Соединенные Штаты России 2
Шрифт:
— А вот мы с тобой и решим: серьезно я или нет.
Помолчали…
— Знаешь, Костян, мне сейчас на память только одна фраза приходит.
— Какая?
— «Трудно быть богом.».
Цинк поморщился и спросил:
— Это кто-то из старых фантастов, по-моему? Что-то такое вертится в голове.
— Да, — Рим кивнул головой, — это прямо почти заря российской фантастики. Были такие толковые авторы — братья Стругацкие. Миры, конечно, создавали нереальные, но, ты знаешь, очень заманчивые.
— Я старой фантастикой, Рим, никогда не увлекался, — Константин чуть пожал плечами и спросил: — О чем книга-то?
— А как раз об этом, — Андрей сделал странное движение рукой, как будто охватывал все видимое пространство. — О том, что богом быть трудно. Там парень, который главным героем был, в конце сорвался. Чтобы такими богами стать, как мне хочется, это, Костя, надо про свои желания и потребности почти полностью забыть.
— Не, Андрей, так не пойдет. Я таких абстрактных рассуждений не понимаю. Если ты считаешь эту книгу важной, пересказывай. Я хочу точно понять, о чем мы сейчас говорим.
К удивлению Разумовского, краткий пересказ книги занял не так и много времени. Минут через десять он дошел до окончания:
—… и вот тогда Антон сломался. Закидал город бомбами со снотворным. Уложил, кого мог, спать, а кого не мог… Короче, прорубался он на мечах. Как ты понимаешь, местные ему были не соперники… Там, в последней главе, есть хороший такой кусочек, когда вот эта подруга детства видит его на поляне, а у него руки в крови. Она вздрагивает сперва и только потом понимает, что это земляничный сок, а не кровь. Но аналогия четко отслеживается.
Цинк слушал внимательно, не перебивал и вопросов не задавал. С минуту обдумывал рассказанное, а потом спросил:
— Рим, ты реально себя сравниваешь с этим вот прекраснодушным мальчиком? Ты, которому приходилось и заложников выдергивать, и во всяких разных операциях участвовать?! Я, похоже, книгу эту никогда не читал, но из твоего пересказа только одно понял: прекраснодушным энтузиастам нехер в боги лезть. В отличие от главных героев, мы с тобой гораздо более реалистичный мир видим. Оно, конечно, в книге любовь Киры и Антона, прям, сюси-муси. Фифа бы уписалась от счастья. Но и ты, и я понимаем, что здесь мы такое, — теперь уже Цинк обвел окрестности, повторяя жест Разумовского, — хер найдем. Я не собираюсь жить монахом и с удовольствием заведу себе пару местных девочек. Ты знаешь, я не скотина, и обижать их не собираюсь. Ни они, ни дети голодать не будут. Может быть, даже я к ним привыкну. Может быть, даже и полюблю, но я всегда буду помнить, что по развитию они мне не ровня. И окружающие — не ровня. Так что… Если для спасения близких мне людей, этих самых девочек с детьми или кого-то из наших, понадобится в толпе прожечь лазером дорогу в три метра шириной… Не дай бог, конечно, но я переживу. В истерику не впаду. И списывать меня после этого как бойца не придется. Понимаешь разницу?
— Не кипишись, Цинк. Понимаю. Больше тебе скажу, думаю также. Мне, наверное, просто надо было услышать это со стороны. Я понимаю, что мы все психологически гораздо более устойчивы, чем этот книжный мальчик. Тут немного другое… Понимаешь, он сломался на том, что перешагнул свою внутреннюю границу. У нас, Костян, такая граница тоже есть. У каждого. Вот ее бы не перешагнуть…
Они уже развернули коней и возвращались к городу, когда Цинк ответил:
— Не попробуем — не узнаем.
Глава 28
Когда они вернулись в город, в ноги им кинулся Махо:
— Господин, умоляю тебя! Прикажи своим воинам пропустить меня к усыпальнице богов! — он преданно заглядывал в глаза Разумовскому.
Рим с Цинком переглянулись, Костя пожал плечами, и сказал:
— Слушай, ну, пусть он себе потреплется немножко с Фаэтом. Кому от этого хуже будет?
— Для начала нужно бы понять, согласится ли Фаэт на это. Насколько ему нужны на корабле бестолковые дети? Все же, согласись, наши знания значительно отличаются от их, — он кивнул на умоляюще сложившего руки жреца.
— Ну, давай я схожу и спрошу? Для него это реально усыпальница. Он привык всю жизнь поклоняться этим самым спящим богам. Пускай продолжает, меньше глупостей натворит.
Фаэт, к которому Цинк обратился с вопросом, ответил:
— Пусть приходят. Это не займет много времени.
Мешика и два его помощника, были допущены в святая святых. Фаэта они начали называть Призрачным богом. Раньше ИИ только разговаривал с ними, а сейчас появление голограммы Махо отнес к благотворному влиянию новых богов. Поэтому вечером каждого из бойцов в покоях ждали по нескольку девушек — дар жреца.
К этому моменту отдельные комнаты были готовы и даже имели двери. Но поскольку стекол в окнах не было, а висела только редкая промасленная ткань, как защита от насекомых, то слышимость была примерно такая, как в большой коммуналке. Стеснялись бойцы недолго. Несколько девиц после разговора тихонько покинули их спальни. Большая часть осталась.
Фифа, которой Махо не рискнул никого прислать, с утра недовольно морщилась. Не то чтобы сильно нужно было, но как-то обидно, что обделили…
Морщилась ровно до тех пор, пока не увидела недовольное лицо Быка. Вспомнив, что по легенде она является его женой, и, сообразив, что боясь вызвать гнев и ревность «богини», Махо и его обделил, она разулыбалась. Странным образом, настроение у нее сильно улучшилось:
— Что, Васенька, грустно тебе? — ехидно спросила Анжела.
Кот, от которого утром тихонько выскользнули две хихикающие девицы, с недоумением выслушал подначку и простодушно спросил Быка:
— А тебе чо, никого не прислали?
Бык, который только что взял со стола апельсин, собираясь заесть суховатую лепешку, замер, заслышав вопрос Анжелы, и изрядно психанул, когда вмешался Кот. Бедный апельсин, сжатый его лапищей, брызнул соком во все стороны…
— С-с-су-ука… — сказал Кот, вытирая сок с глаз. — Ты чего такой нервный?! Блин, щиплет же!
Компания за столом чуть притихла, оглядывая беседующую троицу.
Сообразив, что сам обозначил жрецам Фифу и Быка как мужа и жену, Рим почувствовал некоторые угрызение совести: «Похоже, Ваське сегодня разговеться не удалось. Черт, неловко-то как вышло… Надо будет намекнуть Махо, что ли, чтобы не обижал никого. Вот только тогда Фифа, вообще сорвется. Или ей тоже местного красавчика надо? Как же тут вырулить-то?» — с трудом сдерживая улыбку, он трусливо отогнал эти мысли подальше: «Ладно, как-нибудь оно само… Пусть без меня разбираются.».