Сокровища древнего кургана
Шрифт:
Клюня не ответил, только засопел еще тяжелее — думал. Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу, воскликнул, делая огорченное лицо:
— Фу ты, черт! Совсем забыл: нынче вечером мы с папкой сарайку будем ремонтировать.
— Опять? — удивился я. — Ведь вы ее на той неделе ремонтировали.
Клюня несколько опешил, но тут же нашелся:
— В другом месте. Крыша прохудилась.
— Значит, отказываешься?
Клюня так и вздернулся:
— Вот пристал!.. Не отказываюсь, а некогда.
Понял: некогда! Все было ясно: Клюня трусит. Я поднялся.
— Черт с тобой, сиди тут, как крот, плети свои рифмы.
И полез из бани.
Домой идти не хотелось, и я пошагал на конюшню, авось дед Ишутин новую байку расскажет.
Пока мы сидели в бане, день пошел на убыль: солнце скатилось почти до крыши ремонтной мастерской. Теперь из белого оно превратилось в багровое и стало как будто бы больше. Что-то тревожное было в угасающем дне.
Пересекая нашу главную улицу, которая уходила в степь, я увидел в ее конце край черной, с седыми космами тучи. Она росла будто прямо из земли, медленно раздаваясь вширь и ввысь.
«Вот оно что! — весело подумал я. — Гроза собирается! Дождичек. Хорошо! Вот почему тревожно, вот почему нынче так жарило и было так душно».
Дед Ишутин встретил меня подозрительно ласково, будто любимого внука.
— А, Костюха! Вот радость-то! А говорят — бога нет. Есть он, есть, коли послал тебя ко мне.
Я знал, что дед Ишутин никаких особо дружеских чувств ко мне не питал. А после того, как я однажды окатил его водой, когда он примостился вздремнуть в рабочее время, и вовсе невзлюбил меня. А тут вдруг такая горячая встреча.
Осторожность мне никогда не вредила, поэтому я и в этот раз остановился поодаль: не зря расстилается дед, никак задумал сотворить мне какую-нибудь пакость. В отместку за купанье.
Но все объяснилось быстро и просто: срочно понадобилась лошадь, а свободных не оказалось — все были в разъезде. Оставалась лишь одна — сивый мосластый мерин с собачьей кличкой Валет. Но дед еще в полдень выгнал его в степь пастись.
— Будь добр, Костюха, сбегай, приведи коня. Очень одолжишь, — торопливо говорил дед, а сам косо поглядывал на тучу. — Я бы и сам сбегал, да дела… А, Костюха, сбегаешь?
Никаких особых дел у деда, конечно, не было, просто ему не хотелось тащиться в степь, да еще перед самой грозой.
Мне тоже не хотелось. Просто совсем не было никакого желания. Но я пошел. Взял уздечку и молча пошагал. Вышел за околицу, огляделся: Валета поблизости не было, значит ушел в Сорочий ложок. Там всегда трава погуще и посочнее, поэтому всякая скотинка так и норовит уйти туда. Однако до того ложка надо было еще добраться: пять километров. А туча вон уже где, совсем рядом, кипит, клубится, упорно подбирается к солнцу.
Я не стал зря терять времени и двинул в степь. Минут через двадцать, а может чуть побольше, увидел Желтый курган, обрадовался: значит, скоро Сорочий ложок. Курган лежит как раз на полдороге. Это небольшой холмик среди ровной степи. А Желтый потому, что трава на нем всегда выгорает и издали он выглядит как желтое пятно.
Когда я подходил к кургану, туча наконец подобралась к солнцу и стремительно накрыла его.
Сразу сделалось темно, потянуло сырым холодным воздухом, степь встрепенулась, зашумела. У меня невольно передернулись плечи не то от знобкого холодка, не то от угрюмого вида степи.
Главное, нужно было побыстрей добраться до Сорочьего ложка.
И только я набрался духу, чтоб бежать, надо мной вдруг полыхнула ослепительная сине-зеленая молния и ахнул такой гром, что я как стоял, так и грохнулся в траву, обхватив голову руками.
После этого удара небо будто с ума сошло: сверкало, шипело, ухало, грохотало. Ветер бешено колошматил траву, гнал по степи пыль и охапки соломы, выл и свистел, как соловей-разбойник.
Лежать, уткнувшись носом в землю, дело не из героических да и не из приятных. Надо было немедленно что-то предпринимать: или бежать за Валетом, или назад, домой. Я приподнял голову, чтобы оглядеться и обомлел: откуда-то из мутной мглы почти над самой травой плыли два больших огненных шара. Они надвигались прямо на меня, быстро и неотвратимо.
И вот тут я, не буду скрывать, струхнул по-настоящему.
Конец, подумал я. Шаровые молнии. Сейчас шарахнут — пепла не останется.
Я, пожалуй, заорал бы, как последний заяц, да голос пропал. И бежать не мог — руки-ноги не шевелились.
Когда я уже собрался достойно встретить свой конец, огненные шары вдруг повели себя очень странно: они, не долетев до кургана, остановились, мигнули, а потом неожиданно погасли. Я зажмурился, потому что стало так темно, будто меня сунули в мешок с сажей. Когда я открыл глаза, то даже потряс головой — не мерещится ли: метрах в двадцати от кургана стоял автомобиль, самый обыкновенный газик. Отворились дверцы и из него выпрыгнули два человека. Вернее, выпрыгнул один — низенький и широкий в белом костюме, другой — длинный в плаще и обвислой шляпе, едва выбрался, согнувшись вдвое. Они торопливо подошли к Желтому кургану. Высокий громко выкрикнул, чтобы перекрыть шум:
— Вот он. Таких могильников, я уже говорил вам, у нас в степи сохранилось только два. Один мы раскопали в прошлом году, но он оказался разграбленным… Вся надежда осталась на этот.
Второй, тот, что был в белом костюме, шагнул к холмику, зачем-то пнул его толстой короткой ногой:
— Может, все-таки успеете?
— Что вы?! — закричал в шляпе. — Думал. Не получается. Времени очень мало. Вы же сами говорите, что до осени здесь будете.
— Будем, — глухо откликнулся низкий. — Может быть, и раньше… Только я-то чем могу помочь? Экскаватор дать? Бульдозер? Пожалуйста.
Длинный тонко и просительно застонал:
— Дорогой, а нельзя ли этот могильничек обойти сторонкой, а? Хотя бы маленько?
— Да вы что? — Затряс лохматой головой низкий. — У меня ведь проект!
— Но в этом курганчике сокрыты несметные ценности для мировой науки, памятники культуры древних саков…
В это время с новой силой полыхнула молния, раскроив надвое клубящееся небо, и долбанул гром. Оба незнакомца разом согнулись. Низенький схватил длинного за руку:
— А ну, катим отсюда. Не то рядом с этим могильником насыпят еще два.