Соединение

Лиханова Мария

Существа двигались. К ней приближалось множество существ – они огибали ее медленно или быстро, скользя по ее расширенному силуэту, не задевая ее. Она внимательно следила за тем, чтобы те маленькие существа, которые приближались к ней, были мертвы – это было очень важно. Ей не хотелось встретиться с живой маленькой частью существа, с живым маленьким существом, потому что тогда она могла бы быть обнаружена.

Проблема была в том, что никогда с точностью нельзя было определить живое существо или мертвое. Проблема была в том, что в данном случае жизнь была относительным понятием. В целом она предполагала, что любое из видимых существ обладает определенным циклом изменчивости. Сама изменчивость форм, связанная с мерцанием, видимо подразделялась на два вида: полная изменчивость и частичная изменчивость. Эти виды изменчивости были связаны с двумя основными видами жизни. С полной изменчивостью было связано мерцание – такие существа возникали и исчезали, появляясь в разных местах, как ей казалось, неожиданно, и также неожиданно исчезая. К этим существам относились карлики, карлики-близнецы, так как они любили собираться в одном месте во множестве.

Карлики-близнецы составляли собой структуры, повторное появление которых было сложно заметить и отследить из-за их склонности к перемещению на большие расстояния. Фигуры, которые могли поглощать формы, собираемые карликами, она часто не могла различить, но иногда она видела средних размеров существ, которых собирали карлики – в основном они были похожи на людей. Карлики всегда появлялись на носителях. По сути, карликов-близнецов можно было считать наездниками, как и большинство других существ. Немерцающие существа были более крупными по размеру. Они принимали формы людей, гигантов разных размеров. Люди отличались от гигантов по размеру, особенностям движения, а также по уровням, на которых они обитали – но было сложно постоянно отслеживать эти признаки. Гиганты могли мерцать, но мерцали они не так часто, как карлики, не двигавшиеся иначе. Гиганты сочетали в себе мерцание и другой вид движения, основанный на неполном изменении тела при движении. Люди отличались частичной изменчивостью и пользовались движением волн для перемещения, не мерцали, а продвигались последовательно согласно общему движению более крупных структур, частью которых являлись их кибернетические тела. Людей можно было считать не до конца живыми: большинство из людей действительно были мертвыми и их существование ограничивалось только общей для них структурной спецификой, связанной с появлением волн, более крупных структур. Собственно, почти любых существ, что она видела, можно была назвать мертвыми. Их жизнь и смерть зависела от циклов их движений. Смерть существ осуществлялась на нескольких уровнях и была заметна в основном на существах, для которых была характерна неполная изменчивость. Для этих существ был характерен некий набор частично постоянных форм на доступных ей совмещенных уровнях, после которого они начинали повторять цикл движений, воспроизводящих части более крупных структур заново. Рассмотреть эти особенности, тем не менее, она могла только частично, так как у нее не хватало для точного отображения ресурсов, а такие существа образовывались преобразованиями и наложениями. Можно было заметить в реальности, которая отображалась перед ней, расчлененных людей, части которых были расположены далеко друг от друга, и каждая часть могла совершать специфический цикл движений.

То, мертв гигант или жив, сложно отследить из-за числа и изменчивости и разнородности составляющих его элементов, мерцания, характеристик цикла движений. Некоторые существа или предметы (волны или формы) не двигались сами по себе, но двигались их наездники разных видов. Из-за наездников любое мертвое существо или предмет могли казаться живыми.

Движение было равносильно смерти. Движение и остановка должны быть четко выверены для того, чтобы существо случайно не умерло. Возможно, у существ есть специальные механизмы, рассчитывающие циклы, чтобы случайно не перейти за порог смерти. Самое плохое в ситуации движения то, что оно не приносит смерть наездникам. Циклические движения существ используются наездниками для мерцания. Но не стоит думать об этом. Не стоит обращать на это внимание. Это слишком странно. Тяжело следить за этим, поэтому можно не следить за этим. Поэтому, скорее всего, я буду двигаться случайно согласно моему восприятию.

Нельзя начать двигаться, затем остановиться. Если движение началось, остановка не возможна до завершения цикла.

