Соглядатай
Шрифт:
Только Карен сидела молча. Потом она рассмеялась и сказала:
— Брось трепаться, папочка. До меня дошел слушок, что сенатор Дженнингс положила на тебя глаз.
Глава 21
В девять минут десятого Пэт и миссис Тэтчер ушли с приема. Они молча брели по улице, и только у самого дома миссис Тэтчер тихо произнесла:
— Не могу выразить, как я сожалею, Пэт...
— Что в словах этой женщины правда, а что — досужие домыслы? Я должна знать. — В ушах Пэт все еще звучали обрывки фраз: «... истеричка... костлявые руки...
— Пэт, эта женщина — злобная сплетница. Она отлично понимала, что делает, когда затеяла разговор о прошлом в присутствии журналистки из «Вашингтон трибюн».
— Она, конечно, ошибается, — произнесла Пэт без всякого выражения — монотонно и вяло.
— Ошибается?
Они стояли у калитки Лайлы. Пэт посмотрела через улицу на свой дом. Несмотря на свет, горевший на нижнем этаже, дом казался мрачным и пустым.
— Видите ли, я кое-что вспомнила. Теперь я абсолютно уверена, что, когда в ту ночь вбежала в гостиную, я споткнулась о тело матери. — Пэт повернулась к Лайле. — Многообещающая наследственность, правда? С одной стороны, истеричка-мать, которая, очевидно, считала меня обузой, с другой — спятивший отец, который пытался меня убить. Просто сердце радуется...
Лайла промолчала. Дурное предчувствие вновь напомнило о себе. Она вздохнула:
— Ох, Кэрри, как бы я хотела вам помочь!
Пэт сжала ее руку.
— Вы и так помогаете мне, Лайла.
В библиотеке призывно мигал индикатор автоответчика. Пэт перемотала пленку и прослушала сообщение: «Говорит Пелхэм. Сейчас семь двадцать. У нас кризис. Как только попадете домой, невзирая на время, позвоните сенатору Дженнингс, 703-555-0143. Встретимся там. Это приказ».
У Пэт внезапно пересохло горло. Она набрала номер. Занято. После трех попыток она наконец прорвалась. Трубку снял Тоби.
— Тоби, это Пэт Треймор. Что случилось?
— Многое. Где вы?
Дома.
— Хорошо. Мистер Пелхэм пришлет за вами машину. Минут через десять.
— Тоби, что произошло?
— Мисс Треймор, возможно, вам придется кое-что объяснить сенатору. — Он положил трубку.
Через полчаса служебная машина Пелхэма, доставившая Пэт, остановилась перед домом Абигайль Дженнингс. По дороге девушка терялась в догадках, но все они сводились к одному неутешительному выводу: произошло нечто такое, что еще больше расстроило Абигайль или поставило ее в неловкое положение, и это нечто вменят в вину ей, Пэт.
Мрачный как туча Тоби, открыл дверь и провел Пэт в библиотеку. Собравшиеся молча сидели за круглым столом, словно на военном совете. В тягостную, гнетущую атмосферу совершенно не вписывались веточки омелы, украшавшие камин.
Миссис Дженнингс, напоминавшая в эту минуту мраморного сфинкса, смотрела куда-то сквозь Пэт. Справа от сенатора расположился Бакли; длинные жидкие пряди его волос были в беспорядке и больше не скрывали аккуратную плешь на макушке.
Щеки Лютера Пелхэма покрывали багровые пятна. Он явно был на грани апоплексического удара.
«Это даже не суд, — подумала Пэт. — Это инквизиция. Моя вина
Не предложив Пэт сесть, Тоби опустил свою тяжелую тушу на последний свободный стул.
— Сенатор, — начала Пэт, — очевидно, случилось что-то ужасное, и столь же очевидно, что это как-то связывают со мной. Не угодно ли кому-нибудь объяснить мне, в чем дело?
В центре стола лежала газета. Бакли схватил ее и сунул чуть ли не в лицо Пэт.
— Где вы раздобыли эту фотографию? — процедил он.
Пэт посмотрела на первую полосу: «Нэшнл миррор». Броский заголовок кричал: «СТАНЕТ ЛИ „МИСС ЭЙПЛ-ДЖАНКШЕН“ ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНОЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТОМ?» На огромной фотографии красовалась Абигайль в короне «Мисс Эйпл-Джанкшен» в обнимку со своей матерью.
Увеличенный снимок с безжалостной четкостью являл миру непомерные габариты Фрэнси Форстер. Необъятное тело распирает цветастый ситец дешевого платья; рука, обхватившая Абигайль, — в складках жира; гордая улыбка приковывает внимание к двойному подбородку.
— Вы уже видели эту фотографию! — рявкнул Филипп.
— Да. — Пэт вспомнила угрюмое замечание Абигайль о том, что она потратила больше тридцати лет, пытаясь вытравить Эйпл-Джанкшен из своей жизни. Как, должно быть, ужасает ее случившееся! Забыв про остальных членов судилища, Пэт обратилась к сенатору.
— Не считаете же вы в самом деле, что я имею какое-то отношение к появлению этой фотографии в «Миррор»?
— Послушайте, мисс Треймор, — вмешался Тоби, — не пытайтесь лгать. Я выяснил, что вы шныряли по Эйпл-Джанкшену и среди прочего откопали старые номера местной газетенки. Я был рядом с вами, когда вам звонил Сондерс. — От добродушия Тоби не осталось и следа.
— Я сообщил сенатору, что вы отправились в Эйпл-Джанкшен вопреки моему приказу, — прогремел Пелхэм.
Пэт поняла предупреждение — не следует говорить, что Лютер санкционировал ее поездку в Эйпл-Джанкшен. Но какое это теперь имеет значение! Сейчас самое важное — Абигайль.
— Сенатор, — снова начала Пэт, — я понимаю, что вы сейчас должны чувствовать...
Ее слова произвели эффект взрыва. Абигайль вскочила:
— Да неужели?! Мне казалось, я выразилась достаточно ясно, но придется повторить еще раз: я ненавижу каждую секунду своей жизни в этом вонючем городишке! Лютер и Тоби наконец-то соизволили посвятить меня в вашу бурную деятельность в этой дыре, так что теперь я знаю — вы виделись в Джереми Сондерсом. Что он вам наболтал, этот ничтожный паразит? Что его мать указывала мне на черный ход? Что моя мать была кухаркой? Держу пари — уж он-то распустил свой поганый язык!..
Да, я считаю, что фотографию обнародовали вы, Пэт Треймор. И знаю почему. Вас стесняют рамки, в которые вас поставили, и вы полны решимости переписать мою биографию на свой лад. Вам нравятся сказки о Золушках — я же помню, вы намекали на это в своем письме. А когда я, как последняя дура, позволила себя уговорить, вы решили сделать все по-своему. Вы хотели, чтобы все наперебой стали говорить о неповторимом, трогательном, пикантном шедевре Патриции Треймор. И плевать вам, что ваше безрассудное своеволие может стоить мне всего, чего я добилась в жизни.