«Соколы», умытые кровью. Почему советские ВВС воевали хуже Люфтваффе?

Смирнов Андрей Владимирович

Мнение А.Е.Шварева и В.И.Попкова совпадает с общим мнением ветеранов люфтваффе. Согласно этому последнему, «выучка русских летчиков-истребителей и их опыт значительно уступали боевой подготовке немецких пилотов» не только в 1941—1942 гг., но еще и в конце 1943-го. Немцы не только настаивали на этом, но и считали, что именно по этой причине советская истребительная авиация так и не сумела завоевать в 1943 г. господство в воздухе, а добилась – к осени 43-го – лишь «равновесия сил». Даже в элитных гвардейских частях, утверждали ветераны люфтваффе, «общий уровень летного состава» в 1943-м был «не выше, чем в рядовых немецких эскадрильях и полках [точнее, в отрядах и группах. – А.С.]»⁹². А ведь выучка пилотов гвардейских частей (как уточняет Г.Ралль, провоевавший на Восточном фронте, в III группе 52-й истребительной эскадры, с июня 41-го до конца апреля 44-го) была «намного выше, чем у остальных»⁹³... Правда, отмечали бывшие немецкие авиационные командиры, уже в 1942—1943 гг. в советской истребительной авиации «появилось большое количество хороших летчиков и командиров низшего звена»⁹⁴.

«В 1943 г., – указывает В.Швабедиссен, – немецким летчикам пришлось столкнуться со многими русскими пилотами и даже отдельными авиачастями, которые по своему мастерству почти сравнялись с ними». А в конце войны, подытоживает этот автор, даже «средний советский летчик-истребитель стал достойным противником»⁹⁵. И все-таки, по единодушному мнению бывших командиров люфтваффе – респондентов В.Швабедисссена – «в индивидуальном плане советские летчики-истребители были слабее своих немецких оппонентов» даже и в 1944—1945 гг.⁹⁶

О том, что еще, по крайней мере, к осени 1944-го разрыв в уровне выучки летчиков-истребителей двух армий лишь сократился, а не исчез, свидетельствует и источник другого рода – протокол допроса сбитого 22 августа 1944 г. над Сандомирским плацдармом летчика I группы 52-й истребительной эскадры унтер-офицера Р.-Д.Шефера. Сведения этого источника представляются нам очень весомыми. Ведь, во-первых, в отличие от вышеупомянутых немецких авиационных командиров – этот пилот, успевший одержать лишь 5 официальных побед, прибыл на Восточный фронт уже в конце войны, свидетелем прогресса, достигнутого советской истребительной авиацией после 1941 года, не был – и сравнивать советских пилотов 1944-го мог только с немецкими того же времени. Во-вторых, Шефер находился в плену – а пленные обычно стремятся говорить то, что приятно слышать допрашивающим. И тем не менее оценка немца оказалась однозначной и для советской стороны нелицеприятной: «уровень подготовки средних русских пилотов остается недостаточным; особенно они уступают нам в выполнении сложного пилотажа»⁹⁷.

Оценку Шефера фактически подтверждают и воспоминания И.Н.Кожедуба, из которых следует, что если в 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта к осени 44-го имелись целые полки опытных воздушных бойцов, специализировавшихся на «свободной» охоте, то во всей 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта тогда никто не мог тягаться с противостоявшими ей пилотами I и II групп 54-й истребительной эскадры люфтваффе. В самом деле, для того чтобы нейтрализовать пилотов «Грюнхерца», в сентябре 1944 г. в полосу 3-го Прибалтийского, в Латвию, пришлось перебросить группу «воздушных охотников» с 1-го Белорусского, из Польши – десятку Ла-7 из кожедубовского 176-го гвардейского истребительного... То, что еще к лету 44-го в советской истребительной авиации, «наряду с опытными офицерами, командовавшими эскадрильями и полками», «имелось много «желторотых юнцов»», подчеркивает и Д.Б.Хазанов⁹⁸.