Волна. Большая волна окрасила все в серо-черный цвет, опрокинулась на раскинувшиеся здесь волны и заполнила пустоты своей серо-сине-фиолетовой легкой туманной кровью. Вероятно, ее напугала кровь, текущая в пустотах русла, заполняющая его, делающая причудливый изогнутый лес мягких, мерцающих скал непроходимым. Мягкие скалы сливались друг с другом, образовывая игольчатую воронку, разрозненные элементы которой сшивал между собой черноватый туман.

Водянистые сумерки заполняли свободные сосуды, систему, несущую пустоту. Темноватое полупрозрачное пространство разливалось по освобожденным для него путям, окружая трепещущие и мерцающие тела, делая их движения похожими на судороги. Существа громоздились друг на друга, принимая форму белесого тела, гиганта, виднеющегося среди отражающих бескрайнее серое пространство и наливающих его синевой смерти вод. Его тело двигалось согласно движением пучины, его поддерживающей. Его тело было почти не видно. Его кожа казалась бело-серой, изуродованной многочисленными ранами, обернутое в разноцветные лоскутки и лохмотья. Она видела, как его тело расширяется. Пространство, окружавшее его, наполняло его. Часть тела гиганта, совсем рядом с ней, подхваченная ритмическим движением теперь видимого вещества, заполнявшего раны изрезанного пространства, расширялась огромным проходом. Он был очерчен неясно, он был круглым, разрастающимся. Она видела, как тело гиганта вдали от нее, в дальнем конце почерневшего окаменевшего оболочками света чрева, отделяется от питающего его русла, от ран пространства, отделяется, насытившись от них, поднимаясь над ними широкой аркой зева. Узкий край воронки гиганта поднимался медленно, скользя вверх, изгибаясь плавно с необычной пластичностью до тех пор, пока дальняя от нее часть его тела не встала почти вертикально, а потом не начала опадать вниз по дуге, по направлению к ней. Она могла видеть, как из существа выпадают, белесые бесформенные тела, к которым прикреплены карлики. Белые, скрученные тела осыпались, увешанные карликами-близнецами, прочно вцепившимися в них, тут же, почти мгновенно исчезая в серо-фиолетовом, темном пространстве, все больше темнеющем в полости изогнувшегося великана. Широкая часть воронки, наполовину скрытая в однородности глянцевой черноты, виднелась неясно в пространстве кровоснабжения гиганта, была напротив ее тела. Узкая часть воронки изогнувшегося тела была над ней, двигаясь вперед, она накрывала ее веществом тьмы. Покровные ткани гиганта периодически раздувались и становились упругими, затем становясь, как ранее, волнами дряблых тканей, согласно ритмическому движению загнивающих внутри светлых оболочек сумеречного света. На теле гиганта повсюду можно было различить маленькие порезы, пустоты, через которые протекала, кормя его, надувая его и сдувая, полутьма.

11

Сверху была волна плоти гиганта. Черный сок сумерек, которым он питался, медленно приближался к ней. Она не могла больше не шевелиться. Вторая волна конструирования его тела испугала ее больше, чем первая. Она не знала, как спастись. Она смотрела на плоть в надежде на то, что плоть мертва, и ее давно умершие части выпадут из нее. В этом случае осталась бы только кровь, движущаяся кровь. Тогда кровь найдет пустые тела. Кровь найдет пустые тела и раздует их. Она создаст среди неестественно застывших в ней огромных волн, подобных скалам, течения, чтобы напоить вновь пришедших существ. Не стоит ее касаться, потому что она выпотрошит и раздует внутренности, если они есть, если есть их полости. Этого не избежать – внутренности будут наполнены, а затем они начнут двигаться сообразно движениям потоков сумерек, они начнут двигаться и раздуваться и потом, став подобными скалам, они перестанут быть внутренностями.

12

Никак нельзя отличить, двигается ли фигура гиганта или нет, так же как никак нельзя различить, двигаются ли сумерки. Возможно, собственное движение ей удастся распознать. Начав двигаться, уже поздно прекращать – двигаться сложно, соблюдая верный размер движений. Верный размер движений надо соблюдать для того, чтобы не быть обнаруженной.

