Сохранить
Шрифт:
Щёлк.
Я просто хлопаю глазами, и каждый запечатлённый момент сохраняется в памяти моего жёсткого диска.
Щёлк.
Все улыбаются, и мне становится интересно, что будет с ними, если они начнут гореть заживо.
Щёлк.
Мне хочется посмотреть, будут ли они улыбаться, когда их кожа начнёт плавиться прямо на их телах, словно воск.
Щёлк.
Я сделаю каждый кадр их радостных лиц во время их сгорания.
Щёлк.
Улыбайся, пока горит твой дом. Улыбайся, пока разрушается всё то, что ты когда-то любил, пока сам ты сгораешь заживо. Улыбайся, когда понимаешь, что жить тебе осталось не больше минуты.
Никакого долголетия. Никакой вечной жизни. Никаких тебе положительных эмоций, счастья и позитивного настроения.
Щёлк.
Перед глазами вылезает огромная красная надпись:
Ошибка!
Кругом бегают и кричат люди. Языки жёлтого пламени жадно облизываются и заглатывают всё больше и больше частей дома. Некоторые люди кричат, некоторые бегут, прижимая тряпки к лицу и кашляют. Вокруг нас бегают полусогнутые задыхающиеся люди. Я оглядываюсь по сторонам, и понимаю, что постепенно мы отдаляемся от дома. Вокруг дым, крики и стоны бегущих от пожара подальше людей. Эл плачет, закутанный в одеяло, пока отец несёт его в правой руке, плотно прижав к груди. Он ещё совсем малыш, и только так может с нами общаться. Меня же отец прижимает к левому плечу и бежит, что есть силы, в безопасное место подальше от пожара. Я прижимаюсь к его шее и вижу, как бегают кругом напуганные люди, чёрные от смога, задыхающиеся от едкого дыма. Отец бежит и тяжело дышит. Мы постепенно отдаляемся от дома, охваченного огромным пламенем. Это жадный, голодный огонь, и он съест всё, что попадается ему на пути.
Отец доносит нас до лавочки на детской площадке в окружении зелёной травы и напуганных людей, лица которых чёрные от гари. Некоторые из них лежат и тяжело дышат, кашляют, кто-то плачет, кто-то ищет своих родных. Вокруг крики, слёзы, кашель, и запах костра.
– Посиди здесь, – говорит мне отец, и передаёт мне в руке ещё плачущего Эла, – береги его, я скоро вернусь.
– Куда ты?
– Слышишь? – спрашивает он, указывая на дом, – там ещё есть люди, им самим не выбраться.
– А мама где? Она ещё в доме?
– Нет, нет, с ней всё хорошо. Я её найду. Посиди здесь, скоро всё закончится, хорошо? – он стоит передо мной на одном колене, целует меня в лоб, затем целует Эла, – ну, ну, малыш, тише, – говорит он Элу, который продолжает плакать, затем поднимает взгляд на меня, – я скоро, сынок, – и убегает.
Вокруг нас тяжёлое дыхание людей, крики, кашель, шёпот и стоны. Их одежда в некоторых местах опалилась, у кого-то образовались ожоги. Прозрачные волдыри на их пальцах, на их ногах, плечах, на их лице, и они кричат от боли и от ужаса. Кто-то потерял своих родных, кто-то сожалеет, что не вынес все вещи, у кого-то в квартире ещё остались животные. Им больно, им страшно, им тяжело.
Это слышно из криков, разговоров, причитаний и шёпота.
Люди приходят и уходят, бродят в поисках родных, валятся без сил на землю. Эл, наконец, перестаёт плакать и сладко засыпает, посасывая соску. Отца всё нет.
Со стороны дома продолжают бежать чёрные от копоти люди. Они бегут в обгоревших обносках, что несколько минут назад были одеждой, а на месте дырок в одежде – красные пятна, волдыри, кровоточащие раны. Родители, их дети, старики… Все бегут прочь от ужасного огнедышащего монстра, падают на зелёную траву и жадно глотают воздух, но кашель душит их. Навстречу к некоторым из людей бегут наши соседи, которые секунду назад сидели рядом с нами.
Отца всё нет.
Слышен лай собак, дребезжание птичьей клетки и хлопанье крыльями, жалобное мяуканье кошек.
Отца всё нет.
Слышен рёв сирен, слышны крики людей от боли, кашель и отхаркивания. Слышны стоны и тяжёлые хрипы.
Отца всё нет.
Я сижу, всматриваюсь в густой дым, пытаюсь различить знакомые силуэты, но с каждым новым, разочаровываюсь всё больше. Сильнее боюсь и крепче сжимаю маленького Эла в объятиях.
Отца всё нет.
Ко мне подходят наши соседи и спрашивают, где мой отец. Я пальцем показываю в сторону дома, объятого жадным пламенем и густым, чёрным, как смоль, дымом, а соседи цокают, качают головой и говорят:
– Ай-яй-яй. Лишь бы выбрался. Какой же кошмар.
Ко мне подходят незнакомые люди и спрашивают, где моя мама. Я с красными от накатывающих слёз глазами показываю пальцем в сторону откуда выбегают люди, вынося своих детей, домашних животных и дорогие сердцу вещи.
Конец ознакомительного фрагмента.