Соглашение
Шрифт:
Я черпал силу из тех воспоминаний и продолжал идти.
Чужое присутствие, которое я постоянно ощущал, в какой-то степени помогало. Хаграны, будь они неладны со своим любопытством... Они смотрели и смотрели, и смотрели на меня. Их внимательные взгляды подстегивали и не давали удариться в панику окончательно.
Я твердил про себя мантру, которую зубрил уже много лет и которая всегда спасала меня в неловких или неприятных ситуациях: "Ты Старейший, Санринссаль. Голову, плечи, спину. Смотреть прямо".
Хватит бежать. Хватит.
...И я
Действительно, зачем?
В отличие от тех же древнейших, каждый из которых делал себе прическу по душе (за исключением жрецов), у всех эльфов локоны всегда были ниже плеч. Негласная традиция, которая соблюдалась испокон веков, с тех самых времен, когда этот народ ступил на земли нашего мира.
Почему эльф нарушил ее? Или...
О! Быть может, он скорбит о ком-то? Тогда не стоит в это лезть.
Я старался держать лицо, но, судя по всему, моя близкая паника была все же заметна остальным. Я почувствовал, как кто-то приблизился ко мне сзади. Хотел было оглянуться, так и не смог заставить себя отвести взгляд от коротких рыжих прядей.
– С вами все в порядке, Санринссаль?
И, конечно, вопросы. В порядке ли я? Да, мне безумно, безумно хорошо. Я всего-то несколько десятков лет не покидал своего леса, позволяя страху перед открытой местностью разрастаться и дальше.
Я выдохнул, коротко и зло, все же смог перевести взгляд на заговорившую со мной. Хотел было огрызнуться, но слова застряли в горле. Монахиня. Не слышал ее голоса до этого.
Какая она? Сложно сказать. Было в ней что-то такое... впечатляющее. У нее были добрые глаза и мягкий голос, но она не выглядела безвольной или уступчивой. В ней был какой-то стержень, то, что делало ее сильной, настолько, что даже древнейшие могли это признать.
– Не стоит беспокоиться обо мне, - ответил я, чувствуя себя неловко от едва не сказанных грубостей.
– Как скажете, - она улыбнулась мне и отошла обратно, к рыцарю.
За что всегда уважал служителей Садоса - они никогда не навязывались.
...Мы остановились на ночлег, стоило стемнеть. Разбили лагерь возле дерева, одиноко стоящего посреди луга. Пока остальные располагались, я неуклюже привалился к нему, чуть ли не спрятался среди сильно выступающих корней, позволил сумке сползти с плеча и глубоко задышал, вцепившись пальцами в колени. Закрыл глаза, прислушиваясь к чужой суете.
Постепенно я стал успокаиваться. Страх не отступил, но стал тише. Мысль о Илишаре, столь близком, приятно грела меня, и спрятанные крылья немного зудели от желания расправить их.
Я сам не заметил, как уснул.
– Может, стоит его разбудить?
– эта фраза, пусть и сказанная довольно тихо, все же прервала мой сон. Я прислушался, не открывая глаз, но борясь с желанием задремать вновь. Говорил Оритар, и тон голоса у него был
– И кто пойдет? Может, ты?
– Я никогда не будил древнейших и не горю желанием начинать.
– Калджи?
– А я что, на фейхе смахиваю?
– Ну, у тебя есть хотя бы опыт.
"Даже интересно, откуда", - подумал я. Просыпаться окончательно и смотреть на бескрайние горизонты не хотелось, хотя тело уже болело от неудобной позы, в которой я пробыл всю ночь.
На будущее, Санринссаль, засыпать, сидя на земле, совсем не то, что засыпать в мягком кресле за столом.
Я поерзал немного, поморщившись от резкой боли, медленно откинул голову назад, но глаза так и не открыл. Вздохнул, пытаясь думать о чем угодно кроме того, где я находился. Но ноющее, противное чувство уже успело поселиться в груди.
– О, Бог милосердный, вы прямо как маленькие дети!
– вмешалась в спор монахиня. Резкие и раздраженные нотки в ее голосе прозвучали громко и необычно, неподходяще для ее спокойного тона, и я с недоумением приподнял голову, часто моргая и пытаясь сквозь оставшуюся липкую дремоту сообразить, что могло их вызвать. Лияна стояла рядом с остальными хагранами, смотря на них как на нашкодивших детей, - Не понимаю, что вызывает у вас такое затруднение!
– С древнейшими лучше...
– Тем более, - с нажимом перебила Лияна начавшего было возражать Оритара, - Я вижу, Старейший уже и так проснулся от того гвалта, что вы тут устроили, - она обернулась ко мне и более мягким тоном продолжила, - Вставайте, господин Санринссаль. Нам скоро уходить.
Я кивнул ей, протер глаза, избавляясь от остатков сна. Размял шею, отчего громко хрустнули кости, а остальные вздрогнули от резкого неприятного звука.
Разговоры смолкли, и теперь все косо поглядывали на меня, Ожидали ли они какого-то странного поведения? Или беспокоились за мое самочувствие? Или чувствовали угрозу от малознакомого древнейшего?
Пока я занимался утренними хлопотами, к ноющему чувству в груди прибавилась тошнота и легкий нервоз. Попытки убедить себя успокоиться не давали особых результатов, мне только сильнее хотелось спрятаться или убежать. Я схватился за сумку, пытаясь скрыть дрожь в руках.
Наверно, из-за бесполезных в целом попыток обуздать хоть немного свой страх, я не обратил внимания на странное чувство, которое зудело где-то на подкорке сознания, означая, что что-то где-то неладно.
Но, слава Иллишаре, у других были глаза.
Встревоженный голос Ганариэля отвлек меня от метаний:
– Что там такое?
Я обернулся вместе со всеми, быстро обвел взглядом горизонт. Замер, выронив сумку, несколько мгновений просто стоял, не зная, что делать.
Шларге! Почему от ан-гэхен идет дым?! Что происходит?!
Там, вдалеке, на юго-востоке от нас поднимался темный смог над деревьями, и... Все это было настолько дико, что в первое мгновение я не знал, что делать. Роща! Роща Иллишары горит! Как такое возможно?!