Соединение

Лиханова Мария

Что касается практической стороны описания, то можно увидеть, что я, воспроизводя его, должна была решить ряд вопросов, и прежде всего, вопрос отображения информации в сложной кибернетической системе, которую должен представлять разум соединения, и, следовательно, вопрос о том, как должен был бы развиваться далее, эволюционировать, мозг в общем. В романе можно заметить несколько тезисов, на которые я вольно или невольно воспроизвожу. Эволюция мозга, во всяком случае, нелинейные варианты форм развития и существования оного, умозрительно связаны с выделением им фундаментальных взаимосвязей, которые от узкофункциональных и простых, связанных с сугубо функционированием организма, становятся все более общими и сложными, связанными с общими закономерности функционирования среды. Таким образом, если представить один из несуществующих вариантов, то отображаемые гибко внешние связи на одном этапе должны получить некоторое структурное основание на другом этапе так, что мы можем сделать допущение, что человек на следующем этапе развития мог бы получить некоторые органы восприятия, которые могли бы отображать смыслы, которые сейчас мы можем извлечь только опосредованно: путем размышлений, обобщений, которые делаются различными науками, естественными и гуманитарными. Впрочем, так как мы рассматриваем в некотором роде внечеловеческий интеллект, развившийся на основе человеческого, мы предполагаем, что данные смыслы в случае людей, обладающим вторичным онтологическим статусом по отношению к более обширным и развитым системам, их включающим, не получают подобного

воплощения – а мозговая система уходит в сторону приспособления ко вторичной среде, которую представляет сверхразум Соединения. Что же касается самого Соединения, то можно предположить, что оно должно как раз все больше сливаться с некими взаимосвязями, которые мы условно можем назвать взаимосвязями первого порядка, лежащими в основе функционирования действительности (например, но необязательно, с физическими законами). Следовательно, наш вирусный мозг, формирующийся в соединении, отщепляющийся от него, должен как воспринимать некоторые общие структуры соединения сами по себе, так и не иметь о них понятия, так, возможно, воспринимать их частично, не целостно, то же должно касаться его восприятия своей человеческой природы и обыденной действительности. Что же касается остальных людей, то подразумевается, что они воспринимают реальность примерно также, как и мы, так как восприятие Соединения, и, следовательно, их общей природы, им не доступно. При этом подразумевается, что канва восприятия отщепленного героя будет все же связана с восприятием типичных стереотипов действий и событий, в которые включены люди (а, значит, и тело героини) в обыденной действительности и которые для них отображаются соответствующим образом, как обыденность, но которые не могут так однозначно восприниматься описываемой нами структурой протагониста. Странноватые психоделические описания форм, приведенные в дистопии, таким образом, касаются до повторяющихся день за днем видов и стереотипов действительности, с которой мы сталкиваемся и которые каждый может легко вывести из своего опыта, сопоставляя их с рядом значений, переживаемых протагонистом, за исключением того, что его реальность является более технологически совершенной и в ней существуют некие особые разновидности людей, выведенные, исходя из потребностей Соединения и преобразующей силы его появления и существования, и, соответствующие наборы действий, с ними связанные, которые, однако, также касаются обобщенных структурно-смысловых аспектов действительности существования людей, на базе которого и появилось Соединение.

Читая произведение можно заметить, что большую его часть занимают визуальные феномены, описываемые несколько однородно: это связано, кроме темы романа, с тем, что я непосредственно наблюдала за данными феноменами как медиум и тут же их фиксировала в реальном времени, не будучи в силах перевести внимание, чтобы описать некоторые общие детали пропорционально, и затем вернуть внимание назад. Я решила сохранить эту особенность по причине того, что ее изъятие требовало бы написания еще одного романа.

«Эпиграф к отверженной книге.

О ты, чьи грезы зла не знали,

Чьи сны и трезвы и легки, -

Брось эту книгу сатурналий,

Безумных оргий и тоски!

И если ты все чары слога

У Сатаны не переймешь,

Ты в книге той поймешь не много

Меня ж безумцем назовешь!

Но если взор твой схвачен бездной, -

Пустые грезы прочь гоня,

Читай, чтоб полюбить меня;

Кто ищет Рая бесполезно,

Меня поймет!.. А если нет,

Тому проклятие – ответ!».

