Сохраняйте спокойствие!
Шрифт:
— Да ладно, чего уж. Всё равно разбудили, так что могу говорить. — Стою такой, помахиваю харизмой.
— Разбудил?
— Так у меня часовой пояс другой, у нас сейчас уже ночь.
— Ой, извините тогда. — Блин, что я леплю спросонок? Какой часовой пояс, кака ночь, когда он на городской номер звонит в той же Москве, где и он сам.
— Погоди, Петрович! Всё, я проснулся. Какое дело у вас?
— Да вот, хотелось бы встретиться где-нибудь, за жизнь поговорить. Может, завтра? Если временем располагаете.
Так хотелось назначить встречу в каком-нибудь уютном кафе, перекусить чего-нибудь вкусного за счет чужого кошелька, кофею выпить с круассанами. Ага, в Москве двадцатого века, разбежался. Жанна и та удивлялась поначалу, как пренебрежительно я отношусь у тутошним «приличным» местам. Как получше меня узнала, удивляться перестала, умная девушка решила, что я сравниваю наш советский общепит с уровнем капиталистических заведений. Собственно, так и есть. В России по-настоящему уютные кафешки и бары появились только знаменем капитализма. Я говорю не про пафосные, не про модные, не про дорогие, а именно про уютные атмосферные места. Сейчас их нет. Или они настолько элитарные, что простому смертному, каким я всё еще являюсь, туда хода нет.
— А знаете что. А подгребайте-ка завтра вечерком ко мне домой. Кофе попьём с шарлоткой. Я заставлю одну девушку её испечь. А не получится, так посидим. Адрес мой помните?
— Если вы, Жорж, не съехали со своей квартиры на «Соколе», то помню.
— Вот и чудно. А насчет съехать — меня отсюда никакой силой не выцарапать. Разве что пара богов в кооперации с высшими демонами ополчится против меня.
— Тьфу-тьфу, не накликайте. Демоны, кооперация… Завтра в восемь я у вас. И не гоношитесь с шарлоткой, я что-нибудь захвачу, чтоб не идти в гости с пустыми руками.
— Тогда до завтра!
Года не прошло, как маклер вспомнил обо мне. Чего ему потребовалось от юного и безработного человека от спорта? Еще кооперативы обплевал, обжегся что ли? Или по другой причине подгорает? Завтра видно будет, нет информации к размышлению, нечего и размышлять. А что Гуревич придет с пирожными — это правильно. Не то, что в заграницах бесовских, всяк с пустыми руками норовит притащиться с разговорами о высоком да накидаться на дармовщинку.
— Жорж, кто звонил? — В полутемной квартире девичья фигура, завернутая в покрывало, походила на привидение. Сходства добавляло то, что темный оттенок ткани удачно сочетается с полом, так что в потемках и не разобрать, где кончается пол и начинается Жанна. Или наоборот.
— Привидение, ты хорошее?
— Я голодное. И писать хочу.
— Тогда определяйся с очередностью, покушать у нас пока есть.
Эх, хотелось окна в доме сделать побольше. Но ни возможностей, ни уверенности в правильности решения. Смотрел на вопрос изнутри, а сейчас задумался, как это будет со стороны выглядеть. Нехорошо, если разобраться. Дом не просто коробка, не просто хрущевка, а сталинка, хоть и без лепнины. И как это будет выглядеть, если три окна в доме станут заметно отличаться по форме и размеру? Не поймет архитектурный надзор, стуканут соседи, и будут правы. Так что оставим окна в покое. Тем более, что вид за окнами вполне подходящий для жизни. Просто старые деревья, просто дома напротив, но не сильно близко, потому как скверик в наличии. Нормально я устроился, за такую жизнь можно и… еще пожить.
