Содержанка никуда не денется
Шрифт:
– Я… ой, Дональд… неужели вы разрешите мне расследовать вместе с вами дело?
– Если вы обладаете какой-либо ценной информацией, – оговорился я. – Сколько времени продолжалась связь Ивлин Эллис со Стэндли Даунером?
– Никому не известно, – отвечала она, – только все началось задолго до ее появления в отеле. У нее была квартира в Лос-Анджелесе на имя Ивлин Эллис. Месяца полтора назад она прибыла сюда и зарегистрировалась в отеле под именем Беверли Кеттл. Сняла номер на месяц и летала в Лос-Анджелес и обратно. Квартиру в Лос-Анджелесе сохраняла за
– Кто знал об этом? – спросил я.
– Очевидно, один Стэндли Даунер. Перед тем как ей предстояло явиться сюда, он обычно названивал ей по междугородному раза четыре-пять в день. Однако подружка Даунера, девушка по имени Хейзл, каким-то манером все выяснила. Примчалась сюда и, как я догадываюсь, закатила жутчайшую сцену. Кто-то из соседей жаловался администрации. Ругань стояла ужасно грязная.
– А именно?
– Ну, гадость всякая – шлюха, сука… ой, Дональд, вы наверняка хорошо себе представляете, на что способны женщины, когда скандалят. Совершенно не выбирают слов.
– Хорошо, – сказал я, – оставим на время ругань. Что известно насчет убийства?
– Ну, по-моему, Стэндли Даунер сразу после приезда первым делом позвонил ей, и, наверно, она к нему через какое-то время пришла, а потом… как я поняла, они обнаружили что-то неладное с чемоданом или еще с чем-то…
– А когда они начали перезваниваться по телефону?
– Ни один из них не подавал признаков жизни. И в апартаментах, и в ее номере стояла тишина.
– Но он позвонил ей, приехав в отель?
– После того, как зашел в апартаменты. Оттуда и позвонил.
– И вы полагаете, она поднялась к нему?
– Не полагаю, а знаю, потому что в апартаменты кто-то звонил, Берни соединяла, и отвечал голос Ивлин.
– Кто звонил, вы не в курсе?
– Нет, просто мужской голос. Как только он объявил, что хотел бы поговорить со Стэндли, Ивлин сразу передала тому трубку.
– А о чем они говорили? – допытывался я.
Она покачала головой:
– У Берни времени не оставалось подслушивать. Шли сплошные звонки, и ей приходилось обслуживать коммутатор.
– Не догадываетесь, кто мог звонить?
– Нет.
– Полиция беседовала с Берни?
– Еще нет.
Я вынул бумажник и вытянул из него двадцатидолларовый банкнот.
– У вас будут определенные издержки по этому делу, Эрнестина. Мне хотелось бы получить перечень номеров, по которым Ивлин Эллис звонила в течение нескольких последних дней, и особенно хотелось бы выяснить, были ли у нее какие-либо дела с фотокомпанией «Приятная неожиданность» и любит ли она фотографировать.
– А какое это имеет значение? Я имею в виду, для расследования убийства?
– Может быть, очень большое. Как вы думаете, сумеете разузнать для меня все это?
– Может быть, – пообещала она. – Дональд, откуда вы все про меня знаете, про мой характер? У меня что, на лбу написано?
– На лбу у вас ничего не написано, – сказал я. – И именно это дало мне основание предположить, что вы личность серьезная, честная, преданная, только чуточку одинокая.
– Дональд, вы стараетесь пощадить мое самолюбие, – объявила она.
– Что это значит?
– Я ужасно стеснительная, – призналась она. – Я сама это знаю, и вы такой умный, что не можете не догадаться. Вы такой умный, что описали стеснительную личность с привлекательной стороны. Не знаю почему, только я в самом деле всегда предпочитаю делить квартиру с красивыми женщинами. Должно быть, у меня какой-нибудь мазохистский комплекс или еще что-нибудь в этом роде.
Возьмите Берни. Ее почти каждый вечер нет дома. И постоянного кавалера действительно не имеется. Она ведет игру по всему полю и водит их всех на поводке. Они от нее просто балдеют.
Ей нравится иметь меня под рукой, потому что я занимаюсь хозяйством в ее отсутствие. А мне нравится жить с ней рядом, потому что по вечерам, когда она одевается перед свиданием, я выворачиваю ее наизнанку. Заставляю подробнейшим образом мне докладывать, где она была прошлым вечером, чем занималась, обо всех разговорах… про все финты ее дружков, как у них это все происходит и прочее.
Я расспрашиваю и о работе, обо всем, что она делала целый день. Вынуждаю пересказывать мне все слухи, курсирующие в отеле, и… не столь терпеливая девушка давно уже съездила бы мне по уху. Но Берни – замечательная соседка. Абсолютно отзывчивая и, скажу честно, Дональд, по-моему, понимает меня, знает, что я страдаю от какого-то глубоко затаившегося в душе разочарования. Мне не дано жить той жизнью, какой хотелось бы, поэтому я и живу чужими жизнями.
– Кем вы работаете, Эрнестина? – спросил я.
– Бухгалтером, – отвечала она. – Я была вынуждена осваивать бухгалтерию! Разумеется, я получила и секретарскую подготовку, но люблю цифры, и цифры меня любят. Пишу твердым почерком, аккуратно складываю колонки чисел, умею наигрывать разные мелодии на счетной машине, высчитывая ряды цифр. Работаю на ней вслепую и никогда не сделала ни единой ошибки.
И еще одно на мой счет. Другие девушки, служащие секретаршами, наряжаются, словно куколки, в красивые с виду платья, ходят к боссу писать под диктовку, и тот обращает на них внимание. Не пристает, но обязательно обращает внимание на девушек в броских нарядах. А бухгалтер сидит себе, забившись в угол, и никто даже не замечает, что на ней надето. Это я. Это мой угол в жизни.
– Знаете что? – сказал я.
– Что?
– Из вас вышел бы превосходнейший детектив.
– Правда?
Я кивнул.
– Почему?
– Вы, во-первых, не слишком бросаетесь в глаза. Те самые черты характера, на которые вы сетуете и которые заставляют вас прятаться в офисе по углам, идеальны для детективной работы. Вы способны повсюду расхаживать незамеченной. Вы владеете дедуктивным методом и обладаете замечательной наблюдательностью. У вас великолепная память, вы отлично судите о человеческой личности, в том числе о своей собственной.