Ш. Бодлер.

Часть 1: «Пробуждение».

1. Соприкосновение форм: сопротивление.

1

Когда моя кровь замерзла, пришел он. Он ступал по красному льду, что был моими внутренностями. Мое сердце стало холодным, твердым и хрупким. Когда ты наступал на красный лед, укрытый белой кожей снега, мое сердце содрогалось и тихонько вибрировало от твоих шагов. Мой разум слился с разумом водоема. Меня раздирал смех, потому что ты был в опасности, потому что моя кровь не успела достаточно хорошо замерзнуть, и мне хотелось тебя утопить в ней.

Когда вокруг потоки, они похожи на смерчи, что удерживают в себе землю, они похожи на закрытые, как цветы, могилы. Серые вихри делают все однородным, они тонут в пространстве, расщепляя его, они могли бы быть цветами, если бы порой не приобретали отвратительных форм. Особенно они страшны, когда на них появляются отростки, и они напоминают тела людей. Отвращение, которое испытываешь, видя эту картину, безгранично. Здесь только тонкая пленка, лежащая поверх существ, отделяет жизнь от смерти. Неуловимый кусок чего-то, похожего на материю, позволяет действовать так, чтобы не выдать себя. Только он создает те замысловатые пути лабиринта, по которым можно идти, чтобы они тебя не заметили. Прозрачная и легко поддающаяся любому прикосновению и воздействию ткань – те границы, которые не стоит переступать. Это движущийся лабиринт.

Вокруг вихри, вокруг тонкие тела, черты которых хрупки, как крылья насекомых, сквозь них проступают другие черты и тела… сквозь них проступают другие черты и тела.

2

Его фигура застыла у кромки воды. Его черты были почти не различимы для нее. Его тело расплывалось, скользя вслед за дрожью заключенной в лед воды. Его тело было большим белым червем, стоящим вертикально и танцующим, немного раскачиваясь. Его тело пыталось проникнуть в сине-черную глубь неба, чтобы проделать в ней белый ход. Его тело расширялось книзу, образуя нечто подобное перевернутой воронке. Вверху воронка искривилась, направив свое острие вниз. Он начал медленно вскрывать кожу, покрывшую ее и других существ. Очертания предметов, находящихся за пределами кожи, покрывшей существ, менялись. Их очертания искажались от боли. Воронка образовала мост, идущий от проделанной ей во льду раны. Теперь оба конца воронки были расширены. Существо, открывшее кожу, показалось разделенными овальными сужающимися и расширяющимися сегментами. Ее рана обозначала контурами его рот. Ее тело потеряло равновесие и начало стремится к острой кромке льда. Она подплыла к открытой ране и прислонилась к ее острым краям, совпадавшим со ртом нагнувшегося существа и его зубами. Она подплыла к ране, чтобы закрыть ее своим телом, чтобы она перестала быть открытой. Острые края льда, его зубы впились в кожу, соединившись с ней. Вода стала заплывать черно-красными быстро рассеивавшимися лучами. Они отходили от ее конечностей, а также от ее головы. Фигура медленно шевелилась вместе с движениями воды, что покрыла ее глаза. Ее тело медленно поднималось вверх, ритмично раздуваясь и пенясь снаружи, истончаясь и проваливаясь внутри. Ее тело поднималось на поверхность неровными округлыми волнами, сливаясь с отяжелевшей, окоченевшей кожей воды. Между ее кожей и льдом образовались черно-красные границы. Границы обозначали места, в которых поверхности сближались, стремясь слиться. Фигура стояла над ней. Она представляла черную дыру в пространстве, проход, из которого вместе с движением сочились полупрозрачные изогнутые лучи с плотным, заполненным тонкими струйками крови центром. Верхний видимый край черного тоннеля исказился. Из отверстия начало медленно выплывать нечто беловатое. Беловатая неясная фигура прикреплялась сзади к черной фигуре. Сначала появившийся из черного портала или фигуры предмет был похож на беловато-серый пузырь, заплывавший тьмой сверху, бессильный из нее окончательно вырваться.

