Сокровища древнего кургана
Шрифт:
Рагозин даже жевать перестал.
— Да ну?! Заливаешь?
Игорь не откликнулся, будто и не слышал.
— Такой бы бугорок раскопать! Или вот… Кто знает про загадку камней Ики?
Все неловко переглянулись — никто не знал. Я тоже понятия не имел не только об этих камнях, но и что такое Ики. Рагозин лишь дернул плечами и еще усерднее зажевал свою жвачку.
Ики, оказывается, — небольшой городок в Перу. Там и посейчас выкапывают какие-то и маленькие, и огромные, чуть ли не по сто килограммов, черные овальные камни. На их гладкой поверхности вырезаны доисторические животные, разные сценки из жизни людей, карты земли, звездный мир нашего неба.
— Вот это — памятники культуры, — заключил Игорь. — Вот это находочки для ученых! За один такой камешек можно спокойно отхватить сотни, а может, и тысячи песо. А ты: что будет — то будет! Силантий…
Это «Силантий» прозвучало так презрительно и обидно, будто слово «дурак». Сердце у меня бешено заколотилось, а пальцы невольно сжались в кулаки.
— Слышь, а ты полегче со словами-то… Игорь взглянул на меня чуть прищуренными насмешливыми глазами.
— А ты никак на грубость нарываисси?
Я сразу вспомнил эти слова — они из какой-то веселой песни Высоцкого. Игорь только слегка переиначил строчку.
Пока я соображал, что сказать, вклинился Алька Карасин — снова с вопросом. У него сегодня не иначе был день вопросов и ответов.
— А песо — что? Деньги такие?
— Понятно, не прошлогодние листья… Притом, говорят, очень неплохие.
Рагозин вдруг вынул изо рта жвачку, гордо объявил:
— Игорюха знает все деньги мира!
— Ну уж! — не поверил Алька.
— Все! — решительно подтвердил Толян. — Верно, Игорюха? Игорь небрежно повел плечом.
— Верно. А чего тут такого особого?
— Видали?! — радостно заорал Толян, будто он только что показал нам фокус. — То-то! Кто желает — спрашивай.
Старался, в основном, Клюня. Он любил и неплохо знал географию. Для начала Пашка назвал несколько больших стран, а потом пошел сыпать названия мелких или малоизвестных.
— Голландия! — весело выкрикивал он, входя в азарт.
— Гульдены.
— Албания!
— Леки.
— Бирма!
— Кьяты.
— Эфиопия!
— Быры.
— Ха! — вдруг захохотал Алька Карасин. — Ну и назвали — быры! Захочешь — не придумаешь. «Дай мне одну быру!» Смехота!
Клюня нетерпеливо махнул рукой:
— Погоди ты! Дания!
— Кроны.
— Ирак!
— Динары. При этом, заметьте на всякий пожарный случай, — иракские динары одни из самых дорогих денег: один динар стоит два с половиной наших рубля. А самые дешевые деньги — итальянские лиры. На шесть рублей можно купить аж десять тысяч лир.
Клюня совсем развеселился:
— Лир, кассир, ювелир… К чертям дешевку. А ну-ка — Португалия!
— Эскудо. За сто — три рубля.
— Шри Ланка!
— Рупии. За сто — десять рублей. И — довольно, — произнес Игорь, поднимаясь. — Пора домой.
Клюня был в восторге:
— Ну ты и даешь! Столько запомнить! Да мне ни в жизнь. Ни за что!
— Ничего, — снисходительно похлопал Игорь Клюню. — Поживешь с мое — по стенке ходить научишься. — Обернулся ко мне: — С нами пойдешь? Нет? Ну-ну, давай ковыряйся, авось найдешь черный камешек, тогда нас не забудь…
И пошел. За ним двинулись остальные. Все-таки странный он парень, Игорь.
И остроумный, и знает много всякого, а вот есть в нем что-то неприятное. Ребята так и вьются около него. А уж о девчонках и говорить не приходится. Они, наверное, все от него в восторге. Особенно Буланка. Только и слышно: ах, Игорь, ох, Игорь!
Даже Эвка не устояла. Вот и ходит теперь с ним все свободное время, вот и заглядывает ему в рот — что еще скажет интересного.
С приездом Игоря в селе появилось много всяческих словечек и выражений. «Брао-брао!», или же это самое «проброс», «пробуксовочка». От Клюни и Рагозина не раз уже слышал: «коронный фильм», «чешите пузо». Чепуха какая-то, а ребята прямо-таки ухватились за эти слова и сейчас щеголяют ими вовсю.
Вскоре, это было дня через два или три после «дружеского визита», я опять увидел Игоря. Он шел с Эвкой откуда-то со стороны фермы, наверное, были у Эвкиной матери на работе. Эвка что-то доказывала Игорю, решительно рубя воздух рукой, а тот молча поглядывал на нее и посмеивался. Эвка горячилась, сердилась, щеки ее разрумянились, волосы разлетелись колечками. Она торопливо кивнула мне, должно быть, едва сообразив, кто я такой.
А он, к моему изумлению, остановился и приподнял двумя пальцами шляпу:
— Наше вам с кисточкой!.. Ну, что, все горбатимся на курганчике?
— Копаю, чего же…
— И как? Еще нет ничего удивительного? Даже наконечника от кривой стрелы?
— Пока нет, — сдержанно отвечал я, а сам поглядывал на Эвку.
Она без всякого любопытства слушала разговор. На меня взглянула раза два или три, и то сердито, словно на какую-то помеху.
— Странно, — произнес Игорь.
— Что странно?
— Да вот: копаешь, копаешь, а все впустую.
Я промолчал — говорить не хотелось, да и стоять тут тоже. Игорь вдруг хлопнул меня по плечу.
— А ты — молодец! Настойчивый! Люблю таких.
— Без твоей любви как-нибудь обойдусь. Прибереги ее для других.
Эвка впервые посмотрела на меня с интересом. Игорь же и глазом не моргнул.
— Прямой и острый, как телеграфный столб!.. Эвка тронула его за руку.
— Игорек, мы опаздываем!..
Ишь ты — «Игорек!» И за руку хватает, как своего…
Уже на ходу Игорь крикнул мне:
— Желаю удачи! Купи сито, землю просеивать…
И тут послышался Эвкин смех — сдержанный, совсем тихий. Но он оглушил меня, будто гром.