Сокровища короля

Чедвик Элизабет

Мириэл кивнула и озабоченно улыбнулась ему. Слуга поставил сундук возле одного из тюфяков и удалился. Болдуин зажег еще один светильник, стоявший на полке, вырубленной из песчаника.

– Здесь, конечно, не дома, но вам будет удобно, обещаю. – Подбоченившись, он обвел комнату хозяйским взглядом.

– Сейчас я, наверно, мог бы заснуть и на гвоздях, – сказал Николас.

– Значит, издалека? – полюбопытствовал Болдуин.

Николас мотнул головой:

– Я недавно перенес болезнь. – Он печально улыбнулся. – Только насущная необходимость вынудила нас с госпожой пуститься в этот путь.

– Чтобы согреться,

вам нужен мясной бульон, приготовленный моей женой. Вкуснее во всех четырех графствах вокруг не найдете. Скажу, чтобы принесли.

Болдуин не преувеличивал достоинства своей жены. Тюфяки оказались соблазнительно мягкими и удобными, а покрывавшие их одеяла яркой расцветки – относительно чистыми и не очень колючими. Застенчивая девушка-служанка принесла им дымящиеся чашки прозрачного мясного бульона и небольшую корзинку пышного хлеба с золотистой корочкой. Мириэл проглотила еду в считанные минуты. После сидения впроголодь на хлебе и воде в монастыре Святой Екатерины и перекусов всухомятку на обочинах дорог эта пища была воистину манной небесной. Однако Николас, совсем обессилевший, съел едва ли четверть своего бульона и один кусочек хлеба. Потом, под обеспокоенным взглядом Мириэл, он лег на тюфяк и закрыл глаза.

Девушка стряхнула с рук крошки и, приблизившись к нему, потрогала его лоб. К счастью, он оказался холодным; жара, по крайней мере, не было. Николас дышал размеренно и глубоко. Его грудь почти незаметно вздымалась при каждом вздохе, но сам он время от времени вздрагивал во сне. Не отнимая руки от его лба, Мириэл долго и пристально разглядывала Николаса, потом, вздохнув, отошла к очагу, чтобы развести огонь. Пока ее руки были заняты делом, она размышляла.

Она попросила его проводить ее до Ноттингема, и он выполнил свое обещание. Теперь у них нет причины держаться друг друга. Она ему помеха, он желает избавиться от нее. Возможно, Николас прав. Они слишком много знают друг о друге, и, пожалуй, им и впрямь лучше разойтись в разные стороны.

Мириэл поднесла огниво к растопке и высекла искру. От матери она переняла несколько полезных навыков, в том числе умение разводить огонь, да так, чтобы пламя было ярким и не чадило. Девушка сосредоточилась на своем занятии, но, когда огонь затрещал, с жадностью облизывая сучья и щепки, ее взгляд обратился на накрытый сундук, громоздившийся подле тюфяка, на котором спал Николас. У него средств более чем достаточно на то, чтобы начать новую жизнь, а она не имеет ничего, кроме той одежды, что сейчас на ней, и в лучшем случае может рассчитывать лишь на три мешочка серебра, если Николас еще помнит про их уговор.

Покусывая нижнюю губу, Мириэл подкралась к сундуку и, стараясь не шуметь, распутала веревки, которыми он был обвязан вместе с укрывающим его одеялом, затем отложила в сторону кусок: грубой шерсти и осторожно провела пальцами по роскошной эмалевой облицовке, несколько попорченной морской солью. Тихо-тихо, медленно-медленно подняла она крышку за поцарапанный ножом засов. Бросив беглый взгляд назад, она убедилась, что Николас по-прежнему пребывает в глубоком забытьи и вряд ли проснется даже от рева труб, возвещающих наступление Судного дня. Она вольна делать все, что угодно, хоть забрать все деньги из сундука.

Эта мысль на мгновение согрела Мириэл душу, но потом она устыдилась себя. Совесть не позволит ей опуститься до подобной низости, да

и к тому же денег в сундуке достаточно для обоих. Просто надо решить, сколько взять. Так, чтобы хватило и чтобы потом не мучило чувство вины.

Мириэл взвесила на ладони один мешочек с деньгами и, ощутив его приятную тяжесть, сразу почувствовала, как по телу опять разлилось волнующее тепло, будто ее обняли руки возлюбленного. Она достала чехол, взятый в монастыре, и накидала в него с десяток мешочков серебра. Теперь и она не будет бедствовать, и ему с лихвой осталось на претворение в жизнь своих планов, что бы он там ни задумал.

Отблески пламени плясали на резных стенках маленького сундука, придавая выразительность каждой линии ювелирного узора из слоновой кости. Красота заключенного в нем предмета неотвратимо влекла ее, словно песня сирены. Она сказала себе, что только разок взглянет на сказочную драгоценность – королевскую корону, но, когда открыла сундучок и развернула шелковую обертку, ей захотелось большего. Она держала корону Матильды в руке и чувствовала, как от украшенного драгоценными камнями золота ей передается величие королевского могущества. Эта корона символизировала власть, служила доказательством того, что место женщины не только у очага. Матильда, не склонявшаяся перед авторитетом мужчины, отправилась на войну, чтобы защитить свои права.

Подчиняясь внутреннему порыву, не обращая внимания на голос, твердивший ей, что она поступает безрассудно и рискованно, Мириэл завернула корону в пурпурный шелк и сунула ее в чехол, где уже лежали мешочки с деньгами.

Уже давно рассвело, когда Николас наконец проснулся, хотя сам он не мог определить, какое теперь время суток, поскольку вокруг было темно. О тлеющие красные угольки в очаге, распространявшие по комнате тепло, он воспламенил щепку и зажег светильник, потом, чтобы развеять остатки сна, потер глаза и потянулся. Во рту пересохло, в желудке было пусто. Он с отвращением оправил на себе мятую одежду и обвел взглядом пещероподобное помещение. О том, что Мириэл тоже ночевала здесь, напоминала только едва заметная вмятина на ближайшем к арке тюфяке. Не думая больше ни о чем, он покинул комнату, чтобы найти Мириэл, выяснить, какое теперь время дня, и раздобыть что-нибудь поесть.

Входная дверь была распахнута. С улицы в главное помещение постоялого двора струился хмурый свет пасмурного утра, и доносились звуки городской суеты: цокот копыт, скрип телег, звон молота кузнеца, подковывавшего двух мулов на противоположной стороне улицы. Николас устроился за одним из дубовых столов и провел ладонями по лицу. Появился Болдуин, он принес ему кувшин эля и пшеничные булочки с начинкой из грибов и хлебной крошки. Мириэл по-прежнему нигде не было видно, и Николас решил, что в это время дня она просто пошла прогуляться по знакомому городу.

– Сегодня лучше чувствуешь себя, господин? – поинтересовался Болдуин.

Николас только кивнул в ответ, поскольку жевал булочку с грибами.

– Вчера вечером ты прямо с ног валился. – Заткнув за пояс тряпку, хозяин смотрел, как его гость завтракает. – Госпожа сказала, чтоб мы тебя не будили.

Николас отхлебнул глоток пенистого золотистого эля, принесенного из холодного погреба.

– А где она сама? Болдуин удивленно моргнул.

– А ты разве не знаешь? – спросил он так, будто был уверен в обратном.