Сокровища Перу

Верисгофер Карл

Индейцы вытащили малюток из-под навеса и тут же убили их.

— Из этого выйдет прекрасный головной убор: эти шкурки и нежны и мягки, и красивы, — сказал Утитти, — но нам надо спешить уйти отсюда: самка может вернуться каждую минуту.

Но, несмотря на то, что собаки усердно рыскали во всех направлениях, нигде не было ни малейшего признака присутствия самки унце.

— Теперь нам следует отыскать наши пчельники, — сказали индейцы, — тогда мы к обеду поспеем домой!

— А разве вам известно, где находятся ульи? — спросил

Бенно.

— Да, конечно, они находятся всегда в самых громадных дуплистых фиговых деревьях: пчелы это любят.

— Но как и во что вы возьмете соты? У вас нет ни блюда, ни кружки!

— О, за этим дело не станет. Смотрите, здесь всюду растут те деревья, из которых мы делаем свои каноты (челноки). Стоит только расколоть пополам одно такое дерево, и сразу получится большое деревянное корыто, которое почти ничего не весит, до того оно легкое.

Пройдя порядочное расстояние, наши охотники очутились в самой глухой чаще этого девственного леса и остановились перед несколькими стоявшими обособленно громадными старыми деревьями. Стволы некоторых из них имели по меньшей мере три или пять сажен в диаметре и более походили на древние, поросшие мхом и плесенью избы, чем на стволы деревьев.

— Слышите, как жужжат пчелы? — спросил Утитти.

Где-то высоко-высоко и в самом деле жужжали пчелы, но ни одной из них не было видно. Все они работали и летали там, в вершинах деревьев, где ярко расцвели огненно-красные цветы, где так жарко пригревало солнце, и не спускались вниз, где царили тень и полумрак.

— Где же их леток? — спросил Бенно.

— Там, где-нибудь на вершине, — ответил индеец, — но это неважно. Сейчас ты увидишь, как мы будем доставать мед!

Под предводительством Утитти индейцы стали проворно обрубать висячие корни лиан и кусты, преграждавшие доступ к гигантским деревьям. Затем стали срывать целые пласты мха и лишаев с коры одного из них; при этом обнаружилось, что дерево это обложено в несколько рядов плотными полосками стружек. Когда эти полоски были перерезаны, индейцы без труда удалили часть коры гиганта, и тогда открылось отверстие достаточно большое для того, чтобы человек мог пролезть в него.

— Смотрите, — сказал Утитти, — теперь я влезу в это дупло и поднимусь до самой вершины, где подвешены наши корзины. Глядите, внутри дерева, сверху спускается веревочная лестница, и по ней я заберусь наверх. Наши корзины для сбора воска и меда подвешены там на веревках, и мы без труда можем их спустить. Затем, немного погодя, один из нас, накрыв лицо маской, влезет наверх и опять подвесит корзины на прежнее место.

С этими словами Утитти скрылся в стволе дерева, и в ожидании его возвращения все с напряженным вниманием следили за пчелами.

Прошло несколько минут, затем вниз упал небольшой камень, очевидно, захваченный с собой именно с этой целью: это означало, что Утитти спускается уже вниз со своей добычей. Там, вверху, пчелы подняли страшный шум. Их деловитое,

монотонное жужжание перешло в гневное, озабоченное. Теперь они беспокойно и суетливо летали целыми роями, то исчезали, но вновь появлялись, суетясь и кружась около того места, где были их соты.

Тем временем Утитти успел уже спуститься со своей сладкой ношей. Лицо и волосы его были залиты медом, глаза слипались, но он крепко держал в руках громадные тяжелые, совершенно черные соты, наполненные золотисто-янтарным светлым медом.

— Славная добыча, — весело сказал он, — вот-то будут рады наши ребятишки!

— Ну, а теперь скорее прочь отсюда, — закричали индейцы, — скорее, пока еще пчелы не успели спуститься вниз, а то беда!

— Ну как вы понесете этот мед?

— В гамаке на шестах! Вот так! — и несколько человек индейцев, взявшись за шесты, чуть не бегом направились к берегу реки.

Залитый медом Утитти очень нуждался в купанье и поэтому большими шагами убежал вперед, чтобы скорее достичь реки.

XI ГЕРОЙСКИЙ ПОДВИГ. — СТРАШНАЯ НОЧЬ. — ОБЛИЧЕННЫЙ ХРОМОЙ ЧЕРТ. — НАПАДЕНИЕ. — В ПЛЕНУ. — ИСКУПЛЕНИЕ КОРОЛЕВСКОГО ГРЕХА. — РАБЫ-НЕВОЛЬНИКИ

— Не удастся ли нам еще сегодня поохотиться на ленивцев или на тапира? — спросил Бенно.

— Нет, уже сегодня это будет трудно, у нас и так слишком много груза, но на днях мы опять отправимся на охоту на свиней.

— Да, но мы вряд ли еще так долго пробудем у вас.

— Ах, что ты говоришь, чужестранец! Без вашего огненного колдовства все мы должны будем погибнуть, если явится Хромоногий!

— Ну, это мы еще увидим; мы вас в обиду не дадим, — успокаивал их Рамиро, — а пока скажите мне, какое дерево вы употребляете для изготовления ваших корыт и челноков?

— А вот и оно как раз, — сказал Утитти, — это Яатоба (Jatoba).

Светло-зеленые, красные, белые и пурпурные цветы обвивались гирляндами вокруг дерева, придавая ему особую красоту. Недолго думая, один из туземцев забрался довольно высоко на такое дерево и с помощью своего каменного топора искусно надрубил кору поперек, затем с помощью клиньев, которые он вбивал за кору, стал осторожно отделять ее от дерева до самого низа, где кору уже надрубил другой индеец. В несколько минут большой длинный пласт коры лежал на земле.

Тем временем остальные туземцы развели костер, который успел уже почти догореть, но горячие угли еще сохраняли сильный жар. Предварительно смочив хорошенько кору в воде, туземцы стали держать ее над огнем, но так, чтобы она не тлела, а только сильно нагревалась. От жара оба продольных края стали постепенно сворачиваться и загибаться внутрь, наподобие свернутой в трубку бумаги. Чтобы не дать краям слишком свернуться, посредине установили надежную распорку; концы коры, усердно поливая водою, индейцы закладывали складками, скрепляли маленькими деревянными колышками и затем оплетали лыком.