Сохраняйте спокойствие!

Ра Юрий

— Это да, для начинающего журналиста, который еще институт не закончил, публикаций много. А если учесть, что печататься во всесоюзной прессе начал еще в восьмом классе — вообще уникум!

— Признаюсь, талант у меня к журналистике. Писать умею и люблю. За это сейчас привлекают к ответственности? — Михаил решил для себя, что никакой помощи КГБшник от него не получит. Он поиграет в дурака с этим сопливым капитаном, генеральским внуком, а там видно будет, кто дурачком останется. Не обязательно иметь козыря на руках, чтоб сопернику погоны повесить. Иногда достаточно ума и удачи.

— Привлекают. Иногда к ответственности, иногда к сотрудничеству. — Вон оно к чему идет, ну уж нет, товарищ капитан, такого мне точно не надо.

— Спасибо, конечно, за веру в мои способности, но нет.

— Погоди неткать, Миша. Я еще не озвучил твой вариант, а он может быть и номер один. Я про ответственность. — Капитан Милославский, если он вправду капитан и действительно Милославский был непробиваем как слон. — Определить меру того или иного я и пришел. И буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать. Здесь и сейчас или в другом месте и чуточку позже. Это ясно? — Во взгляде этого комитетчика проступила такая решимость, как обычно принято писать в газетах, суровая решимость. И стало понятно, человек на самом деле что называется из Органов.

— Мне всё ясно, спрашивайте.

— Вопрос первый: статья в «Технике-молодежи» за восемьдесят третий год — твоего пера или кто надиктовал? — Прямо какой-то тридцать седьмой год, разорался, сейчас начнет сапогами пинать скотина.

— Моя.

— Что «моя»?! Отвечай как следует, Корчагин!

— Моя статья! Я сам написал, никто мне ничего не надиктовывал! — Сука такая, я тоже орать могу, выбрал для себя манеру поведения Михаил-Дмитрий.

— Ну что, молодец, не отпираешься. Глядишь, обойдемся беседой, то есть без допроса. Или охота романтики хлебнуть?

— Неохота. Я понял всё, вы спрашиваете, я отвечаю.

— Понятно ему всё, ну молодец тогда. Второй вопрос, материал сам собирал или в интернете нарыл?

— Сам.

— Что, вот так по памяти всё расписал?

— Ну да.

— Из какого года попал?

— Чего? — Этот вопрос обрушился на голову Корчагина как бетонная плита. Он что, только что попался в ловушку КГБшника? О чем его сейчас спросили? А перед этим? А что он ответил? ЖОПА!!!

— Повторяю вопрос: из какого года ты провалился в наше время? И кстати, в какой год?

— Вы что, верите в эту фигню, в попаданцев всяких?

— Миша, а с чего ты решил, что это фигня? И с чего ты решил, что мы не верим в такое? Как ты сказал — в попаданцев. Интересное словечко, оно у вас в ходу? Часто сталкиваетесь? — Капитан как клещ впился в свою жертву и сосал из Михаила информацию как кровь. По крупице, но верно.

— Нет, товарищ капитан.

— Что «нет»?

— Нет никаких попаданцев, их выдумали.

— Тебя тоже выдумали?

— В смысле?

— Ну вот сидишь ты передо мной весь из себя такой успешный, словечками из будущего оперируешь. Явно карьеру строишь на знании будущего, знаешь, к кому подойти, куда не соваться.

— Да не так всё! — Корчагин даже психанул от несправедливости обвинения. — Нет никакого знания, всё же не так! Всё, вообще всё! Куда ни сунься, не так. Чернобыля не было, Горбачева не было, кооператоров не было!

— Ну сейчас-то появились.

— Вы не понимаете, всё чуточку иначе, чем я помню, но… Вон даже Руст не сел на Красной площади.

— Ага, самолет хреновенький, не долетел.

— То есть был? И Горбачев был. Точно, он же в Политбюро входил.

— Ладно, с этим потом. Расскажи, Корчагин, как ты сюда попал, через кого.

— Как попал? Поступил, как еще.

— Хорош заливать. Мы выяснили, что ты ничего не знаешь про наше время, якобы оно не такое какое-то на твой взгляд. Хотя как по мне, так нормальное у нас время. Но не будешь же ты втирать, что выпускник школы из глубокой провинции смог поступить на журфак МГУ. Тут для таких самородков конкурс двенадцать человек на место, сюда круглые отличники попасть не могут. Колись давай, откуда дровишки. И как ты свои статьи сочиняешь, откуда списываешь? Не поверю, что память человека настолько блестящая, что можно неизданные статьи из головы вытаскивать. А у тебя этих публикаций уже не один десяток набралось.

— А не приходило в голову, товарищ капитан, что я их сам пишу?

— Да ладно! И кем ты был в прошлой жизни тогда?

— Представьте, журналистом! Хорошим журналистом, к слову, уважаемым.

— Из себя в себя попал?

— Да хрен там! В какого-то больного с кровоизлиянием в мозг. С нуля пришлось лепить и тело, и всё остальное.

— Не в себя… — зачем-то пробормотал Милославский. — И каково оно?

— Хреново, поверь мне. — Михаила отпустило, он даже смог вернуться к прежнему формату общения на «ты». — Раздвоение личности, чужая память, чужое имя, чужие люди под родителей косят. Я вообще не пойму, ты что веришь мне?! Это ж бред полный!

— Ага, лютый трешак, верю. Так что с поступлением? Все прочли твои статьи и прониклись перед талантом? Давай какую-то нормальную версию событий.

— Ну… Короче, началось с той статьи, до которой вы так оперативно дошли через семь лет. Познакомился с главредом «Техники-молодежи», с Захарченко. И тут мне стукнуло в башку — это его же из журнала в восемьдесят четвертом выкинут! А мне как раз поступать в этом году.

— За что выкинут?

— Уже не за что. В той версии истории Захарченко дружил с Артуром Кларком, мировой величиной в фантастике.

— Знаю Кларка, читал. И что, за такую хрень погнали?

— Кларк начал публиковать в «Тэ-эМ» главы своего нового романа. И через какое-то время кто-то ушлый разглядел, что все русские герои романа носят имена диссидентов из «Московской Хельсинской группы». А потом еще и оказалось, что роман посвящен Игорю Леонову и Дмитрию Сахарову. Сахарову, который невыездной!

— Ха! Это не углядел кто-то ушлый, а определенные русские фамилии вашему Кларку подсовывал нарочно конкретно ушлый чел. Идеологическая диверсия, как ни крути.