Содержательное единство 1994-2000

Кургинян Сергей Ервандович

Гениальная и совершенно точная фраза Якубовского: "Они все время заняты только одним: по всем приметам, прямым и косвенным, определить, в чем заинтересован царь". Конечно, генерал-аферист прав не на все 100%. Самые "продвинутые" – Чубайс, Березовский, дочь Татьяна – готовы не только зондировать, но и немного, самую малость сдвигать понимание Б.Н. того, в чем состоит его нынешний интерес. И это почти героизм! Действовать всерьез, реализуя нечто вопреки представлениям "царя" о своей заинтересованности, не может никто. Как никто не может что-либо ему навязать. Он "вертел" всем сам в состоянии, когда у него было очень плохо с сердцем! Тем более он продолжает это делать, когда стало хорошо.

Но, повторю, с внешним фактором он так вести себя, конечно, не может.

Он не знает, что делать, если завтра Масхадов решит поставить ситуацию "на уши", а послезавтра загорится Дагестан. Ельцин в этом отношении слаб. В нем нет ни нюха на настоящие государственные угрозы, ни умения стратегически планировать. Слово "стратегия" для Ельцина окрашено негативно и связывается с Бурбулисом. Это понимается как необходимость зачем-то чем-то как-то себя связывать, подрезать себе крылья в большой и сугубо властной игре, которая для Ельцина носит всеобъемлющий и самодостаточный характер. Как это так: сказать на два-три года вперед, какую линию будешь проводить!? А ну как в это время Витек повернет налево, а Сашка направо, и ты окажешься между двух стульев?

Если "царь" поймет в какой-то последний момент какой-то частью своего ума, что не может без стратегии решать эти самые "большие политические задачи" и что государство надо сохранять хотя бы для того, чтобы в нем удерживать власть, то, может быть, он поборет неприязнь к стратегии и что-то сделает. А может, и нет. Но с точки зрения выборов-2000 – он вне конкуренции. Он всех конкурентов либо купит, либо раздавит.

Однако, если в Вашингтоне стрелка в отношениях с РФ перейдет с варианта Тэлботта на вариант Бжезинского, я гроша ломаного за Ельцина не дам. А победа республиканцев на выборах-2000 в США – это возможный ренессанс Горбачева, в той или иной форме. Стрелка движется… Но хотим ли мы за этим лишь наблюдать? Или – влиять на этот геополитический компас? Нельзя лишь спрашивать "что изволите?" и строить на этом международную политику. Нельзя ненавидеть или "игнорировать" американцев, евреев, немцев, кого угодно, и нельзя холуйствовать перед ними. Политик не может позволить себе ни того ни другого, если он политик. Он должен взаимодействовать и не должен "ложиться", превращаться в придаток чьих-то интересов. "Лег"? Все, конец. Перестал взаимодействовать? Уже не политик.

9. Элита и контрэлита

И наконец, я хочу ввести еще одно понятие – контрэлита. Ни властные конкуренты Ельцина, ни оппозиция Зюганова – не контрэлита. Они часть элиты. Разница простая. Контрэлита идет к обществу для того, чтобы, заразив общество своим альтернативным проектом, начать борьбу за власть под знаменем этой альтернативности. А различные сегменты элиты борются за место вокруг одного и того же проекта. Всем тем, что сделал Зюганов, он твердо показал, что он не контрэлита. Сейчас уже возникает понимание данного простого обстоятельства. А вначале, когда мы резко ополчились на них по поводу включения в программу партии "устойчивого развития", сразу понеслось: "Чего это они на нас наехали? Они агенты американского империализма! Это происки Шенина!" Но никто всерьез не читал, что было написано в нашей критике. Полное пренебрежение к содержанию. Нежелание прочно сращивать с этим содержанием свою политическую игру.

То же самое – "Письмо тринадцати". Что это? Амбициозный проект, который не только заявляют, но и осуществляют, идя во власть, или некая "инициативка", повод оказаться в больших кабинетах и начать в них старую игру? Что это напоминает? Уже рассказанную байку про ирригацию! И все время на виду люди, для которых проект не цель, а случайное подходящее средство вписаться в кабинеты. Партия наша ухитрилась накопить колоссальное количество таких людей. Она из-за этого рухнула. По этим ментальным характеристикам "новая элита" такая же.

