Содержанки
Шрифт:
– Конечно, это несколько поздновато, – жаловалась она, когда наша преподавательница из студии говорила ей что-то про мои таланты. – Ты же знаешь, у нас дело даже не в таланте, у нас дело в костях. Ну, я посмотрю, ладно. Но восемь лет – это для нас уже много.
– Как же много? – поразилась я.
Но потом узнала, что в балет детей отдают чуть ли не с того момента, как они начинают ходить. Впрочем, эта система имела множество исключений. Дело тут было действительно не в таланте и даже не в возрасте, а в костях. Чтобы заниматься балетом, нужно иметь определенное строение скелета, иначе нету никаких шансов выучиться всем нужным растяжкам
Поэтому Ада Федоровна всегда скептически относилась к любого вида и варианта детям «знакомых», о которых говорили, что они очень способны и подойдут для балета. В конце концов, Ада Федоровна была профессионалом высочайшей пробы, а профессионалы иногда должны быть жестоки.
– Значит, ты Юля? И ты хочешь танцевать? – спросила она меня, внимательно разглядывая и ощупывая.
– Да. Очень, – сказала я, на практике понимая, каково это – быть лошадью на ярмарке. Мне, натурально, даже зубы проверили. Ведь для профессионального балета подойдут только дети с правильным прикусом.
– А знаешь, она действительно имеет шансы, – сказала Ада Федоровна моей преподавательнице из студии. – Ножки правильные. И в целом…
– Она из неблагополучной семьи.
– Это плохо.
– Но она может тебя удивить. Ты бы видела, как она работает у станка. За год не пропустила ни одного занятия, – вступилась за меня преподавательница. – Попробуй ее.
– Я попробую, – сказала Ада Федоровна.
И таким образом моя судьба была определена. Я стала учиться в балетной школе, на бюджетном отделении. Какие только я не придумывала способы, чтобы раздобыть нужные мне для занятий вещи – не буду рассказывать. Скажу одно, именно в те годы я научилась не только прекрасно врать, но и получать то, что хочу. Все эти навыки пригодились мне в жизни. Но все это стоило того, потому что у меня была мечта.
Мои природные данные позволили мне приблизиться к моей мечте. Я десять с лишним лет занималась балетом со всей страстью, на которую только была способна. Когда Ада Федоровна меня выпускала, именно с ее легкой руки и после настойчивых требований я оказалась в Москве. Возможно, мне стоило отказаться и остаться в Ростове. Москва встретила меня в штыки. На первом же курсе балетного училища я сломала ногу в первый раз. В начале второго – во второй и последний. Это, конечно, разбило все мои мечты и сердце, так как единственное, что я любила по-настоящему – только танцевать. Судьба имеет странное чувство юмора, не правда ли? И она всегда норовит сначала дать мне что-то, а потом обязательно отобрать. Но танцевать я умею. И до сих пор в тишине дома, когда никто не видит, в темноте вечерних сумерек я могу забыться и начать кружиться, окутанная магией музыки. Я не знаю ничего на свете сильнее музыки. Музыка может вернуть к жизни того, кто давно для нее потерян, музыка может все.
– Ну-ка, посторонитесь! – крикнула я, скинула с себя эту дурацкую песцовую жилетку (жалкая дань моде) и вышла в круг, прямо к большому костру. Я даже не помню, что играло по радио. Какая-то песня, кажется Moby, Natural Blue. Потом другая. Мне было все равно, я словно путник, прошедший по пустыне месяц без глотка воды, танцевала и не могла напиться.
– Юля, вау! Ничего себе! – кричал кто-то из толпы.
Но я даже не поняла, что они кричат обо мне. Я танцевала и смотрела в глаза потрясенному Архипову. О, даже не сомневайтесь, я прекрасно знала, какое впечатление производят мои танцы на влюбленных мужчин. И даже на женщин, стариков и детей. Грация манит, как что-то запредельное, чарующее и волшебное, как что-то, что так редко можно встретить на улице или перед новогодним костром на лыжном курорте. Другое дело, что я не могла, не должна была допускать того, чтобы он увидел это. Зачем? Чего я добивалась? Чтобы всю ночь он смотрел на меня и не отводил глаз? Красивая женщина, умеющая танцевать, – это оружие массового поражения, и предугадать последствия его применения невозможно. Что-то будет разрушено, даже если ты этого не хотела.
– Слушай, как ты это делаешь? Ты где-то училась? – спросил Костик, когда отгремели восторженные крики и мне было позволено вернуться на свое место.
– Ну, конечно, училась, – улыбнулась я.
– Где? Как? У кого?
– Знаешь, сейчас много разных дисков продают. «Научись танцевать за три дня» или «Все стили танцев на одном диске». На Горбушке, думаю, все это можно найти.
– Ты шутишь? – фыркнул он. – Архипов, что за девушка у тебя. Одни сплошные сюрпризы. И, кстати, надо тебе обратно надеть этот жуткий гламурный камуфляж, а то ты так совсем задубеешь. И не продержишься до Нового года.
– Да, точно! – Архипов побежал и принес мне обратно мою жилетку.
Кто-то сунул мне в руку бокал с чем-то багряным и терпким – какая-то новогодняя смесь от местного самовыдвиженца-бармена.
– Что это? – воскликнула я, сделав глоток.
– Это нужно, нужно. Для сугреву, – заверил меня Костик, заставив сделать еще один добрый глоток. Архипов возмутился:
– Уйди ты, Костик! Никакого покоя от тебя нет.
– А ты теперь можешь расслабиться. Я у тебя ее теперь точно уведу.
– Тогда ты должен знать, что я этого не переживу, – заявил вдруг Архипов, рассеянно улыбаясь.
Я поежилась. Только этого не хватало, чтобы он влюбился в меня по-настоящему. С другой стороны, я весь день и весь вечер только и делаю именно то, чего нельзя было делать ни при каких раскладах. Еще и танцевать начала, додумалась.
– Я никогда от него не уйду. Уж к тебе-то точно! – я рассмеялась, стараясь перевести все это в шутку. И взяла Архипова за руку.
– Ну вот, так всегда! – Костик сделал вид, что обиделся, но нас его чувства не тронули никак.
Через несколько минут наступил Новый год, которого все так ждали. Мы с Архиповым все то время, пока били куранты, целовались, как сумасшедшие, и ни на одну секунду не разжали объятий, пока всеобщие крики не оповестили нас о смене чисел на календаре.
– Я люблю тебя, – зачем-то ляпнула я. И тут же приложила ладонь к губам, словно обожглась словами.
Зачем я, что я такое говорю! Я обернулась. Музыка играла так громко, что я запоздало понадеялась, что Архипов не услышал меня. Но он услышал. И он смутился, покраснел и долго не сводил с меня глаз. Потом полез во внутренний карман своей куртки и достал коробочку.