Согнутая петля
Шрифт:
— О футбольном тотализаторе? — переспросила она, немного покраснев. — Я вообще-то до этого не додумалась бы. Это все Нат Барроуз. Он все это написал и заставил меня выучить наизусть. О, каждое сказанное мной слово было правдой! Я ощущала это всем своим существом. С моей стороны было большой наглостью произносить речь перед всеми этими людьми, и я ежесекундно боялась, что мистер Уайтхаус меня остановит; но Нат сказал, что другого выхода у меня нет. Потом, когда я вышла, в «Быке и мяснике» У меня началась истерика, я выплакалась и почувствовала себя лучше. Это было очень нагло с моей стороны?
Все, разумеется, уставились на нее.
— Нет, — вполне серьезно сказал доктор Фелл, — это было замечательное представление! Но… о господи! Барроуз вас подготовил? Вот это да!
— Да, он занимался этим половину прошлой ночи.
— Барроуз? Но когда же он был здесь? — удивился Пейдж. — Я же сам проводил тебя домой.
— Он пришел сюда после того, как ты ушел. Он был переполнен тем, что я только что рассказала Молли, и очень возбужден.
— Знаете, господа, — прогрохотал доктор Фелл, задумчиво затянувшись большой сигарой, — мы не должны недооценивать нашего друга Барроуза. Пейдж давно говорил, что он невероятно умный малый. Уэлкин, казалось, обогнал его в начале этого представления; но все время психологически — слово-то какое! — Барроуз получал от дознания то, что хотел. Разумеется, он будет бороться. Для фирмы Барроуза и самого Барроуза, разумеется, не все равно, отвоюют ли они состояние Фарнли или нет. А он борец. Когда, как в деле Фарнли против Гора, доходит до суда, он ложится костьми!
Эллиота же интересовало кое-что другое.
— Послушайте, мисс Дейн, — упрямо сказал он. — Я не отрицаю, что вы оказали нам услугу. Это победа, но только внешняя — для газет. Теперь дело не будет закрыто официально, даже если наши противники будут рвать на себе волосы и клясться, что суд присяжных состоял из тупоголовых деревенщин, попавших под чары хорошенькой… э… женщины. Но я хочу знать, почему со всей этой информацией вы не пришли сначала ко мне? Я не обманщик. Я не… такой уж плохой парень, если так можно выразиться. Почему вы не рассказали мне?
Пейдж подумал, что самое странное и почти смешное тут то, что он тоже чувствовал себя уязвленным.
— Я хотела рассказать, — ответила Маделин. — Честно, я хотела! Но сначала мне нужно было все рассказать Молли. А потом Нат Барроуз взял с меня клятвенное обещание, что полиции я не скажу об этом ни слова до тех пор, пока не закончится дознание. Он заявил, что не доверяет полиции. А еще он работает над теорией, которую хочет доказать… — Она осеклась, прикусила губу и виновато покрутила сигарету. — Вы же знаете, каковы некоторые люди!
— И все же, к чему мы пришли? — спросил Пейдж. — После сегодняшнего утра мы опять пойдем по старому кругу, пытаясь узнать, кто из них настоящий наследник? Если Марри клянется, что настоящий наследник — Гор, если суд признает такое доказательство, как отпечатки пальцев, тогда, кажется, делу конец. По крайней мере, я так думал. Сегодня утром, в какой-то момент, моя уверенность была поколеблена. Некоторые намеки — ты сама их делала — сгустились в темное облако вокруг доброго старого Уэлкина.
— Правда, Брайан? Я только сказала то, что Нат велел мне сказать. А что ты имеешь в виду?
— То, что, возможно, этот иск по поводу состояния сфабрикован самим Уэлкином! Уэлкином — стряпчим, обслуживающим плутов и шарлатанов. Уэлкином, который выбирает довольно подозрительных клиентов и, может быть, выбрал Гора, как выбрал Аримана, мадам Дюкен и всех остальных. Когда мы впервые встретились с Гором, я сказал, что он мне напоминает кого-то вроде балаганщика. Уэлкин заявил, что видел призрака в саду во время убийства. Уэлкин во время убийства находился в каких-то пятнадцати футах от жертвы, и разделяло их только стекло. Уэлкин…
— Но ты же, Брайан, не подозреваешь мистера Уэлкина в убийстве?
— А почему бы нет? Доктор Фелл говорил…
— Я говорил, — вмешался доктор, смяв сигару, — что он был самой интересной фигурой в группе.
— Обычно это одно и то же, — грустно произнес Пейдж. — А ты что думаешь, Маделин, кто настоящий наследник? Ты вчера сказала мне, что считаешь Фарнли обманщиком. Правда?
— Да, сказала. Но я не понимаю, как можно его не пожалеть? Он не хотел быть обманщиком, неужели вы не видите? Он хотел лишь знать, кто он такой. Что же касается мистера Уэлкина, то он не мог быть убийцей. Он единственный из нас не был на чердаке, когда… конечно, ужасно говорить об этом после обеда и в такой чудесный вечер… но его не было на чердаке, когда упала кукла.
— Зловещее событие, — усмехнулся доктор. — Весьма зловещее!
— Вы, должно быть, очень мужественный человек, — очень серьезно произнесла Маделин, — если смеетесь над падением этого железного идола…
— Дорогая моя юная леди, я не мужественный человек. Кукла подняла такой ветер, что я чуть не простудился! Потом я начал, как святой Петр, изрыгать проклятия и ругательства. Затем я стал шутить. Черт возьми! Но тут я подумал об этой девушке в соседней комнате, у которой нет такой закалки, как у меня. И я смачно выругался.
Он занес над столом кулак, кажущийся в сумерках огромным. У всех создалось впечатление, что за шутками и легкомыслием доктора кроется опасная сила, которая может навалиться и прижать. Но он не опустил кулак. Он посмотрел на темнеющий сад и продолжил тихо курить.
— Тогда за что нам уцепиться, сэр? — спросил Пейдж. — Вы определили, кому мы сейчас можем доверять?
— Ему, — ответил Эллиот и взял из коробочки на столе сигарету. Он зажег ее, осторожно чиркнув спичкой. При свете огонька его лицо снова показалось всем вежливым и бесстрастным, но в нем появилось что-то, чего Пейдж не мог истолковать. — Мы скоро должны уезжать, — сказал инспектор. — Бертон отвезет нас в Паддок-Вуд, и мы с доктором Феллом сядем на десятичасовой поезд в город. У нас совещание с мистером Беллчестером в Скотленд-Ярде. У доктора Фелла есть идея.
— О том… что делать здесь? — нетерпеливо спросила Маделин.
— Да, — ответил доктор Фелл, продолжая некоторое время с сонным видом курить. — Я задавал себе один вопрос. Вероятно, будет лучше, если я вам сообщу кое-какие несерьезные тайные слухи. Например, что сегодняшнее дознание имело двоякую цель. Мы надеялись на вердикт «убийство» и надеялись, что кто-нибудь из свидетелей допустит оплошность. Мы добились вердикта «убийство», и кое-кто совершил грубую ошибку!
— Это когда вы выкрикнули «вот это да»?