О превосходстве немецкой истребительной авиации над советской по среднему уровню выучки пилота еще и в 1943—1944 гг. свидетельствует и советская статистика результативности выполненных истребителями воздушных атак. Согласно ей, летом 1943 г. 75% сбитых немецкими истребителями советских бомбардировщиков и штурмовиков были сбиты в первой же атаке⁹⁹. Из «ястребков», потерянных по той же причине в октябре 1943 – июне 1944 г. 4-м истребительным авиакорпусом 2-го Украинского (до 30 октября 1943 г. – Степной) фронта, процент жертв первой немецкой атаки составил 85,2 – а остальные 14,8% были сбиты во второй. Между тем из немецких истребителей, занесенных на боевые счета летчиков-истребителей ВВС Красной Армии в июле 1943 – апреле 1945 г., сбитыми в первой атаке числились лишь 67,4%, сбитыми во второй – целых 23,7%, а 8,9% считались сбитыми только в третьей и последующих¹⁰⁰. На самом деле процент жертв первой немецкой атаки мог быть и еще меньшим: ведь за сбитые могли быть приняты и самолеты, ушедшие из-под атаки на форсаже (и потому сильно дымившие) или пикированием... Конечно, на величине процента сбитых в первой же атаке должны были сказываться и факторы, не зависевшие от мастерства летчиков – более мощное в среднем, чем у советских, вооружение немецких истребителей второй половины 1943—1945 гг. (см. об этом в разделе 5 этой главы) и широко применявшаяся немцами «свободная охота», обеспечивавшая выгодные условия нанесения первого удара. И все же надо, думается, согласиться с В.И.Перовым и О.В.Растрениным в том, что процент сбитых с первой атаки является прежде всего показателем уровня индивидуального мастерства летчика¹⁰¹. Причем, что очень важно, показателем интегральным, характеризующим уровень и летной, и тактической, и стрелковой подготовки пилота. Ведь чтобы добиться успеха с первой же попытки, летчик должен был, во-первых, занять наиболее выгодную позицию для стрельбы (а для этого хорошо владеть своей машиной и рационально маневрировать), а, во-вторых, метко поразить вражеский самолет в наиболее уязвимые его места (а для этого быть хорошо подготовленным стрелком).

В общем, если средний уровень выучки советского летчика-истребителя и сравнялся с таковым немецкого, то, видимо, лишь в 1945 г. (или в самом конце 44-го). Такому выводу не противоречат и излюбленные у нас указания на гибель во второй половине войны на Восточном фронте многих асов люфтваффе. Чаще, чем раньше, их в это время должны были сбивать уже потому, что в 1943—1945 гг. численный перевес советских ВВС стал (как мы видели) просто подавляющим. «Град свинца и стали, заполняющий воздух, – резонно замечают Р.Ф.Толивер и Т.Дж.Констебль, – делал совершенно неизбежным для любого пилота однажды оказаться на пути такого смертоносного шквала. [...] Хотя Хартманн, Ралль, Баркгорн и другие лучшие германские асы были самыми искусными пилотами-истребителями всех времен [утверждение, конечно, спорное. – А.С.], численное неравенство обращалось против них. Элементарная теория вероятности приводила к тому, что их сбивали так или иначе»¹⁰².

Лучшая выучка немецких пилотов неудивительна: еще с конца 30-х гг. подготовка, которую давали советские летные школы, была откровенно неполноценной. Гипертрофированный количественный рост советских ВВС в 30-е гг. вынуждал выпускать пилотов с недостаточным налетом – для того, чтобы дать им больше летной практики, не хватало ни учебных и учебно-тренировочных самолетов, ни горючего. Так, весной 1939-го на один учебный самолет в летных школах ВВС приходилось по 10—12 курсантов (в строевых частях – лишь 3—4 летчика). В результате, отмечал 17 мая 1939 г. на заседании Главного военного совета РККА заместитель начальника Управления военно-учебных заведений ВВС РККА полковник Миттельман, «школы вместо надлежащей выучки натаскивают курсантов перед экзаменами, а это ведет к тому, что люди через короткий промежуток времени теряют свои навыки [...]»¹⁰³. «Летный состав, прибывающий [из школ. – А.С.] в войсковые части, в громадном своем большинстве не удовлетворяет в летном отношении требованиям» ВВС, – писал в том же году наркому обороны К.Е.Ворошилову командующий ВВС Московского военного округа комбриг И.Еременко¹⁰⁴. «Просто преступление выпускать из школ людей с таким малым налетом, – возмущался вслед за авиаторами на заседании Главного военного совета 17 мая 1939 г. и сам Ворошилов, – такие люди, конечно, еще не летчики»¹⁰⁵.

