Софья Васильевна Ковалевская
Шрифт:
Вернемся ко времени приглашения М. М. Ковалевского Комитетом лореновского фонда в Стокгольм. По правилам этого Комитета выдвинутому кандидату в лекторы нужно было иметь рекомендацию двух крупных ученых. На запрос Комитета дали одобрительные отзывы два известных ученых; один из них одобрил приглашение Ковалевского, несмотря на то что сильно расходился с ним во взглядах [64, с. 396].
В сохранившейся переписке Ковалевской имя Максима Максимовича Ковалевского появляется 2 февраля 1888 г. В этот день она посылает своему другу Гесте записку: «Дорогой Гёста, пойдете ли Вы сегодня на каток? Я хочу пойти, но не раньше у24, чтобы успеть больше поработать...
Телеграмма из Петербурга гласит: «Университет профессору Ковалевской Стокгольм Поздравляем большой золотой медалью Петербургского географического общества семью Ковалевских Майков» [СК 240А].
Спустя несколько дней (письмо без даты) она пишет Миттаг-Леффлеру, что имеет хорошие известия от Максима Ковалевского, а именно: он уже получил свой заграничный паспорт и через несколько дней будет в Стокгольме. Он только что получил награду (золотую медаль) от Петербургского географического общества за его новую
151
книгу14, на которую появился ряд лестных отзывов в иностранных журналах.
М. М. Ковалевский приехал в Стокгольм в феврале 1888 г. Софья Васильевна была рада встретиться с соотечественником и сразу по его приезде послала ему записку:
Мой адрес: Sturegatan 56. 4 trapper [4 лестницы, т. е. 5 этаж].
Многоуважаемый Максим Максимович! Жаль, что у нас нет на русском языке слова valkommen, которое мне так хочется сказать Нам. Я очень рада Вашему приезду и надеюсь, что Вы посетите меня немедленно. До 3-х часов я буду дома. Вечером у меня сегодня именно соберутся несколько человек знакомых, и надеюсь, что Вы придете тоже.
Искренне Вас уважающая Софья Ковалевская [64, с. 299].
Вечером у Софьи Васильевны собрались математики Миттаг-Леффлер и Гюльдён, писательница Эллен Кей, глава социалистической партии в шведском риксдаге Бран- тинг и другие. Анна-Шарлотта была в отъезде. Иначе она непременно пришла бы на вечер, так как уже познакомилась с М. М. Ковалевским в Лондоне.
Чтение лекций по общественным наукам проходило в здании Высшей школы. Одновременно с М. М. Ковалевским выступал французский профессор Боше из Нанси, занимавшийся как раз в то время изучением источников древнего шведского права. Софья Васильевна как член Комитета лореновского фонда посещала лекции обоих и приглашала лекторов к себе, заботясь о том, чтобы они были приняты в ученую и литературную среду Стокгольма.
На первой лекции М. М. Ковалевского было 230 слушателей. Ему аплодировали, в газетах появились самые благоприятные отзывы.
М. М. Ковалевский исследовал вопрос о переходе семейной общины — матриархата — в современную семью. Такую светскую семейную общину он обнаружил у некоторых народов на Кавказе, в Сербии и Болгарии. В 1890 г. была издана его книга о развитии семьи и собственности [179]. На первом листе ее дано посвящение: «A madame Sophie Kovalevsky». Такое же посвящение: «Г-же Софье Ковалевской» имеется в изданной позднее этой книге на русском языке [180].
14 Вероятно, это книга М. М. Ковалевского «Современный обычай и древний закон». М., 1886, т. I, 340 с., т. II, 410 с,
152
В Стокгольме М. М. Ковалевский познакомился со знаменитым шведским путешественником Норденшель- дом, открывшим морской путь из Европы в Охотское мо* ре, со скандинавскими археологами Гильденбрандтом и Монтелиусом и другими учеными, а также политическими деятелями и литераторами.
М. М. Ковалевский говорит в своих воспоминаниях о С. В. Ковалевской, что в доме Монтелиуса он сам делал сообщение по археологии Кавказа и слушал какое-то сообщение Софьи Васильевны на шведском языке, которое она сделала с большим успехом.
На следующий день после отъезда Ковалевского из Стокгольма, в марте 1888 г., Софья Васильевна пишет Анне-Шарлотте, что если бы Максим Максимович остался в Стокгольме, то ей вряд ли удалось бы закончить свою математическую работу на премию. «Он такой большой..,— пишет она,— и занимает так ужасно много места не только на диване, но и в мыслях других, что мне было бы положительно невозможно в его присутствии думать ни о чем другом, кроме него» [64, с. 300].
У Альфреда де Мюссе есть поэма «Намуна», герой которой Хасан так охарактеризован поэтом [181, строфа XIII]:
«Он очень весел, — и, однако, очень угрюм, непригодный сосед — великолепный товарищ, в высшей степени ничтожен — и, однако, очень положителен, возмутительно наивен — и, однако, весьма пресыщен, страшно искренен—и, однако, весьма хитер» (цит. по [64], с. 300).
Софья Васильевна считала, что эти слова подходят к Максиму Максимовичу, такой была его сложная и многогранная натура.
Летом 1888 г. С. В. и М. М. Ковалевские встретились в Лондоне. Максим Максимович жил там с профессором Тамбаровым. Они втроем устраивали загородные прогулки, посещали музеи и картинные галереи. Но Софья Васильевна с беспокойством пишет Миттаг-Леффлеру, что ей еще надо посидеть над окончанием своей работы па премию и нужно бы побыть около Вейерштрасса, но она еще не знает, когда и как это сделает. Очевидно, Максим Максимович стал занимать большое место в душе Софьи Васильевны. Она говорит: «Я не строю никаких планов, мне сейчас очень хорошо, и я живу от одного дня до другого, избегая думать о будущем, чтобы не портить настоящее. Я желала бы быть, как Анна-Шарлэтта, какой
153
она кажется, такой же решительной и уверенной в том, чего хочешь или не хочешь. Но я, к сожалению, совсем другая и, в сущности, я люблю только неопределенные оттенки. „Мысль изреченная есть ложь“, говорит русский поэт, и вот это я так глубоко чувствую» [СК 248].
Конец лета 1888 г. Ковалевская провела в Гарце, где в то время отдыхал Вейерштрасс. Максим Максимович также приезжал в Гарц и жил там некоторое время. На неделю ему нужно было отлучиться, а по возвращении, как он пишет о Софье Васильевне, его «поразила физическая перемена, в ней происшедшая; лицо осунулось, глаза впали и сама она заметно похудела» [64, с. 401]. Оказалось, что в эту неделю она очень интенсивно занималась и ей удалось в основном закончить работу на премию.
Осенью, по словам Максима Максимовича, они с Софьей Васильевной встретились в Стокгольме уже настоящими друзьями. Он все больше убеждался в исключительной разносторонности Софьи Васильевны, в глубине ее интересов и быстроте восприятия ею новых вопросов. Софья Васильевна все больше внимания уделяла литературным произведениям.
В 1889 г. вышла в свет ее книга «Ur ryska lifvet. Syst- rarna Rajevski» [43]. Она подарила экземпляр книги Максиму Максимовичу, сопроводив его надписью:
«Максиму Максимовичу. На память об одной неудачной поездке в Monte Carlo, после которой он подал мысль о „воспоминаниях“, а также на память о многом другом,— от его верного друга