Кабан!

Вот как, оказывается, в жизни бывает. Заснул облечённый властью, легитимно признанный Медведь, а проснулось нечто, лишённое всяческой легитимности. Вот так-то. Однако на то он и Хозяин тайги, что голосом его не прошибёшь! Едва заслышав про Кабана, Потапыч сразу направился туда, откуда это прозвучало. Не дожидаясь расправы, зверьё в страхе бросилось куда глаза глядят, и в считанные секунды Медведь остался один на опушке леса. Все как будто испарились. Но это было только начало. Весть о проснувшемся Хозяине тайги молниеносно разнеслась и достигла ушей Кабана и Совы. Будет неверным утверждение,

что она застала их врасплох. Это не так. Они ждали и готовились. Вернее, думали, что готовы, и предприняли всё необходимое для объяснения рассвирепевшему Медведю, что времена изменились и он, разумеется, может вернуть себе позицию лидера, но участвуя в очередных выборах. На общих, так сказать, основаниях. А оные, согласно регламенту, ожидаются аккурат годика через четыре. Никак не ранее. Правда, эти мысли существовали только в теории. На практике же никто не представлял, кто именно возьмёт на себя смелость озвучить таёжному великану подобное. Вот и стали кумекать, что предпринять, потому как никто в тайге не сравнится силушкой с Медведем.

Нужно сказать, что в те дни произошло нечто из ряда вон выходящее. Такое, чего ни мудрая Сова, ни тем более глуповатый Кабан предугадать не могли. А случилось то, что добралась до таёжной глуши ревизия. Во главе с его превосходительством самим Лесником. Нашим могучим отечественным Шварценеггером. Тем самым, что уполномочен верховной властью носить её грозный символ – карамультук! Чёрный Лесник не стал разбираться в тонкостях законотворческих нюансов, а увидев разжиревших до безобразия травоядных и оголодавших, едва волочивших ноги хищников, сдёрнул с плеча символ власти и сделал предупредительный выстрел вверх! Разогнав тем самым почтенное собрание по норам, рекам, гнёздам и иным местам скопления обитателей тайги. Да, как ни крути, но супротив силы человеков ничто не попрёт! Вмиг прекратилась в тайге всякая деятельность, основанная на «игре ума», что так скрупулёзно, с таким трудолюбием создавалась Совой и её приспешниками. Лесника того звали, как вы уже и сами догадались – Квант! Наш добрый старый знакомец, что решил посвятить остаток дней, проводя как можно больше времени на природе. Вот и устроился он в лесничество.

Однако горькие уроки из произошедших событий необходимо было извлечь. Для этой цели заключил Квант основных участников беспорядков под стражу! Посадил под арест: Сову, как идейного вдохновителя «цветной революции»; Кабана, как старательного исполнителя чужой воли; ну и, разумеется, горного Козла. Причём здесь он, родимый? Так положено. Везде должен быть свой «Козёл отпущения». Не нами это придумано, но нами будет исполнено. Что касается Медведя, «проспавшего» переворот, то его оставили «на закуску».

– Ну что скажешь, Сова? – сурово начал Квант допрос подслеповатой подследственной. – Кто входил в организованную группу? Клички, пароли, явки?

Сова молчала. Понимала умудрённая жизнью, что групповая ответственность значительно тяжелее, нежели персональная. Однако трудный день едва набирал обороты, и до подведения итогов было ещё очень далеко, так зачем распинаться раньше времени? Вот и решила Сова свалять дурака, хоть и не к месту, да и не вовремя…

– Обидно мне стало, – сквозь слёзы принялась она каяться, – из года в год одно и то же. Нагуляет жирок наш руководитель и в коечку! Спи сладко, Михайло Потапыч, никто не потревожит твой сон. Запасов тебе на всю зиму хватит. Ни забот, ни хлопот, а вот как мы в лютые холода перезимуем и доживёт ли кто до весны – это вопрос! Большой вопрос!

Квант внимательно слушал, упершись запястьем в ствол символа власти, огнедышащего карамультука. Почувствовав кураж, Сова с воодушевлением продолжила:

– Посудите сами, – осторожно предприняла она попытку переложить ответственность на федеральный центр, – до вас ни достучаться, ни докричаться. И потом, мы же выборы провели! Спросили электорат. Всё чинно и благородно. У всетаёжно избранного руководителя можете сами поинтересоваться.

– Я обязательно его допрошу, – сухо прервал Квант. – С кем из зарубежных лесничеств вступали в контакт? Кто финансировал? Откуда агитационные материалы?

На Сову обрушились, будто молот на наковальню – тяжёлые вопросы! Да, ни за что не поверит Лесник, что можно вот так запросто, используя доверчивость обывателей – осуществить переворот!

