Содержанка. Книга 2
Шрифт:
Драгоценная статуэтка выглядела глупо через час после покупки. Сейчас же, как вся эта дичь из прошлого всплыла, медвежонок смотрится... и вовсе странно. Странным Алекс быть не хотел никогда. Особенно перед Ивой.
Он бросает взгляд на ее профиль, возвращается к дороге, но контакта хватает. Пульс ускоряется, тестостерон взлетает по шкале вверх, жар катится по коже. Алекс сжимает крепче руль, чувствуя такой внутренний подъем, какой не ощущал лет двести. Рядом с Ивой все его рецепторы, все его тело работает на каких-то немыслимых скоростях, при этом ни с кем другим он так рьяно себя не тормозит. Все это вместе с ума сводит, действует естественным
Ива тем временем достает из мешочка статуэтку и улыбается. Алекс бросает взгляд в зеркало заднего вида, встречается глазами с Демьяном, строит рожицу, и мальчуган тут же смеется. Алекс подмигивает и тоже улыбается.
— А ты можешь мне скинуть ссылку на этот канал? — возвращается к главному Ива.
— Зачем тебе это?
— Хочу знать. Я имею право.
— Ссылку дать не могу, там по приглашениям. Потом посидишь с моего ноута, если не передумаешь.
— Ладно.
— Зря я тебе сказал.
— О чем-то таком я догадывалась, уж очень тихо Быков сидит в последнее время. Хотя лгу! Нисколько я не догадывалась. Он травил меня инфой о том, что я больше не интересна ни тебе, ни миру. А сам деньги рубил! Вот козлина. Да, я сто процентов хочу посмотреть! Потешить эго.
— Ты интересна. Еще как.
Ива стреляет в него глазами, убивая мгновенно. Накрывает, путает мысли и одновременно проясняет их. Алекс все еще не понимает, как ему себя вести с новой Ивой, при этом наспех складывает речь для презентации. Так ему проще, что ли. Говорить на публику он не особенно любит, дар выступлений — врожденный, и Равский им, конечно, пользуется. Но если стоял бы выбор — он бы сидел в лаборатории.
— Миру? — уточняет Ива.
— Вообще-то мне, — отвечает Алекс. Блядь. Да что он так тупит рядом с ней?! Поправляется: — Миру тоже. Но мне на это плевать. Я к тому, что интересна мне.
Она смотрит внимательно, ее глаза блестят. У него же есть спасение — дорога, солнечные очки. Алекс делает вид, что очень занят, но взгляд ее чувствует каждой клеткой. Пальцы рук вновь оживают и долбят по рулю. Пальцы ног поджимаются в туфлях.
Он делает медленный вдох через нос и пытается как-то создать «тишину» в голове. Его эмоции — это всегда огонь. Вода — вещество покоя, но умыться Алекс сейчас не может. Если он горит и стоит при этом, то надо присесть. Если сидит — лечь. Он не может сейчас лечь.
Он парится как на первом с Ивой свидании и рискует опять наговорить какой-нибудь херни, если не заставит свой рот быть закрытым. Алекс так сильно чувствует мир, когда она рядом, что с этим справиться невозможно. Он просто говорит ей:
— Я скучал по тебе каждый, блядь, день.
Ива тут же краснеет до кончиков ушей. А потом начинает реветь! Внутри все обрывается. Она держит в одной руке статуэтку, другой сжимает платок, вытирает щеки. Этого еще не хватало.
Раньше она постоянно ревела, и Алекс знал: это для нее нормально. Какая-то травма детства, может. Но он целовал, и Ива улыбалась тут же. Он решал все ее проблемы. Сейчас — понятия не имеет, что значат ее слезы. Заново узнает в эти недели.
— Если начистоту, то за свои тридцать три года я не встречал никого, кто бы сочетал в себе красоту, ум, секс, характер, вкус и стиль так, как ты. Даже близко. Поэтому, малыш, внимание людей — твой пожизненный спутник. — Алекс делает нажим голосом: —
Ива кивает:
— Я уже поняла это. Хорошо, как скажешь.
Покладистость в ее тоне, обычно дерзком и вызывающем, вновь давит на поршень, качающий тестостерон. Алекс преуспел в торможении порывов, но у его выдержки тоже есть предел, в конце концов. Равский берет ее руку, целует. Отпускает, но Ива вцепляется в его пальцы, и он снова сжимает ее ладонь, кладет себе на бедро.
Они оба ошалело переглядываются. Валится дежавю. Каждый раз после ссор они мирились и ощущали, что прошлые обиды — хрень собачья, не стоящая внимания. Алекс таким родился и поделать ничего не может: влюбляется день через день. Но так, как с Ивой — не было ни разу, поэтому за годы брака он не допустил ни одного левака, хотя возможностей были сотни. На его шею, блядь, кто только не вешался, он телок из номера вышвыривал. Отчаянно желал близости и тепла, но Иву он всегда желал больше.
Сейчас Алекс вдруг искренне рад, что ни разу не изменил. Что его совесть перед этой девочкой чиста хотя бы в этом.
Пульс зашкаливает. Мысли в узлы вяжутся. Алекс знает, кому позвонит и напишет, после того как отвезет Иву домой. У него за время пути составлен план, который нужно обсудить с Ромой и Борисом. Они, конечно, Рафа на хер пошлют, но потом он обоснует идею.
Вот и нужный подъезд. Алекс паркует машину и не торопит Иву. Они синхронно оборачиваются и смотрят на спящего Демьяна.
Ива не освобождает руку. Ее ладонь так и лежит на его бедре, оттого адреналин шпарит без остановки. Остро хочется свернуть какую-нибудь гору, но Алекс себя знает: в такие моменты его даже к кассе подпускать нельзя — будет куплен очередной дурацкий медведь за бешеные бабки.
Поэтому Равский молчит. Опять молчит рядом с ней. Она читала эту тупую книгу, и ее злость на Погодиных заставляет его чувствовать себя жалко. Надо же было им припереться именно сегодня!
Жалость — это последнее, что Алексу надо от Ивы. На мнение остальных с юности плевать. На ее — никогда. Поэтому его так забомбило от этой книги. И от фильма, который собрались снимать в Голливуде. Это же трындец будет.
— Блин, уснул, — шепчет Ива. — Надо было музыку включить.
— Я попробую осторожно поднять в квартиру, как в прошлый раз.
— Бесполезно, проснется. И дневной сон пойдет по звезде, — вздыхает она. — А значит, и вечер, и ночь. Демьян хорошо существует в режиме, а когда мы отклоняемся, то страдают все. Ты, наверное, думаешь, что я стала чокнутой мамочкой, жизнь которой принадлежит ребенку. Что ж, ты абсолютно прав. Я именно такая.
Принадлежит не просто ребенку. Ребенку Алекса. Которого Ива любит так сильно. Эта, казалось бы, для всех банальная истина раздувает эго Алекса до неадекватных размеров.
Он тянется и целует Иву в губы. Потому что ночи ему, конечно, не хватило. Он ее хватает и силой притягивает к себе. Ива жалобно всхлипывает и ерошит волосы на его затылке. Пиздец как ему приятно. Мир останавливается, Алекс слетает с планеты и продолжает лететь с космической скоростью дальше, к центру галактики. Кайф по коже иглами прокатывается. Ее пальцы неловко его трогают, Ива дрожит, срывается. Она реагирует на Алекса острее, чем раньше. Она совсем другая стала, даже там, внутри, он чувствовал, когда брал ее ночью. Другая, а он по-прежнему захлебывается ее близостью. Все перемены в ее теле волнуют Равского не меньше, чем космос.