Содержательное единство 1994-2000
Шрифт:
В этом конфликте "обиженные", преимущественно относящиеся к горной Чечне, кланы оказались не в состоянии произвести перераспределение сложившегося баланса власти и собственности в свою пользу своими силами и политическими методами, и "обратились за помощью". Такая помощь была незамедлительно предложена частью чеченской диаспоры, связанной с ближневосточным исламским терроризмом и со спецслужбами Турции, Иордании, Саудовской Аравии, Пакистана, а также яростными радетелями "чеченской независимости" из Прибалтики, и в первую очередь Литвы и Эстонии, подключенными к спецслужбам США и Германии.
В предыдущих докладах мы уже обсуждали задачи, возложенные на чеченский процесс внешними спецтерминалами управления. Здесь лишь напомним главные из них:
– инициирование процессов развала СССР и России;
– дестабилизация и отрыв из сферы влияния России Кавказа и Закавказья;
– блокирование возможности проведения магистрального нефтепровода из каспийского региона через Северный Кавказ в Новороссийск.
Поскольку стратегические политические цели ряда внешних государственных субъектов (развал СССР и России) и долгосрочные экономические интересы крупных ТНК (контроль за транспортом и переработкой прикаспийской нефти) в данном случае совпадали с тактическими целями борьбы некоторых корпоративных групп за власть в Москве, упомянутая выше "помощь" довольно долгое время поступала в Чечню почти беспрепятственно и сформировала крупнейшую интернациональную спецтерроросреду. Главным признаком, отличающим данное явление от всех аналогичных процессов, оказалась институциализация этой спецтерроросреды в формате квазигосударственности.
Не вдаваясь в обсуждение деталей и динамики процесса институциализации "Республики Ичкерия", отметим лишь, что, во-первых, ее появление было бы невозможно вне упомянутой выше "помощи" внешних субъектов и московских властных групп и что, во-вторых, само явление институциализации обязано своими корнями исходно недостаточно внятному, этнически небезусловному и политически размытому в процессе перестройки территориально-административному делению СССР и РСФСР.
Только благодаря указанным факторам режим Дудаева смог получить немалый объем политической легитимности и, по сути, превратить Чечню в своего рода "пиратское королевство", в плацдарм терроро-политической и терроро-экономической экспансии не только на сопредельные северокавказские регионы, но и, скажем прямо, на всю Россию и, в перспективе, на весь мир.
Начиная с первых шагов становления, данный режим открыто предъявил терроризм как краеугольный камень квазигосударственной политики. Не будем напоминать такие хорошо известные факты, как старый захват Басаевым заложников в Минводах или "самороспуск" Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР боевиками Дудаева путем выбрасывания депутатов за ноги из окон здания. Не будем напоминать обстоятельства окончательного утверждения власти Дудаева 5 июня 1993г., когда разгон самоизбравшимся президентом парламента, избиркома и конституционного суда завершился бойней на центральной площади Грозного, где оппозиционеров давили колесами машин и расстреливали очередями из автоматов.
Укажем лишь здесь, что юстиция в новоявленном спецтеррористическом квазигосударстве была сразу заменена прямым террором причастных к новой власти криминальных групп, пополненных выпущенными из тюрем по приказу Дудаева уголовниками. Отметим, что, при сверхвысокой преступности в республике, количество уголовных дел, принятых к рассмотрению формально существующими правоохранительными органами, к 1995г. сократилось почти до нуля. Заметим одновременно, что, по данным МВД, в течение первых же месяцев после прихода Дудаева к власти "чеченская" организованная преступность во всех регионах России резко активизировалась.
Наряду со "строительством независимого государства", которое понималось и осуществлялось прежде всего как создание запасов вооружений и оснащение террористических групп, дудаевский режим с самого начала оседлал два важнейших принципа самообеспечения терроризма: освящение власти "правозащитным благородством" этнического и религиозного знамени – и экономическую экспансию.
Идеологическим символом своего режима Дудаев избрал образ фанатичного исламиста, приверженца наиболее радикального вирда суфийского братства Кадирийя. Ключом идеологии оказалась предельная антироссийскость, основанная на пафосе нового собирания вайнахского народа после разъединяющих депортаций в Турцию и на Запад в прошлом веке и в Казахстан и на Восток при Советской власти.