Но ведь и зюгановская элита такая же: проект ничего не значит вообще. А уж если проект берется на вооружение, то только тот, который понравится неким "хозяевам", позволит оказаться принятым и воспринятым, "вписанным в элитные контуры". Впрочем, что касается Зюганова, то он проектов вообще не хочет и не любит. Как Ельцин. А вот Подберезкин, в отличие от Зюганова, не хочет альтернативных проектов принципиально. Он принципиально считает, что нужно формировать элиту, в которой Примакова должно быть поменьше, а Подберезкина побольше. Но элита должна быть одна, и никаких альтернативных проектов, никакой контрэлиты не предполагается. Я ведь не раз пытался объяснить Зюганову, что, как только они взяли концепцию Римского клуба, они фактически крупными буквами на себе написали, что они не контрэлита. Наконец, когда я их совсем "достал", они сказали: "Так это и правильно, мы так и хотим!"

Тогда в чем роль упустивших власть людей, которые хотят строить один проект с их оппонентами и претендуют только на место в проекте? В чем их роль в этой трагической реальности после того, как они позвали народ на альтернативный проект и затем его бездарно "сдали"? Кто они такие? Отвечаю. Часть из них – это люди с какой-то государственной болью, с остаточной памятью о величии страны, не мертвые, не выморочные до конца, и эти люди ценны, какие бы они места ни занимали. Часть из них уже выхолощена до конца. А часть еще зловреднее, потому что, когда они связывают на себя энергию народного протеста и начинают превращать эту энергию в ничто, в прах, они хуже Березовского или Чубайса. Потому что работают они на поле надежды!

В самом деде, не все ли равно, как и за кого проголосует электорат Чубайса? Лучше, чтобы он был расколот, но он и так не столь уж велик. А вот за что будут голосовать те, кто против творящегося, против того, что мы назвали регрессом, сбросом, это для всех нас важно. Как они – те, что против, – мобилизованы?

Тот же Ленин с соратниками яростно боролись внутри своего лагеря не потому, что были склочники, а в силу понимания: в момент, когда будет решаться будущее, их люди окажутся консолидированы, заряжены, запрограммированы нужным образом. Ленин же не ходил к Корнилову дискутировать! Не это его интересовало. Его интересовало, что думают Лев Давыдович с Иосифом Виссарионовичем и что будет написано в Уставе и в программе. Он понимал, что это та "бита", которой он хочет разбить голову Корнилова, и, если эта бита будет подпилена или неладно подогнана к руке, будут разбиты и бита, и его собственная голова. Он к драке готовился!

А Зюганов ни к какой драке не готовится. Он в принципе не способен это делать. Он хороший консервативный европейский политик – правое крыло республиканской партии или христианские социалисты где-нибудь в Германии. Не безнадежный, но и не глубокий. Но таким и не полагается быть глубокими. Они должны быть такими же простыми, как все.

И что здесь кивать на Чубайса и Березовского? Для "партии власти" альтернативность как бы необязательна и неорганична. А вот будут ли в программе партии, претендующей на главенство в оппозиционном движении, альтернативные идеи – это принципиально. Это не для Зюганова принципиально, и не для Лукьянова или Рыжкова. Это принципиально для какой-нибудь сотой части партии, для ребят, которые в пределах коммунистического движения хотят самоопределяться в отношении будущего. Для них все, что связано с альтернативностью, суперважно! Один процент? Возможно! Но только этот процент и значим! Ибо он определит все.

Политическая жизнь в российской оппозиции замирает с момента создания НПСР. Активность стала стремиться к нулю, потому что номенклатура сковала весь потенциал движения. И, как бы ни был отчасти провокационен ФНС, он был не столь мертв. Там была неноменклатурная низовка. И эта низовка могла активно действовать. Ошибаясь, поддаваясь на провокации… И все же – что-то живое, согласитесь, было. Теперь начинается "мертвое царство". Ошибок не будет… И ничего не будет… Все приличненько, все пристойненько, удивительная благодать.. Номенклатура считает, что качество политики измеряется количеством сделанных ошибок. Чем меньше ошибок, тем лучше качество. Естественно, что в этом случае самое хорошее качество – нулевое действие: тогда количество ошибок равно нулю.