Содержательное единство 2001-2006

Кургинян Сергей Ервандович

Что сделал политический класс с этим ядром? Он спас себя через ликвидацию страны. Поскольку исторические вызовы предполагали самотранформацию, а на нее нельзя было идти, то единственным ответом было уничтожить страну и сохранить власть, пусть как власть надсмотрщиков американского дяди, неважно, – всё равно власть, пусть как полицаев в концлагере, – всё равно власть; только не делиться с другими!

Вот политический класс бюрократии. Перед бюрократией, перед политическим классом, чем угодно – новый тип интеллектуальных вызовов. (Рис. 24)

У

меня были случаи, когда я очень близко находился к этому ядру, но только ситуация была такая, что человеческая личность была как гантель на рисунке, и где-то я находился близко к этому ядру, а кто-нибудь другой находился далеко, но этот другой был тоже секретарем не скажу чего, а я находился где-то вот здесь, и очень хорошо было понятно, что близость и формат – это совершенно разное, что класс оберегает себя.

И в июне 91-го года, когда в очередной раз этот класс оберегал себя, я сказал: "О, ребята, это дело плохо". Сказали: "Да чего там, не все ли тебе равно, будешь ли ты на этой тусовке или нет?". Я говорю: "Мне совершенно не важно, буду ли я на этой тусовке, я просто знаю, какую ахинею понесут на этой тусовке, как только меня там не будет и кто и зачем ее понесет". Это и произошло.

Но это же касалось общесистемной корпорации, значит, инкорпорирование нового субстрата в ядро – это вообще почти не решаемая проблема. Знаете, как она решается, когда класс ее не решает, на английский манер? Знаете, как она решается? Она решается с помощью Place de la Concorde. Гильотиной она решается. Когда гильотина начинает работать, то оставшиеся пустые места и есть зоны для инкорпорации. И снова гильотина. Мало мест – еще гильотина.

Я еще раз вам напомню, что, когда я на Совете безопасности уже в ельцинское время цитировал Арагона "..забыли вы, что помнили когда-то, забыли вы о Place de la Concordе, забыли, что есть галстук из каната", то в ответ на это мне прислали стенограмму, в которой все слова были правильны, но только вместо "галстука из каната" было написано "галстук из Канады". Потому что никто не мог себе представить, что я могу сказать такую крамольную вещь. Когда люди думают в категории "галстука из Канады", то бывает галстук из каната.

Жесткие революции решают инкорпорацию с помощью гильотины. Военные царской эпохи, и не только маниковские, но и другие, прекрасно знали, чтo надо провести в России, чтобы ее модернизировать, но только количество царского субстрата, всего этого дерьма, было так велико, что пока не заработал товарищ Троцкий и другие, ниши для инкорпорации не очистились. Это трагический закон модернизации. Если элита не готова модернизировать себя на английский манер (и то с помощью Кромвеля), то она модернизируется по-французски, или страна гибнет по-африкански.

Альтернатива простая (Рис. 25): класс отказывается принять исторический вызов, и тогда ломает хребет исторической необходимости (и стране) ради сохранения своей власти.

Архаизация? Регресс? Это – что? Это формы негативно-властного выживания. Политический класс Татарстана выживает через архаизацию татарского народа… вместе с русским. А оппозиция, это что – запасной полк? Но если это запасной полк, значит, не надо говорить непрерывно о том, что на нас работают 123 офигенных интеллектуальных центра, потому что в стране нет 123-х офигенных интеллектуальных центров; если 15 есть – слава Богу.

Я вижу, что действующий актуальный политический класс не модернизируется. Я вижу, что не модернизировалась олигархия, и я вижу, что не модернизируется чекистское сословие. Но я хочу видеть, что происходит в оппозиционной политической нише. Что, "бла-бла-бла"

Зюганов, вот это всё называется политическая модернизация? Весь этот понос, который я вижу в бесконечном варианте, вот все эти холуйские разбежки, – это всё политическая модернизация?

Ну, я успокоился, думаю: "Ну, черт с тобой, Рогозин, я знаю, кто ты есть, в чем твой генезис и как ты двигался. Ну, в конце концов, у каждого человека своя история. За тобой стоит… Вот ты сейчас встал на цивилизационные позиции, и где-то там сидит Нарочницкая… Ну, вот, сейчас ты начнешь говорить как человек". Ровно через полгода он то орет о социал-демократии, то о том, что он должен двигать…

Это всё что такое? Это какой внутренний уровень плебейства нужно иметь, чтобы вот так разговаривать с историей? Значит, каждый из этих людей считает, что он поговорит на уголовной феньке с историей и она его поймет? Чем это более убого, тем безальтернативнее ситуация, тем более возникает вопрос: или глубокая трансформация, или смерть.

Что произошло с выступлениями стариков из так называемой "ситцевой революции"? Что произошло со стариками? Старики долго не могут стоять. Кто к ним не подключился? Не подключилось студенчество, не подключились средние классы, никто не подключился. Почему не подключились? Потому что барахло.

Потому что много говорили: "Вот, совки, поротое поколение". Но единственным духовно свободным поколением оказалось старшее поколение, потому что оно жило в стране с определенными нормами и оно способно еще к солидарному политическому поведению, в отличие от студентов, которые на это не способны.

Потому что хоть чем-то надо пожертвовать, а жертвовать уже страшно. Но это же не значит, что процесс завершился. Это значит, что вся эта злоба, вся эта растерянность, вся эта ненависть пошла на глубину. Гнойники идут вниз. Страна-1 гонит гной внутрь самой себя. Она все больше и больше воспитывает общество, что ему не нужно государство, что государство и есть его главный враг. Значит, либо массы и народы усвоят эту логику, что государство есть их враг, и тогда мы лишимся страны в течение нескольких лет вне зависимости от того, чем кончится Братислава.

Я, кстати, не исключаю, что она кончится очень погано. Я просто сказал, что есть шанс, он возник в последнюю неделю. А воспользуются им или нет (и как воспользуются), это отдельный вопрос. Но суть заключается в том, что, как бы это ни было, где-то на глубине должны сформироваться очаги, способные встретить угрозу конца. Не вонючие запасные полки, про которые болтают для того, чтобы оправдать воровство и пьянство, а реальные социальные структуры и тела.

Если ради этого мы потерпим и постараемся еще несколько лет удержать государственную целостность, эту гнилую государственную целостность… Но только не должно быть иллюзий, что эта государственная целостность не есть ликвидком и форма своей собственной агонии. В эту государственную структуру, в эту государственную программу заложена программа самоуничтожения, самоликвидации. Держать ее – это значит держать еще внутри нее и эту программу.

Единственная надежда – на то, что всё-таки Россия-2, другая, альтернативная Россия, сформируется и успеет содержательным и конструктивным образом ответить раньше, чем Россия-1 сама себя уничтожит. Ради этой надежды можно еще побороться, потому что стопроцентного аргумента для такой борьбы нет.

Масса людей скажет: "Вы поддерживаете нечто, внутри чего встроен механизм самоуничтожения". Да, он встроен, да, мы видим, что он встроен, но если не удержать эту рамку, то будет уничтожена надежда на то, что страна-2 ответит нормальным образом и мы будем иметь новое государство и решать проблему модернизации страны в ускоренном периоде, адекватном этому образу. А тут есть надежда.