Белый пузырь надувался, оседал и спадал вниз. Сначала тело казалось упругим. Затем оно теряло свою упругость. Словно увядающий цветок, тело сжималось, и оседало, оставляя на поверхности складки. Тело, разрастаясь, становясь более длинным, приближалось к краям проруби, которую она старалась закрыть своим телом. Тело приблизилось. Из него появились конечности. Они начали отделять ее тело от острых краев льда. Она вытянула руки. Она ощупала тело, приблизившееся к ней. Ее руки скользили по мягкой разделенной на большое количество сегментов поверхности. Она обнаружила, что тело сужалось, и обхватила узкую поверхность двумя руками, сжимая ее изо всех сил. Конечности тела ослабли. Оно двигало ими по границе тела и льда, слабо царапая ее тело, стараясь сгрести его к центру. Порой выросты на его конечностях попадали в нанесенные льдом раны тела. Порой тело закрывало своими скомканными разделенными поверхностями тонкие трещины соединения поверхностей, чтобы, подхватив края ее тела стянуть его белый слой к центру, оставив открытой темную поверхность крови, скрывавшуюся под ее проткнутой кожей, темную поверхность жидкости, скрывавшуюся под крошащейся и расплывающейся поверхностью твердой корки.

3

Она держала тело. Его движения ослабли. Она увидела, как над ее руками поверхность, испещренная темными трещинами, меняется: она стала неровной. Она увидела на поверхности поблескивающие оболочки, покрывающие круглые черные провалы. Ниже скрывающих провалы оболочек плоть обваливалось большой закругленной книзу заостренной каплей. Потом плоть розовела причудливыми завитыми четко очерченными волнами, будто ее наполняла кровь, как ее собственное тело. Она скользила взглядом по распрямившейся, ставшей упругой оболочке. Ей казалось, что темные провалы исчезли с возникшего перед ней лица. Над покрытыми тонкими сверкающими надутыми оболочками провалами черных глаз появились складки – они стекли вниз, закрыв глаза. Две красноватые складки губ открылись. Она увидела, что они скрывали дыру, не покрытую оболочкой. По ее краям были маленькие заостренные выросты белого цвета, по ним, истонченный, расщепленный на мелкие иглы, скользил свет, порой пропадая. Она сжимала тело существа под его ставшей упругой головой все сильнее. Тело внезапно переместило свои конечности, обхватив отодранные замерзшие волнами складки ее тела, и потащило ее наружу. Она перестала сжимать тело и начала пытаться повредить его другим образом. Она искала провалы на лице и засовывала туда пальцы, стараясь их расширить. Тело было сильным. Оно продолжало ее вытягивать, иногда отпуская ее. Она видела, как ее пальцы, застрявшие в плоти тела, окружают прозрачно-черные потоки. Через некоторое время она обнаружила, что ее твердое, замерзшее тело отделено от поверхности льда. Тогда она вцепилась в тело существа и резко нырнула под воду так, что его белая смятая поверхность, еще не обретшая форму, упала на острые края льда. Она старалась уйти под лед дальше так, чтобы тело резали острые края. Она не могла отпустить тело, потому что оно не отпускало ее. Она сталкивалась с другими телами, застывшими под водой. В воде мерцали черные лучи, набухая и исчезая. Потом она почувствовала резкую боль. Она посмотрела на свою поверхность. Она увидела, что ниже ее шеи на груди зияет нечто вроде не вполне почерневшего провала. В жидкости из него выходило объемное темное в центре и более светлое по краям тело. Ее руки ослабли. Она почувствовала, как ее тело равномерно покрыла боль, которая затем сосредоточилась в грудной клетке, медленно выедая из нее плоть. Боль была черным провалом, из которого вышло тело, терзавшее ее. Боль выходила из ее груди, расползаясь в жидкости, но сохраняя свой темный центр. От центра, прозрачно-красная тьма отделялась потихоньку слоями, тонкими черно-красными причудливыми капиллярами, прежде чем перестать быть видимой. Она почувствовала, что ее тело плывет. Ее тело медленно тащило другое тело: оно поднесло ее к открытой корке льда, которая залилась теперь светом, став желтовато-голубоватой. Ее тело поднимало из воды другое тело. Она почувствовала злобу. Она подняла руки из последних сил и резко качнула тело, тащившее ее на поверхность, как тащил бы медленно хищный чешуйчатый зверь труп, истерзанный его клыками, чтобы оставить его гнить в укромном месте. Вытянутое тело качнулось в воде сначала в одну сторону, а затем в другую. Вытянутое тонкое тело открылось, и из него причудливыми кольцами полилась наполнявшая его темная жидкость, но тело не отпустило ее. Оно все так же обнимало ее. В его объятьях не было крепости, в его объятьях не было силы. Оно просто остановилось над водой, отлетев от острых краев льда, застыв в позе объятий. Его конечности были сложены острыми углами неподвижно. Его голова одна только обрела определенную форму и раскачивалась вместе с движением жидкости на длинном вытянутом теле, которое казалось теперь выходило из ее груди, потому что темный проход над поверхностью льда, из которого тело первоначально вышло, исчез – осталась только темная рана на ее груди, над которой, словно над зеркалом в темноте застыла голова тела, которая обрела определенные черты. Ее руки были тоже сложены в объятья. Пальцы застыли в напряжении. Ее тело по-прежнему находилось в жидкости. Другое тело частично было в жидкости, частично за ее пределами. Тела медленно раскачивались, подчиненные колебаниям жидкости. Они еще сохранили собственную волю, но у них не было сил двигаться, согласно ей. Неподвижностью их сковал белый холодный и яркий свет, подобный льду, мгновенно распространившемуся и сковавшему в движении объекты. Его движение было льдом, проникающим в тела, которые не могли от него скрыться. Он порабощал их и их движения, не ограничивая явно, оставляя закрытые внутренности неповрежденными – лишь поражая и окружая оболочки. Ее тело порой чуть поднималось над жидкостью, порой оно медленно опускалось. Ее разрезал свет, превращающий в заостренные лезвия шевелящуюся жидкость. То же происходило и с другим телом.