Задача самолегитимации решалась одновременно в нескольких аспектах:
– попытка внутричеченской и чеченско-ингушской этнической ("вайнахской") тейпово-клановой консолидации;
– попытка внутричеченской и исламско-кавказской религиозной консолидации;
– попытка общей северокавказской антироссийской консолидации.
Во всех аспектах решение указанной задача было лишь частичным либо просто провалилось.
Внутричеченская и вайнахская консолидация оказалась блокирована самой структурой власти пиратского королевства, принципиально исключающей баланс интересов нескольких претендующих на главенство групп. Наиболее ярким финальным свидетельством данного провала оказались отрезанные головы представителей конкурирующих кланов (Лабазанова и его друзей), выставленные Дудаевым в центре Грозного и показанные по телевидению. Исламская консолидация как попытка вовлечения в процесс широких масс также оказалась быстро исчерпана. Причины этого – как в религиозной неоднородности и лишь частичной исламизированности самого чеченского общества (преимущественная принадлежность к различным вирдам суфийских сект Накшбандийя и Кадирийя, а также глубоко внедрившийся атеизм советского времени), так и в ином (традиционном суннитском) исповедании ислама в большинстве других северокавказских республик.
Наконец, начавшийся было в структурах Конфедерации горских народов Кавказа под руководством Мусы (Юрия) Шанибова процесс антироссийской консолидации региона – захлебнулся как по причинам возрождения традиционных внутрикавказских антагонизмов, всегда бывших гораздо острее антироссийских антипатий, так и по более прозаичным причинам возникновения конкуренции между чеченцами и другими локальными, достаточно сильными, терроросредами (дагестанской, адыгейской, абхазской и т.д.).
Осознание этих факторов привело властный клан Дудаева к необходимости опираться на чистый террор при одновременном насильственном (или самопроизвольном, ради выживания в отсутствие любых других средств к существованию) вовлечении в криминалитет и терроризм широких масс и связывании их круговой порукой совершенных преступлений. Одной из наиболее массовых сфер такого вовлечения стала "криминальная экономика".
Первым и "наиболее близко лежащим" сектором криминальной чеченской экономики стали пиратские рейды на коммуникации. В прессе достаточно хорошо описаны происходившие в 1992-93гг. массовые нападения террористических групп на поезда и автомобили на проходящих через Чечню железной дороге и автотрассе Ростов-Баку. Ограбления и убийства пассажиров, расхищения грузов, угон автомашин на магистралях оказались столь регулярными, что вынудили МПС приостановить движение поездов по данной трассе.
Одновременно чеченская спецтерроросреда, обретя легальную псевдогосударственную основу со всеми ее атрибутами, включая "правоохранительные органы", "спецслужбы", "администрацию", "банки" и т.д., взяла под контроль сферу производительной собственности в республике и с этого плацдарма начала крупномасштабные финансовые и хозяйственные операции как в Чечне, так и во всех регионах России. Парадокс ситуации заключался в том, что, в условиях предоставленной регионам значительной хозяйственной самостоятельности и отсутствия юридических запретов на операции с Чечней, – все хозяйственные субъекты России и других республик оказались вправе вести любые экономические проекты с дудаевским режимом. Надо признать, что чеченская спецтерроросреда воспользовалась этим обстоятельством в полной мере.
Действуя от лица "законной государственности" и официально зарегистрированных чеченских "фирм", эмиссары Дудаева стремительно обзавелись и легальными, и криминальными связями во всех регионах России и во многих странах мира.
Они проникли в банковскую сферу, приняв очень значимое участие в криминализации финансового обращения. Здесь, помимо нашумевших афер с фальшивыми авизо, следует отметить и менее известные аферы с созданием криминальных банков типа "Горного Алтая", и взятие под свой контроль существующих банков с последующей отмывкой в них криминальных рублевых и валютных средств, и создание фиктивных фирм и предприятий, в том числе в структуре пресловутых "пирамид" типа "МММ", с зачислением на счета и последующим хищением средств или так называемыми "злостными банкротствами". По экспертным оценкам, в 1994 г. только в России таких крупных криминальных чеченских "предприятий" было более 300.