Содержательное единство 2001-2006
Шрифт:
И ведь это не касается одних "Детей Розенталя" или "Русского порно". По телевидению – один сериал за другим. То ГРУшники возят тоннами наркотики и убивают мужчин и женщин, то ФСБшники. Это что – мобилизация, создание аттрактивного позитивного образа?
Помимо прочего, уровень режиссуры и актерской игры в этих сериалах таков, что у любого культурного человека возникает единственное желание – "выключить ящик", чтобы это не видеть и не засорять мозги. Мне говорят: "Это естественный процесс: вор в законе хочет видеть свою любовницу по телевизору, он платит деньги, а те берут. А любовница не умеет в кадре стоять, ходить и говорить". А представьте себе, что вор в
Я убежден, что имеет место не только органический процесс (то есть предложение на равных соревноваться сорняку и огурцу), но и процесс специальный. Дело не только в дефиците вкуса у воров в законе. А в том, что если вор в законе проявит высокий вкус, его, вполне вероятно, "шлепнут". Я не шучу.
С одной стороны, мы видим политику настойчивой, навязчивой акультурации нашего населения (каждый день просмотра телевидения об этом просто кричит), а с другой – слышим непрерывные разговоры о великой державе. О какой великой державе? О великой державе, в основе культурной политики которой оказываются Сорокин и "рашн порно"? Кто-то считает, что можно поместить все это в фундамент культурной политики – и иметь великую державу?
Ни в какую органику этой тенденции я не верю. Повторяю: сама апелляция к органике провокационна. Вытащить человека из грязи гораздо труднее, чем толкнуть его в нее. Но ведь толкают, не полагаясь на то, что тот и так выберет грязь.
И для таких выводов мне не надо читать конспирологические записки, достаточно включить четыре главных телевизионных канала и посмотреть, что по ним идет в прайм-тайм. Для этого достаточно знать, что когда автора и хозяина "Русского порно" пытались привлечь к суду, местные "народные избранники" заявили, что это не порно, а "жесткая идеологическая эротика", и триумфально оправдали обвиняемого! "Идеологическая эротика"! То есть, те, кто оправдал, реально понимают, что это идеологическая атака, что удары наносятся именно по сакральным точкам! Тогда зачем гимн: "Россия, великая наша держава"? Какой вкладывается смысл в сей оксюморон?
Я не хочу бесконечно метать громы и молнии и обсуждать то, что, с моей точки зрения, достаточно очевидно. Но я не могу и игнорировать очевидное.
Страна больна и погружается в тяжелейшее состояние, но ее не только не выводят из этого состояния, а все глубже, глубже и глубже в него затягивают. Делают ли это стихийно или сознательно, из предрассудков или по злостности, одни так, другие иначе, но никто никуда это затягивание развернуть не может. И корень проблем в том, что почти вся действующая элита находится в криминальном мейнстриме и гедонистическом консенсусе. В этом состоянии нельзя ни управлять, ни (внимание!) удерживать власть.
Между прочим, Петр Первый это хорошо понимал, когда создавал свои потешные полки. Он понимал, что ему нужен собственный вариант "катакомб", что ему нужно, чтобы из его "параллельной системы" вышел его новый актив. И он вполне осознавал, какой ему требуется актив. Есть такие понятия: "новый призыв", "революция сверху", – Петр это понимал, и это сейчас вполне актуально.
Но если под флагом "смены актива" кто-то хочет "срубить" на российской нефти или чем-то другом больше, чем "срубил" сейчас, – не надо считать, что все вокруг дураки. Сегодня уже очень многие в стране могут отличить реальное намерение исправлять что-то в обществе от "крышевания" благородными декларациями криминальных операций и хватательных рефлексов. Россия уже достаточно изощрена, и она на это не "купится".
Хотите говорить с обществом – говорите
Персонажи в поисках смысла
Я не могу уходить от злобы дня. Но не могу и все подчинять этой злобе дня. Если мы хотим копить силы для прорывного выхода из сложившейся ситуации, если мы отрицаем свой "банановый" статус, то на повестке дня должна быть и подлинно стратегическая проблематика. Причем такая, которая имеет, в полном смысле слова, общемировой характер. И одновременно замыкается на нашу больную реальность. Иначе – зачем она?
Я позже объясню, какое это имеет практическое значение. А пока давайте рассмотрим следующую модель (рис. 1).
В нормальной жизни всегда есть территория смыслов – и территория всего остального, "происходящего".
Смыслы могут что-то значить, то есть влиять на происходящее, или же являться "смыслами в собственном соку" (если хотите, это вопрос о соотношении идеала и действительности).
Почему сегодня этот вопрос имеет глобальную актуальность? Потому что сегодня все менее понятно: а есть ли "территория смыслов", открытая происходящему? Остались ли вообще смыслы, которые что-то значат?
Из российской жизни они в значительной степени изъяты (вспомните соревнование овощей и сорняков, "Русское порно" и вообще наше телевидение, "Детей Розенталя" и прочее).
Но если смыслы есть, как отвечает мир на сопряжение двух территорий: одной – всего происходящего (конкуренция за ресурсы, энергоносители, финансовые потоки и т.д.) – и другой, вот этой скромной территории смысла? В мировой философской практике это называется "трансцендентное" и "имманентное". Или, говоря проще, смысловое – и все остальное. А между ними – граница.
Что же такое "территория смыслов" (а идеология – это частный случай смысла)? И что значит "граница"? Если есть граница, значит ли это, что в происходящее из смысловой зоны ничто не приходит? Как вообще смысл проникает в жизнь? Как он течет в происходящее у каждого отдельного человека и у всех нас вместе? И почему мы – общество, если вдруг смысл из трансцедентного в имманентное не течет?
В действительности, в нормальной общественной системе между "территорией смысла" и происходящим есть какой-то мост, по которому смысл перекочевывает из своей собственной области в актуальную жизнь и обратно. И этот тип "машины", связующей смысл и жизнь, этот способ соединения трансцендентного и имманентного, в религиозных системах называется "формулой спасения".
Причем в разных религиозных системах она разная. Протестантизм увел трансцендентное в бесконечность, заявил, что имманентный мир богооставлен, и что спасение – дело личного отдельного подвига. Православие же, напротив, говорит, что во всем имманентном присутствует трансцендентное, что инобытие есть везде в бытии.
В таком тезисе налицо риск впадения из теизма в пантеизм. И потому в православии внимательно разбирали, как именно трансцендентное размещается в имманентном. В связи с этим Карсавин, например, строго различал пантеизм и панентеизм. Но в религиозной системе трансцендентное, в любом случае, кочует с "территории смыслов" в жизнь.