Предметы часто были неоднородными, отягощенными живыми или не живыми наездниками. Было сложно понять, является ли предмет или его наездник живым или не живым предметом, существом.

Характерно было то, что некоторые наездники, мерцая, всегда менялись местом с другими наездниками, тогда как некоторые просто покидали тело, и другие наездники могли поселиться на нем вновь.

Движение могло привести к неприятностям: движение или изменение движения. Существа могли заметить ее – наездники могли заметить ее, волны людей, несущие наездников, могли обнаружить ее. Здесь были существа короткого цикла и длинного цикла, привлекать внимание которых было опасно. Здесь было опасно, когда существа скручивались в воронку, питаемые расползающейся в воздухе тьмой. Встречи с кровью ей все равно было не избежать. Когда кровь гиганта коснется ее, возможно, он почувствует ее как один из своих органов. Движение привлечет внимание нижних существ – живых и мертвых движущихся волн. Движение могло бы не привлечь внимание, если бы она могла стать наездником: наездники перемещаются свободно. Наездники средних размеров бывают включены в тела гигантов. Наездники маленьких и средних размеров могут мерцать, их цикл обширнее, чем у существ, движущихся с волнами. Однако, наездники маленьких или средних размеров или существа, живущие с гигантами, рискуют быть ими поглощенными. Так скорее всего, было, потому что это можно было видеть, если это можно было толковать правильно.

Не стоит оставаться вместе с мертвыми волнами – они продолжают двигаться, обманывая своим движением. Можно было полагать, что она движется, потому что движется ее восприятие – можно было полагать, что битва была проиграна, когда ее движение началось. В любом случае, она в данный момент не могла испытывать каких-либо чувств, кроме страха. Кожа распространялась по крови тьмы и затем пухла и наполнялась, пока волны пребывали в ритмичном движении, повторяющемся с бессмысленным бешенством.

13

Она испытала смесь чувств ненависти и жажды справедливости. Верхняя, прогнувшаяся над ней часть воронки рассыпалась дождем тел. Тела ссыпались сверху в огромном множестве. Тела были сине-белесого цвета, того же оттенка, что и жидкий сумрак, разливавшийся вокруг. Часто тела были обернуты в неестественного цвета оболочки, выглядевшие жесткими и вмещавшими в себя сумрак. Тела неестественно изгибались и переворачивались – она видела на каждом из тел карликов-наездников. Они занимали большую площадь тел, раздуваясь в них гигантскими опухолями, перемещаясь по их поверхностям. Они падали вниз вместе с оседланными телами, делая формы тел волн неестественными, сложными, раздувшимися большим числом опухолей, шевелящимися, провисающими в разные стороны. Многие тела были повреждены – на их поверхности виднелись большие округлые и вытянутые раны, сочившиеся темной влагой. Тела быстро слетали сверху, ударяясь о твердую поверхность снизу, задевая кровь сумерек и расплескивая ее, удлиняя лежащую внизу нижнюю часть воронки.

Тела также образовывали островки – на них, обрубленных, копошились вздувшимися волдырями карлики вокруг кровоточащих ран, чей сок соединялся с соком сумерек. Тела ударялись о твердую запеченную поверхность света и раздавался приглушенный стук. Иногда стук сопровождался плеском, дополнялся звуком глухого рычания, причмокивания. Тела, встретившись с твердой поверхностью, опадали, безвольно замирали. Некоторое время они лежали неподвижно. Из них вытекала жидкость, их наполняла кровь сумерек. Потихоньку падали другие тела, их члены снова опадали, медленно грациозно стекая на застывшие оболочки света внизу и затем замирая. Упавшие тела постепенно начинали двигаться. Приводимые в движение карликами и наполненные жидкостью, погрузившиеся в нее, испачканные в ней своими оболочками, они медленно начинали ползти, принимая формы огромных червей, покрытых опухолями шевелящихся на них карликов, или они привставали, принимая форму загнутых воронок, один или два конца которых скользили по поверхности пола.