Соглядатай
Шрифт:
Если не считать тускло освещенного кинотеатра, «Лэмплайтер» был единственным открытым заведением на те два квартала, что составляли деловой центр города. На входной двери красовалось написанное от руки меню, извещавшее о сегодняшнем фирменном блюде — мясе под маринадом и красной капусте, и цене — три доллара девяносто пять центов. Пэт прошла по выцветшему линолеуму в обеденный зал. На нескольких столиках поверх клетчатых скатертей лежали салфетки, под которыми без труда угадывались пятна, оставленные предыдущими посетителями.
К ней подошла единственная официантка — толстуха лет пятидесяти с лишним. Впрочем, улыбка на ее полном лице была открытой и дружелюбной.
— Вы одна?
— Да.
Официантка неуверенно огляделась, потом повела Пэт к столику у окна.
— Вот здесь вы сможете поесть и полюбоваться видом.
Посмотрев в окно, Пэт непроизвольно скривилась: ну и вид! Взятый напрокат автомобиль на грязной улице. Но ей тут же стало стыдно. Она одернула Лютера Пелхэма за его пренебрежительное отношение к местным жителям, а сама ведет себя ничуть не лучше.
— Выпьете что-нибудь? У нас есть пиво и вино. И наверное, мне лучше сразу принять у вас заказ — уже поздно.
Пэт заказала вино и попросила меню.
— О, не стоит тратить время на меню, — посоветовала официантка. — Возьмите мясо под маринадом, оно и вправду вкусное.
Пэт бросила взгляд в другую сторону. Очевидно, речь шла о том же блюде, которое поглощала пожилая пара.
— Если вы принесете мне половину такой порции...
Официантка весело улыбнулась.
— О, конечно. — Она заговорщически понизила голос. — Я всегда накладываю им полные тарелки. Они могут позволить себе обед в ресторане только раз в неделю, вот я и стараюсь накормить их получше.
Красное вино, хоть и местного розлива, оказалось довольно приятным, а еда — выше всяких похвал. Мясо, вымоченное в вине со специями, густая пряная подлива, острая капуста. Масло таяло на еще теплых булочках.
«Если бы я наедалась так каждый вечер, то уже не могла бы протиснуться в дверной проем», — решила Пэт. Тем не менее ужин заметно поднял ее настроение.
Когда девушка покончила с едой, официантка забрала ее тарелку и принесла кофейник.
— Я все смотрю, смотрю на вас... — начала она. — Скажите, а мы не могли где-то встречаться? Может быть, я видела вас по телевизору?
Самое время прозондировать почву, подумала Пэт и утвердительно кивнула.
— Ну конечно же! — воскликнула толстуха. — Вы — Патриция Треймор. Я смотрела ваши передачи, когда навещала двоюродную сестру в Бостоне. И я знаю, зачем вы здесь!Вы делаете программу про Эбби Форстер — я имею в виду сенатора Дженнингс.
— Вы ее знали? — быстро спросила Пэт.
— Знала ли я ее?! Еще бы мне ее не знать? Эх, а почему бы мне не выпить с вами чашечку кофе? — Вопрос был риторическим. Официантка взяла с соседнего столика чистую чашку и тяжело шлепнулась на стул напротив Пэт. — Мой муж — он здесь поваром — может и сам закрыть заведение. Сегодня выдался довольно спокойный вечер, но у меня все равно гудят ноги. Весь день носишься туда-сюда...
Пэт сочувственно покачала головой.
— Абигайль Дженнингс, хм... А-би-гайль, — задумчиво протянула официантка. — А вы собираетесь показать в своей программе кого-нибудь из Эйпл-Джанкшена?
— Не уверена, — честно призналась Пэт. — Вы близко знали Абигайль?
— Ну, не так чтобы очень близко. Мы учились в одном классе, но Эбби всегда скрытничала, нельзя было понять, что у нее на уме. Девчонки обычно все друг дружке рассказывают, ходят стайками, у каждой бывает подруга. Но Эбби совсем не такая. Не помню, чтобы у нее когда-нибудь была близкая подруга.
— А как относились к ней другие девочки?
— Ну, знаете, как это бывает... Красоткам вроде Эбби всегда завидуют. И потом, у всех было такое чувство, что она считала себя выше нас, и это не прибавляло ей популярности.
Пэт посмотрела на собеседницу.
— А вы разделяли такое отношение к Абигайль, миссис...
— Стаббинс. Этель Стаббинс. В каком-то смысле, наверное, да, но я ее понимала. Просто Эбби хотела поскорее повзрослеть и уехать отсюда. Она не принимала участия ни в одной из наших затей и, помимо занятий, ходила только в дискуссионный клуб. И одевалась она совсем иначе, не так, как все мы. Мы ходили в дешевых свитерах и тряпочных мокасинах, а она носила накрахмаленные блузки и туфли на высоком каблуке. Ее мать работала кухаркой у Сондерсов. Думаю, Эбби очень переживала из-за этого.
— Я слышала, что ее мать была экономкой, — осторожно заметила Пэт.
— Кухаркой! —С ударением повторила Этель. — Они с Эбби жили в маленькой квартирке над кухней. Моя мать каждую неделю ходила к Сондерсам убирать, так что я точно знаю.
Итак, Абигайль Дженнингс допустила маленькую неточность. Пэт мысленно пожала плечами. Кому придет в голову осуждать сенатора Дженнингс за то, что она задним числом немного повысила в должности свою мать.
Работая на телевидении, Пэт часто сталкивалась с тем, что люди теряют всякое желание откровенничать, когда их слова фиксируются на бумаге или на пленке. Но сейчас она решила рискнуть.
— Вы не возражаете, если я запишу нашу беседу?
— Нисколько. Мне говорить погромче?
— Нет-нет, так — в самый раз. — Пэт достала диктофон и положила его на стол. — Расскажите об Абигайль, какой она вам запомнилась. Значит, по-вашему, она переживала из-за того, что ее мама работала кухаркой?