Сохраняйте спокойствие!

Ра Юрий

— Да чего думать-то! Пусть покажет себя, а там видно будет. Разберется с уродами грамотно, предложим поработать на нас. Наймем на постоянку, так сказать.

— А что, верно. Олег, я согласен.

— Раз все трое «За», то так и запишем — принято единогласно. Сколько предложим на первый раз?

— Да, вопрос хороший, давайте думать.

— Да чего думать, пусть спасибо скажут, что мы согласились им организовать вступительный экзамен.

— Верно! Типа, по итогу будем решать, и их заработок от первого задания будет зависеть.

— Молодцы вы, конечно. Вот только я уверен, с такой постановкой вопроса он

меня пошлёт. Один раз уже предложил мне колено прострелить за что-то подобное. Так что сразу говорю: я такого не предложу.

— Колено обещал прострелить? И ты испугался?

— Представь себе, да. Умеет быть убедительным. Кстати, Милославский почти не шифруется, что постоянно с оружием ходит. Говорю же, наглый тип. Внушает уважение.

— Может отморозок? Нужен нам такой?

— А какой нам нужен? Плюшевый мишка? Не, всё верно, я с Олегом согласен. Чтоб не выть по-волчьи рядом с волками, нужно себе волкодавов завести. Деньги должны работать, слава КПСС, что наверху осознали это, сейчас из тени выйдем, а потом и силу наберем. Силу такую, чтоб с нами считались.

— Ага, цеховики уже тридцать лет набирают, не наберут никак.

— Ты погоди немножко, скоро все по-новому заживем. Мир меняется.

Разбор моего рапорта и аналитической записки прошел не так, как я думал. То есть Долгов не просто ознакомился с ними в одно лицо, а собрал совещание. Ну или ему велели это мероприятие организовать — воля богов мне неведома. Я вообще считаю, что во многом знании много печали. Эдак начнешь за своё руководство прикидывать да рассуждать, не ради чувства величия или там чтоб быть готовым к придури вышестоящих, а так просто… Ну и как проникнешься тяжестью их трудов, как осознаешь величие их подвига! То прямо издеваться над начальником расхочется что прилюдно, что мысленно. А когда подчиненный перестает в душе над шефом прикалываться, то и критичность мысли уходит. А там и до ошибок недалеко, перестанет исполнитель сомневаться в приказах, за истину их примет. Чай не в войсках лямку тяну, нам негоже в непогрешимость командиров верить. И каждый умный в голове это держит, но молча подозревает косяки сверху. Начальник мой про своего начальника тоже эту истину знает, и тоже молчит. На том стояла и стоять будет земля Русская.

— Ну что сказать, первая беседа проведена на нормальном уровне, хоть и не по учебнику. Видно, Милославский, что в школе КГБ ты не обучался. Самодеятельность прёт изо всех щелей.

— Андрей Владимирович, дорогой! Там, где вас учат, я преподавал.

— Хм, ну да, есть такой момент.

— Долгов, не порть специалиста. Мы его такого нестриженного тут и держим ровно для того, чтоб был взгляд на ситуацию, отличный от стандартного, — вписался за меня Онегин. — Хорошо, что ты не дал ему догадаться, что сам из той же породы. Пусть думает теперь, что у нас попаданцев как грязи. Одни сидят, другие пашут. А то тоже звезду словит, как один товарищ у нас любит выражаться.

— Это намёк, что ли? На меня?

— А кто-то еще пренебрегает вообще всем святым, что есть в Комитете? Жор, я иногда прихожу на службу и жду доклад, что тебя на входе повязали. Джинса эта, патлы, усы… Ладно, усы — это нормально, с ними многие ходят. Но вот этот расхристанный вид, он опасен.

— Чем?

— Сам знаешь, тебя даже от других Управлений прячут в наших недрах, чтоб не всплыло где-то. И тут ты такой весь из себя приходишь, походка развинченная, взгляд пофигистический, форма одежды молодежная.

— И чего теперь делать? — Не парни, я под вашу дудку плясать не стану, мне становиться еще одним винтиком нельзя.

— Что делать. Для начала ознакомиться со своим личным делом, потом сдать старый паспорт и свидетельство о рождении.

— Оно у меня в Туле у мамы хранится. А чего за дела такие, в чем смысл телодвижения, если можно спросить.

— Наверху — Пётр ткнул пальцем в направлении потолка — решили, что девятнадцатилетний капитан только в романе Жуля Верна бывает. Не перебивай, помню, что там был «Пятнадцатилетний капитан». Короче, тебе теперь двадцать пять лет. С усами, кстати, даже в тему получилось. Ну и патлы уж так и быть, оставляй. Кто-нибудь спросит за внешний вид — а у нас человек к операции готовится, в образе, так сказать.

— А ничего, что я так быстро на шесть лет постарею?

— Нормально. В кадрах всё уже подчистили, там целую кипу папок изымали на проверку заодно с твоей. Вернут все чохом, никто не заметит, что по тебе информация обновилась. Всё как положено — институт, комсомольская работа в Тульском обкоме комсомола, перевод с присвоением старшего лейтенанта, потом присвоение капитанского звания. Всё в рамках обычного роста.

— Уф, нормальная тема. И хорошо, что наш отдел в курсе, от своих шифроваться не надо. Андрей, пришло время признаться: мне двадцать пять лет, я просто выгляжу молодо.

— Молчи уже, Милославский! Вернее, давай дальше по Корчагину докладывай.

— А чего докладывать-то? Всё в записке. Человек без твердых целей и якорей. Журналюга матерый беспринципный, одна штука. Хочет хорошей жизни себе лично и до кучи тем, кто рядом. Но уже вторым слоем. За комфорт и деньги готов пахать в любую сторону, пишет бойко, с людьми общий язык находит легко, со спортом или физкультурой дружит. Как-никак, второй раз живёт, умеет и себя построить, и окружающих. Будучи поставлен в жёсткие рамки наёмного труда на благо Родины, станет полезным приобретением. Я так считаю.

— Как репортер-новостник или как автор больших статей?

— Я думаю, он потянет больше. Думаю, стоит ему дать группу или целую редакцию.

— Какую редакцию?

— Какую-нибудь молодежную экспериментальную газету. Сейчас же в моде всякие эксперименты, молодежные движения, самоуправление. Куда не плюнь, в кружок революционеров попадешь.

— Насчет революционеров ты поаккуратнее, нам их не надо.

— Да, Жора, чай не семнадцатый год, свергать ничего не надо. Есть конкретное предложение по теме? — Онегин что-то писал в свой блокнот одновременно с разговором.

— Ага. Так будет идти дальше, само всё развалится. — по непонятной причине разоткровенничался начальник отдела, на него это непохоже.

— Что, пригорает в Закавказье? — Я мелкая сошка, меня в эти тайны без нужды не посвящают, а по газетам ориентироваться толку мало. Если по ним судить, то у нас сначала всё почти здорово, а потом выскакивает какая-нибудь проплаченная статейка — и сразу всё пропало.

— Да ну. Азербайджан, Грузия, Армения — все как с цепи сорвались там. Отовсюду иностранные уши торчат, а выдернуть не можем, они там себя как дома, суки.