Однако положение не только не улучшалось, но и становилось все хуже и хуже... К примеру, будущий летчик-истребитель Н.А.Козлов, обучаясь в 1937—1939 гг. в Чугуевской военной авиационной школе, налетал там на боевом самолете (И-16) 25 часов, а А.И.Покрышкин в Качинской в 1938—1939 гг. (тоже на И-16) – только 10 часов 38 минут¹⁰⁶. Приказом наркома обороны № 070 от 4 июня 1939 г. эту цифру для каждого выпускника следовало увеличить до 30 часов – однако Г.А.Баевский, окончивший Серпуховскую военную авиационную школу летчиков в ноябре 1940-го, сумел налетать в ней на боевом истребителе (И-15 бис) лишь 22 часа 15 минут, а выпущенные в том же 1940-м из Качинской школы С.Амет-хан, В.И.Гаранин, С.Ф.Долгушин, А.Г.Котов и В.А.Орехов получили в ней всего от 8 часов 01 минуты до 10 часов 24 минут (в среднем 9 часов 03 минуты) налета на гораздо более сложном в пилотировании, чем И-15 бис, И-16!¹⁰⁷ А приказом наркома обороны № 080 от 3 марта 1941 г. был уменьшен и плановый налет выпускника на боевом истребителе (И-15 бис или И-16) – для школ военных пилотов, которые должны были выпускать основную массу летчиков-истребителей, он устанавливался уже только в 15 часов¹⁰⁸.

Между тем немецкий летчик-истребитель, покидая летную школу, имел тогда за плечами не менее 80 часов налета на Bf109¹⁰⁹. Общий же его налет к моменту выпуска составлял тогда 400 часов, а вот С.А.Микоян из Качинской школы в августе 1941 г. был выпущен всего с 85 часами общего налета, а В.И.Клименко в сентябре 1940-го из Чугуевской – с 40—45 (когда, вспоминает Виталий Иванович, в строевом полку у нас «опытные летчики начали проверять технику пилотирования, они сказали: «Ребята, вам еще учиться надо», и мы фактически заново стали осваивать И-16»)...¹¹⁰

Все более неполноценным становилось год от года и содержание школьной подготовки. Так, уже упомянутым приказом от 4 июня 1939 г. из программы обучения вновь набираемых курсантов исключалась воздушная стрельба (!) – ничего лучше для того, чтобы увеличить время на отработку техники пилотирования, в руководстве ВВС не придумали... А в 1940-м – чтобы снизить уровень аварийности – перестали обучать и высшему пилотажу. (Несколько лучшей была ситуация с подготовкой летчиков-истребителей для авиации ВМФ. Так, Н.Г.Голодников из Ейского военно-морского училища летчиков в июне 1941 г. был выпущен с налетом не 40—85, а примерно 110—120 часов (в том числе на И-16 – около 45, а не 10—30) и пройдя обучение и стрельбе, и даже воздушному бою¹¹¹.)

В результате в конце 1940 – начале 1941 г. в истребительные авиачасти прибыла масса молодых пилотов, которые как летчики-истребители не были подготовлены вообще! Так, выпускники Серпуховской военной авиационной школы летчиков, получившие назначения в войска в ноябре 1940-го, никогда не обучались ни боевому применению истребителя, ни даже сложному пилотажу; выпущенные летом 1940-го из Борисоглебской и в ноябре из Качинской школы освоили только взлет и посадку да пилотирование в зоне (т.е. полеты по кругу). А в 126-м истребительном авиаполку 9-й смешанной авиадивизии ВВС Западного особого военного округа подобные пилоты к 22 июня 1941 г. составляли большинство! «[...] Никто из нас, – вспоминал один из них, Г.И.Герман, – к тому времени ни разу не стрелял ни по воздушным, ни по наземным целям, никто ни разу не был участником хотя бы учебного воздушного боя»; общего налета у каждого было всего около 60—70 часов¹¹². И это после ввода в строй – доучивания в полку, которому подлежал каждый прибывший в линейную часть выпускник летной школы. Доучить молодое пополнение помешала не только преобладавшая зимой 1940/41 г. в западных районах СССР нелетная погода, не только отсутствие техники для расчистки аэродромов от снега, но и все та же, традиционная для гипертрофированно раздутых советских ВВС, нехватка бензина и учебно-тренировочных самолетов. В ВВС Ленинградского военного округа, например, в конце 1940 г. на один УТИ-4 (учебно-тренировочный вариант истребителя И-16) приходилось аж 35 летчиков – причем в течение дня полетать на нем могло успеть не более десяти¹¹³. И средний налет на одного пилота в зимнем периоде обучения 1940/41 учебного года по ВВС Красной Армии составил лишь 16 часов, а, например, в ВВС Киевского особого военного округа – всего 6. В итоге, констатировалось в приказе наркома обороны от 17 мая 1941 г., «самостоятельный выпуск на боевых самолетах молодого летного состава недопустимо затянулся и не был закончен к концу зимнего периода»¹¹⁴.