ДИЛЕММА

В прошлый раз мы остановились на том, что сложно поверить, будто используя доверчивость и непроверенные слухи, можно осуществить государственный переворот! Тем не менее, это было так, и Квант прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Правда, с небольшой оговоркой, которая гласила: любая смена власти возможна лишь в одном случае – утраты доверия к её институтам! Иными словами, сгнивший фундамент рухнет от нескольких капель дождя! Что ж говорить про ливень либо ураган? Однако настало время принимать решение. Вопрос – какое? Ведь как ни крути, но Сова была права в одном – территория тайги на время зимнего периода остаётся без присмотра! И так повсеместно во всех лесничествах, разумеется, там, где холодный климат гонит Медведя в берлогу. Наверное, потому и не стал Квант сурово наказывать Сову. Что в том проку? По-хорошему, ей спасибо нужно сказать, да благодарность объявить. За что, спросите вы? Сумела выявить, подслеповатая, слабое звено в цепи государственного управления. Вскрыла его самостоятельно, безо всякой помощи. Фактически за Кванта работу выполнила. А там, где тонко, там оно и рвётся. Вот и порвалось, да так, что мало не кажется. Правда, и Сова уже получила своё. Наказанием для неё стало непослушание любимого внука, которого увлекли идеи «демократии». В общем, как ни крути, остаётся вспомнить поговорку: «хоть пнём по Сове, хоть Совой об пень, всё равно Сове больно…». Отпустил её справедливый, но сердобольный Квант восвояси. Домой. К внуку. Отпустить-то отпустил, но назидательно упредил, ежели что, в другой раз спуску не будет. Даже не надейся, Сова! Хоть в чём-то окажешься замешанной, не обессудь, набьют из тебя чучело и повесят на той самой ветке, где обычно восседаешь. В назидание другим. Чтоб неповадно было. Так вершил правосудие уполномоченный ревизор.

Настала очередь Кабана. Поначалу надеялся рылообразный, что его вслед за Совой отпустят. Но не тут-то было. Сову выпустили с учётом её возраста и близостью к могиле. Не сегодня, так завтра на том берегу окажется, откуда уже и не возвертаются. Кабан же был в самом расцвете сил и мог ещё набедокурить. Дури-то у него хватает. Кроме того, его тщеславие морем разливанным затопило все окрестности, причём не только в тайге, но и в ближайшей округе. Везде, куда только донеслась весть о рачительном и заботливом руководителе, Кабана стали приводить в пример. Отливали медные бюсты, возводили памятники, печатали портреты для митингов и шествий! Оттого и не понимал он причин неуважительного, а зачастую панибратского отношения к себе. После ареста все кому не лень сразу стали ему тыкать, да ещё и свиным рылом обзывать.

Тут нужно кое-что прояснить. Дело в том, что Квант без излишних церемоний сразу всё поставил на свои места. Иными словами, если с Совой обращение было более-менее деликатным, предупредительным, то лишь в силу её принадлежности к женскому полу да почтенного возраста. Согласитесь, негоже грубо разговаривать с дамой, даже если она ничего другого и не заслуживает. Что же касается Кабана, то ему были выданы под расписку два пинка, а также рекомендация: заткнуться и «не лезть свиным рылом в калашный ряд». Потому и обиделся он на проявленное неуважение к статусу главы таёжного собрания. Что ж, визжи не визжи, а почтения одним криком не добудешь. Правда, и Кабан ненадолго задержался под арестом.

Как-то вызвал его Квант для допроса и, отведя за местный солончак, любимое место сохатых, передёрнул карамультук и выстрелил в лоб! У Кабана от ужаса подкосились ноги, и он едва не упал. Однако выстрел оказался холостым. Не стал Квант попусту проливать кровь. Так, отсалютовав бывшему главе почтенного собрания, он отпустил его домой. Туда, где, благополучно разрешившись от бремени, его супруга вскармливала пяток новоявленных пятачков. После того случая, демонстративно-показательного расстрела, Кабан навсегда зарёкся принимать участие в политических игрищах. Но время шло, и, забегая далеко вперёд, нужно сказать, что его потомки, видимо, запамятовав о зароке деда, по-прежнему встречаются во властных кабинетах обширного лесничества. Их всегда легко узнать. У всех одна отличительная черта – хрюкать от удовольствия, едва заслышат похвальбу в свой адрес. Ну и, разумеется, с внешностью тоже ничего не поделать. Рыло кабанье пластикой не исправить. Да, чуть было не запамятовали, Козла тоже выпустили, потому как держать невинного – совсем не по-людски!

Таким вот способом разрешил Квант задачу, правда, не до конца. Вопросов всё ещё оставалось два: первый – кого назначить на место Медведя, второй – что делать с ним самим? А пока жизнь в тайге входила в привычное русло, и большинство вернулось к природному укладу жизни. В соответствии со своей биологической заданностью, где каждой твари по паре.

Итак, оставалось решить судьбу Медведя. Разумеется, Квант испытывал к нему симпатию, как-никак столько лет на службе, однако оставить всё по-прежнему теперь было не в его власти. Вернее, конечно же, в его, но он прекрасно понимал, что былого авторитета у Косолапого нет, да и таёжные обитатели не скоро забудут вольный ветер самоуправств, что вскружил им голову, пока Мишка спал. Вот и думал Квант, как обеспечить преемственность курса и в то же время не торчать здесь как привязанный. У него таких участков – тьма! А у его коллег – ещё больше. Так что ж им теперь прикажете делать? Вот и стал он думать думу горькую.