4

Жидкость медленно двигала их осевшие, мягкие, покрытые маленькими складками кожи тела. Ее тело ушло немного под жидкость. Ее руки опустили часть другого тела под жидкость. Верхнее тело начало раскачиваться, будто стараясь вырваться – будто оно стало упругим. Его тело уперлось в грубую поверхность льда – как и ее тело. Вода покрывалась красными лучами, они вились в ней, словно дым. Их середина была окрашена красным цветом, словно лучи были прозрачными извивающимися червями, внутри которых, окруженная мягкими оболочками, текла кровь. Прозрачные оболочки, придававшие крови определенное русло и течение, рвались. Кровь расходилась по маленьким прорытым норам по всему телу червей красными каплями, сохранявшими форму, сдерживаемая еще различимыми маленькими капиллярами в теле лучей, после же кровь разрывала последние оболочки, придававшие телу определенность, и соединяла уже незаметное прозрачное тело с окружающей средой жидкости расходящимся облаком. Ее тело уходило под воду и забирало с собой часть верхнего тела, которое неровно и тяжело скользило, задевая острые края льда, затем верхнее тело, упруго разгибалось и часть ее тела, оказывалась над водой, задевая об острые края льда.

Погружаясь в жидкость, наполненную кровью, неровная, смятая, кажущаяся не до конца наполненной, бескостной, поверхность тела расправлялась, становясь упругой, жесткой. Тело раздувалось, из-под его разбитого верха, показывались рельефные образования. Можно было различить длинную узкую поверхность лба, под ней глубокие впадины, между которыми загибалось вниз, как клюв, образование носа, уходящее вглубь впадинами, скрытыми белыми закругленными образованиями так, что разглядеть их можно было только снизу. Вытянутое слегка лицо заканчивалось острым подбородком, над которым розовели кровью ясно очерченные, четко отчеканенные прихотливыми закругленными узорами губы. Губы казались узкими, маленькими. Между губами пролегала тень, обозначавшая их разрыв. Тень заходила достаточно сильно за края розовых образований и загибалась ровно, под прямым углом на обоих концах губ вниз, как если бы нос и верхняя губа были слиты, и верхняя губа полукругом выступала, соединяясь с выпуклым образованием крючковатого клюва и изгибаясь.