Сокровища Массандры
Шрифт:
Мимо прошли скучающие менты, мазнув аферистов поганым цепким взглядом. Майя поежилась, Макс равнодушно отвернулся.
Армянин вернулся, бодро помахивая билетами. Отошли в угол.
— Плацкарт, зато рядом. Вот, смотрите дату.
Сделка потянула на тысячу сто гривен, но она того стоила.
— Куда теперь? — спросила Майя, когда армянин растворился среди жаждущих уехать. — В гостиницу?
Макс припомнил «Москву», Анатолия из Норильска и перцовку по жаре. Белого колдуна в парке.
— Нет! — Его передернуло. — К дьяволу этот город.
Он впрягся в рюкзак, подцепил баул и двинулся к выходу.
Частники ловили клиентов на прежнем месте:
— В Ялту едем?
— В Алушту, дешево, молодые люди?
— В Севастополь, сто долларов, больше никого не берем, — жестко предложил Макс, глядя в глаза самому наглому.
Шоферюга отвел взгляд.
— Едем, — засуетился он. — Прошу в автомобиль.
— Ты чего, Никитин? — зашипела Майя. — Завтра в одиннадцать надо быть здесь.
— Вот завтра и будем, — отрезал Макс. — А сейчас едем.
Он направился к радушно открытым дверям такси. Майя поплелась сзади.
Всю дорогу до Севастополя Макс проспал. Взял и вырубился, прислонясь к правой двери. Добудились его только в городе, когда надо было определяться с конечной остановкой.
Заселились в гостиницу «Севастополь». Свободные номера нашлись без проблем. Город сразу показался Максу легким, в нем не было давящей ауры Симферополя, а может быть, просто осталось превратное впечатление от похождений в отеле «Москва» и общения с белым старцем.
Майя категорически отказалась покидать номер и оставлять без присмотра драгоценные пожитки. Гулять пришлось отправиться без нее. Макс не опасался бегства подруги, и не потому, что носил билеты в кармане, — он видел ее беспомощность и полную неспособность к самостоятельному действию. Сокровища выпили из нее силу. Доселе Макс никогда не имел такой кучи золота и не знал, на что оно способно.
Из гостиницы на проспекте Нахимова Макс пошел к центру и свернул на Большую Морскую, привлеченный чисто питерским названием. Однако ничего знакомого Максу не встретилось. Дома были совершенно не ленинградскими, а классическими южными, белыми, с колоннами и веселенькими деревцами под голубым небом. Севастополь был совершенно не похож на Петербург, и Большая Морская вывела не к Исаакию, а на площадь Ушакова. Бюст адмирала на коренастой стеле выглядел провинциально уютным. От площади вели улицы двух классиков — Гоголя и Ленина. Поглазев на здание Матросского клуба, Макс решил направиться к морю и выбрал классика марксизма-ленинизма. Он свернул на Троллейбусный спуск и пошагал вниз, монотонно отмеряя ногами километры дороги.
Вскоре Макс учуял запах свободы — запах йода и соли; даже смачный автомобильный выхлоп не всегда мог его заглушить. Дорога огибала бухту. Макс вышел за обочину и долго стоял, любуясь закатным зеркалом водной глади. Ему было хорошо и спокойно. Так приятно не было за весь период крымской жизни. «Наверное, оттого, что все дела сделаны», — подумал Макс и пошагал дальше.
Он оставил за спиной Южную бухту и поднялся в парк. Он долго бродил по аллеям, глазел на пушки разных веков, приглядывался к потенциальным терпилам. На Малаховом кургане бойкие лоточники продавали целительные брошюрки Геннадия Малахова. Их охотно брали туристы. «Чистая работа, — пустил слюни Макс. — Огромные тиражи, и притом совершенно легально. Вот он, высокий класс!»
— Сколько стоит? — указал он на книжицу с интригующим названием «Очищение организма методом онанизма».
— Десять хривен. — Лоточник, парень не старше двадцати пяти, больше напоминал гоп-стопщика или наркомана, чем степенного книгопродавца. Очевидно, прибыл на сезон подработать.
— Да, я возьму, — рассеянно закивал Макс. Он пошарил в карманах, извлек две стодолларовые бумажки и некоторое время с удивлением таращился на них. — Вот, блин, гривны закончились. Разменяешь сотку?
— По пять с полтиной за доллар, — предложил ушлый лоточник.
— Годится.
Макс пожал плечами с видом человека, для которого пятьдесят гривен не сумма, и протянул банкноту парню. Тот мельком заценил купюру, торопливо, пока лох не передумал, сунул в карман и отсчитал деньги. Макс приобрел брошюру, скрылся от жертвы в потоке отдыхающих, спустился к зонтикам летнего кафе. Хотелось пива и пообщаться. Обзаведясь первым, Макс скользнул взглядом по отдыхающим и понял, что ему свезло и со вторым.
— Здорово, земляк. — Он присел за столик к скучающему «ботанику» Володе, который давился пенным напитком в компании трех пустых и одной початой кружки.
— Здра… здорово, — прочухался Володя. — Мы знакомы?
— В поезде вместе ехали, я вас еще в вагоне-ресторане поил. — Макс догадался, что пробухавшие всю дорогу научные сотрудники ничего не помнят, оно и не удивительно — алкогольная амнезия вещь коварная.
— Ресторане?..
«Ботаник» попытался собрать мысли в кучку, но они опять расползлись, как прыткие улитки в руках садовода-эстонца.
— В ресторане, — подтвердил Макс.
Володя призадумался и стимулировал мыслительный процесс парой смачных глотков.
— С тобой еще приятель был толстенький такой, в очках, — ввел Макс пароль в разум «ботаника».
Володя напряг свои телячьи мозги. Макс почти слышал, как в них со скрипом вращаются заржавевшие от дешевого портвейна шестеренки. Наконец чело «ботаника» прояснилось. На нем только что надпись «Accepted» [2] не зажглась, хотя незримо, конечно, возникла.
— Да, помню, — протянул он. — У нас еще все командировочные пропали, суточные… В Севастополе занимать пришлось, хорошо, коллеги выручили.
2
«Принято» (англ.) — программное сообщение о принятии пароля.
— Так деньги скрал тот мутный пассажир! Помнишь, с вами в купе ехала обезьяна какая-то?
— А, ну да! — «ботаник» от души хлебнул, пиво потекло по бороде.
Володя определенно был болен верой в людей. Таких Макс лечил, как мог, но полностью исцелял редко, уж слишком недуг был пагубный.
— Наверняка он, сразу мне не понравился. Бутыль сивухи какой-то приволок, типа самогон. Я тебе потом говорил, предупреждал, а ты не внял, орал только в ресторане: «Еще красненького!» Помнишь?