Утром моё умиротворенное состояние человека, у которого всё хорошо, несколько исправилось на привычное, когда тебя нагружают, погоняют и критикуют по существу. Служба, она и есть служба. Потому что отдыхом зовут другое. На горизонте нарисовались, прости-господи, выборы президента Советского Союза. Блин, я что, ради этого бабочек давил?! Или нет иного пути у моей страны кроме как по граблям? Не Горбачёв, так Романов, эдак и Ельцин какой-нибудь подтянется из ниоткуда. Кстати, да! На Ельцина я объективку из будущего не подавал. Отделывался кое-какими упоминаниями вскользь.
Параллельно старшие товарищи посоветовали не привлекать внимание к объекту путем выхода на контакт в универе, мол хрен знает, как и чего обернется, а у человека уже будет клеймо. Одно из возможных или оба сразу, так тоже бывает. Кем у нас Комитет госбезопасности интересуется? Врагами государства и своими кадрами. Потенциальными врагами и потенциальными кадрами. С определившимися окончательно общаются уже в другом формате.
— И чего мне, на территории Михаила вашего перехватывать?
— Нашего, а не вашего. Или даже конкретно твоего. И вообще, раз его сосед по комнате нашим секретным сотрудником числится, то прямо в общежитии его и возьми в оборот. А соседа отправь за хлебушком, чтоб уши не грел. Только время ему определи, будет глупо выглядеть, если пятикурсник будет час торчать около двери своей комнаты, а потом оттуда не девица растрепанная выпорхнет, а тип угрюмый. Нехорошо думать начнут.
Блин, сколько нюансов в оперативной работе, которые вроде осознаешь, но можешь упустить в процессе, если они не часть твое работы. А еще инструктор спецшколы бывший. Инструктор-теоретик доморощенный. Невольно задумаешься, что на самом деле меня в Конторе держат за обезьянку. За говорящую собаку чау-чау.
Проковырялся до вечера, чуть не опоздал домой, куда должен прискакать хитрый еврей без одесского акцента и с русским именем. Я вообще заметил, что у евреев позднесоветского разлива нет так любимого авторами акцента, картавости и тем более грассирования. Евреев в Советском Союзе сейчас много, особенно в Москве, особенно в тех отраслях экономики, которая не требует физического труда. Отличить их от прочих граждан можно, но не всегда, и точно не по произношению. Брови, носы, губы… пожалуй, на этом всё. Ах да, еще и фамилии как маячки. Вот когда сходятся брови и фамилия — тогда совершенно четко видишь кандидата на отъезд на историческую Родину через несколько лет. Не думаю, что если или когда Союз распадется, их кто-то удержит в нашем холоде. Евреи привычны к теплу Южной Азии, комфорту Западной Европы, у нас же здесь Север. Да, так и запишем: Россия это вам не Запад и не Восток, Россия — это Север.
О, звоночек! У меня нет привычки распахивать дверь перед любым позвонившим, у меня в двери глазок. И когда в глазке темно, я дверь ни за какие коврижки не открою. Если пришедшему понадобится закрывать его, то мне такие гости без надобности. Тем более, что окно на лестничном марше большое, днем света хватает, а ночью лампа работает. Перегоревшая лампа в момент прихода посетителя трактуется как дурной знак, так что вот. Но сейчас всё пучком, сейчас в глазок хорошо виден ожидаемый мной Олег Петрович, век бы его не видеть. НУ или столько времени, сколько он мне не понадобится. Зачем приглашаю, если не хочу в его проблемы влезать? Так слово было сказано, а чужие проблемы, они порой превращаются в личные доходы. Или в личные проблемы, как повезет.
На мне домашние джинсы и футболка, гостевые тапочки стоят рядышком, так что можно открывать дверь без опаски.
— Привет, Олег Петрович! Заходи, разувайся. Ага, пирожные, это хорошо!
— Здравствуй, Жорж. Я сейчас, я почти уже.
Гость принес не только пирожные, но и небольшое брюшко, которое слегка мешает переобуваться, но это не моя беда, я просто подопнул тапки чуть поближе к сидящему Гуревичу. И да, я никуда не спешу, так что о делах разговор мы начнем не раньше, чем попьем кофе. Если гость сам не начнет раньше. А он раньше не начнет, судя по всему.