Содержательное единство 2001-2006
Шрифт:
Страна не может жить, если основной предмет обсуждения всего общества состоит в том, кто, как, сколько, когда и от кого поимел. "Чисто конкретно", в миллиардах "зеленых". Страна не может мобилизоваться на защиту чего бы то ни было, непрерывно купаясь в полукриминальной и криминальной грязи. Может, ей нравится в этом купаться. Слаб человек – и любит грязь. Но тогда ее надо из этой грязи вытягивать. А не конкурировать за то, кто лучше разместит хрюшку в луже и позволит ей сочнее хавать и хрюкать. Потому что если это хрюшка, то ее забьют. И вас вместе с нею.
Жизнь как-то возможна, если исподтишка берут взятки, и время от времени за
Нарастание таких тенденций в нашей реальной жизни – несовместимо с жизнью. Если эти тенденции развиваются дальше, они сами эту жизнь уничтожают. А для того, чтобы изменить тенденции, нужен не лучший или худший царь, не лучший или худший вождь. Нужен субъект в виде огромного количества людей, не зараженных этими тенденциями. И нужно, чтобы эти люди одновременно начали что-то этим тенденциям реально противопоставлять.
Признайте, что страна перешла черту. Это еще не смертный приговор, но уже очень тяжелый диагноз. Признайте это и делайте выводы. Защищайте не себя, не свои позиции и возможности, а некий шанс на спасение своего народа. Защищайте это – и тогда защитите себя. Начнете защищать только самих себя – вам конец. Начнете угрожать, что вместе с вами все развалится, только затянете петлю на своей и общероссийской шее.
Спросят: откуда возьмется нечто, способное переломить всеобщую криминалку? Откуда возьмется восходящее, если все нисходит? Откуда черпать силы, если всюду смрад? Что противопоставить регрессу, если он возобладал?
Не капитулируйте перед правдой, сколь бы горькой она ни была. И не прячьтесь в сладкую ложь. Да, вы перед лицом ситуации, почти не знающей прецедентов. И, тем не менее, прецеденты были. Да, революционные и контрреволюционные коллизии мы проехали (а то, что получим вместо них в ближайшем будущем, – это суррогат). Но есть и иная – позитивно-катакомбная логика.
Вспомним пример христиан, вброшенных в исторический процесс в период распада Римской империи. Империя уже не имела тормозов, все тенденции в ней вели к тому, что она должна была быть уничтожена. Но вышедшая из катакомб группа, заряженная другим смыслом и сформированная иначе, успела встроиться в существующий государственный субъект. И – через катастрофу, через распад, трансформацию, через Бог знает что еще, – удержала Рим для мира. Удержала как центр Запада.
В этом была огромная роль Ватикана. Я бы посмотрел, чем были бы государства раннефеодальной Европы, если бы не было Папы Римского. Какой бандитизм гулял бы по Европе, и чем бы это (в худшую сторону!) отличалось от того, что происходило при поздних монгольских ханах.
Значит, существуют исторические прецеденты, когда катакомбные формы спасают самые больные, самые разлагающиеся сущности во имя будущего, во имя Истории. Имея перед глазами прецеденты, как мы можем впадать в отчаяние?
На самом деле, есть и другие прецеденты. Каждый из них на вес золота. И далеко не все стоит обсуждать публично. Обсуждать надо, прежде всего, качество происходящего. Остроту и глубину нынешней социальной болезни. Надо признать, что болезнь зашла очень далеко, страшно далеко. Что резерв исторического времени действительно на исходе, а ситуация только усугубляется. И что выход, реальный выход, при такой
Выход – по ту сторону спектакля. А революции при такой социальной болезни – это небезопасное комедиантство весьма специального толка.
Вызовы "суррогатной банановости"
С тем, что огород пропалывать надо, мы уже согласились? С тем, что нельзя призывать к воровству стомиллионную аудиторию, – тоже согласились? Мы уже готовы признать, что Волга впадает в Каспийское море? А то, что бескровных революций не бывает, – это непреложная констатация или парадоксальная эксцентрическая гипотеза?
Идиоту никогда ничего не докажешь. Безглюкозный сахар… безбелковое мясо… бескровная революция… Если настоящая революция началась, она бескровной не будет. Она может быть более или менее кровавой. Вулкан не может извергнуть из себя холодную лаву, которая ничего не подожжет и не подомнет. Иначе это не вулкан, а фейерверк.
И, тем не менее, мы постоянно слышим: "Ах, какая замечательная, совершенно бескровная революция!" Я вам объясню в двух словах, что такое бескровная революция. Бескровная революция – это когда метрополия меняет власть в колонии или доминионе. И соответственно все названия, которые смакуют сегодня ("оранжевая революция", "революция роз" и т.д.), имеют один общий первоисточник: "банановая революция".
Что такое, в своей основе, "банановая" (суррогатная) революция? Это ситуация, когда на улицы выходит толпа, а власти говорят, что они не могут, не имеют права применить свой репрессивный аппарат.
Толпу в колониальной стране можно вывести на улицы всегда, потому что в любой колонии почти все недовольны всем. Чуть-чуть проплатили кому надо – и вывели толпу. А затем диктатору говорят: "Хуан, Родриго, или как тебя там, – твое время кончилось! Не стреляй, а то плохо будет!". И диктатор, у которого руки по локоть в крови, вдруг начинает проявлять человеколюбие: "Я не могу стрелять! Как же я буду стрелять в свой народ!"
Толпа бушует на улице, диктатор отказывается приказать стрелять, а затем быстро сваливает куда-нибудь с большими чемоданами. Наверное, в них он везет сочинения Поппера, Хабермаса и других о демократии и открытом обществе. А может быть, алмазы или доллары, …но не буду так гадко думать об этом милом диктаторе.
Меня роднит с Асланом Абашидзе то, что он увез из Аджарии на самолете свою любимую собаку (я очень люблю собак). Меня не роднит с ним то, что он бросил под нож следующего режима (поверьте мне, совсем не вегетарианского) своих друзей и соратников. Что его любовь оказалась избирательной любовью только к собаке (и к отдельно взятым близким), а не к своей команде.
Если человек имеет миссию, претендует на "цык" и хочет вернуться, он вывозит команду… и – собаку тоже. Я очень люблю собак… И уважаю тех, кто их любит… Но если думаешь о "цыке" (а если не думаешь – не лезь во власть!), то надо вывозить (и любить) не только собак и близких. И это еще одно отличие "цыка" от "чика". Скажете, незамысловатое отличие? Ой ли!
Но почему очередной жестокий диктатор будет так "мирно сваливать" из своей страны? Потому, что ему сказали: "Освободи место. И не стреляй, стрелять нельзя!" А почему теперь нельзя, а раньше можно было? Пиночет что, не стрелял? Или Дювалье? Или шах Ирана? Они что, вдруг все стали толстовцами? В них проснулись совесть и народолюбие?