Сокровища поднебесной

Дженнингс Гэри

В другой раз, когда один из наших тюремщиков приносил нам оловянные блюда для ужина, а еда оказывалась такой же пресной, как всегда, и мы благодарили его обычными насмешками, а тюремщик жаловался в ответ, что мы беспокойная компания и он хотел бы отправиться нести службу куда-нибудь в другое место, я мог заявить ему:

— Радуйся, генуэзец, что ты не на службе в Индии. Когда слуги приносили мне обед там, им дозволялось появляться в обеденном зале только ползком на животе, толкая поднос с едой перед собой.

Сначала мои попытки разнообразить казарменные разговоры встречали только недоуменные и удивленные взгляды. Так было, например, когда два фата громко обсуждали и сравнивали достоинства и прелести своих возлюбленных, которые остались дома. Я, помню, спросил их тогда:

— А вы уже определили, мессиры, ваши подруги — летние или зимние женщины? — Поскольку оба тупо уставились на

меня, я пояснил: — Мужчины-хань говорят, что женщина, чье интимное отверстие расположено необычно близко от ее «артишока», наиболее предпочтительна холодными зимними ночами, потому что вы должны крепко сплестись, чтобы добиться наиболее полного проникновения. А женщина, чье отверстие расположено дальше между бедер, доставляет наибольшее удовольствие в летнее время. Она может сидеть у вас на коленях в прохладном и продуваемом павильоне, пока вы входите в нее сзади.

Два элегантных господина, помнится, после этого в ужасе отшатнулись, однако другие, не столь щепетильные заключенные, подошли поближе в надежде послушать еще такие же откровения. Понадобилось совсем немного времени, и вот уже каждый раз, стоило мне открыть рот, вокруг меня собиралось больше слушателей, чем у любого толкователя манер в бальной комнате или преподавателя изящной словесности, и слушали все очень внимательно. Не только друзья-венецианцы собирались вокруг меня, когда я начинал плести свои сказки, но также и тюремщики-генуэзцы, и стражники, и посещавшие нас члены Братства Правосудия, пизанцы, корсиканцы и жители Падуи, которых взяли в плен генуэзцы в других войнах и битвах. И вот однажды ко мне подошел человек, который сказал:

— Мессир Марко, я Луиджи Рустичелло, в недалеком прошлом гражданин Пизы…

Помнишь, как это было? Ты представился мне как писец, сочинитель и выдумщик, и ты попросил разрешения записать мои истории в книгу. Таким образом, мы сели рядышком и я рассказал тебе свои истории, а затем, при помощи Братства Правосудия, смог отправить в Венецию просьбу, чтобы отец переслал в Геную все мои записи, вырезки и путевые журналы, которые помогли мне припомнить много чего, что я уже успел позабыть. Благодаря этому год пребывания в заключении не тянулся медленно, а прошел в делах и с немалой пользой. А когда война наконец закончилась, был подписан очередной мир между Венецией и Генуей и нас, пленников, отпустили по домам, я мог сказать, что этот год вовсе не стал потерянным временем, как я боялся. На самом деле он, возможно, оказался даже самым продуктивным годом всей моей жизни, ибо именно в тюрьме я создал кое-что, что будет иметь продолжение и останется жить после моей смерти. Я имею в виду наше сочинение, Луиджи, «Книгу о разнообразии мира». Признаюсь тебе честно: за те двадцать лет, которые миновали с тех пор, как мы с тобой распрощались возле того генуэзского палаццо, я не совершил ничего, что принесло бы мне такое же удовлетворение.

Вот так, Луиджи. А теперь я еще раз подробно изложил свою жизнь, начиная с детства и до самого конца моего долгого путешествия. Я снова пересказал б о льшую часть тех историй, которые ты уже слышал от меня так давно, изложив многие из них более подробно. Я поведал на этот раз и некоторые другие, которые мы с тобой решили не вставлять в более раннюю книгу, и я думаю, еще множество историй, которые я никогда не рассказывал тебе прежде. Теперь я разрешаю тебе взять любое или даже все мои приключения, приписать их вымышленному герою и вставить в роман, над которым ты работаешь, — словом, делай с ними, что хочешь.

Мой рассказ еще не закончен, мне осталось поведать о себе совсем немного. Возможно, ничего из этого ты не используешь в своей новой работе, поэтому постараюсь изложить все вкратце.

Глава 6

Когда я вернулся обратно в Венецию, то обнаружил, что мой отец и мачеха наслаждаются жизнью в нашем новом роскошном Casa Polo, а заодно обновляют старое палаццо, которое они купили. Оно находилось на маленькой площади под названием Корте Сабионера, в более фешенебельном confino, чем наше прежнее жилье. Оно также располагалось ближе к Риалто, где я теперь был признанным главой Торгового дома Поло. Я ввел традицию встречаться и беседовать со своими служащими дважды в день: каждое утро, незадолго до полудня, и вечером, перед окончанием рабочего дня. Это оказалось очень полезно! Я часто собирал дополнительную полезную информацию, которую мог и не получить при формальном ведении дел. Однако, если говорить откровенно, руководство компанией было мне не по душе: мое сердце совершенно не трогало ни то, что ко мне уважительно обращались «мессир», ни то, что меня почтительно слушали, когда я глубокомысленно высказывался по поводу то одного, то другого торгового соглашения, или налогов, или еще чего-нибудь подобного. Мне также было совершенно безразлично, что теперь я стал главой Торгового дома Поло. Кстати, я достиг этого высокого положения по умолчанию.

В действительности мой отец никогда официально не передавал мне ведение дел. Он просто, начиная со времени моего возвращения, уделял все меньше и меньше внимания компании и все больше своим собственным проблемам. Его полностью захватило строительство и обустройство дома, отделка и украшение нового Ca’Polo. За время строительства он несколько раз говорил мне, что в новом палаццо поместится гораздо больше людей, чем мы собираемся там поселить.

— Не забывай, что тебе сказал дож, Марко, — постоянно напоминал он мне. — Ты должен заботиться о своих потомках, ты должен передать Торговый дом Поло сыновьям.

— Отец, ты прекрасно знаешь, что я думаю по этому поводу. Я ничего не имею против отцовства, но материнство стоило мне гораздо дороже, чем я мог предположить.

— Чепуха! — однажды строго вставила моя мачеха, но затем добавила уже мягче: — Я не собираюсь преуменьшать твою потерю, Марко, но должна возразить. Когда ты рассказал эту трагическую историю, то говорил о хрупкой иноземной женщине. Венецианки же самой природой предназначены для того, чтобы рожать. Им нравится, когда «живот лезет на уши», как выражается чернь, они чуть ли не испытывают нужду в этом. Найди себе добрую венецианскую жену с широкими бедрами и предоставь остальное ей самой.

— Или, — предложил мой практичный отец, — постарайся найти женщину, которую ты полюбишь в достаточной степени, чтобы захотеть иметь от нее детей, но при этом не настолько сильно, чтобы ее потеря стала для тебя невыносимой.

Когда строительство Ca’Polo было завершено и мы въехали туда, отец полностью посвятил себя новому, еще более необычному проекту. Он основал удивительное учебное заведение, которое я мог бы назвать школой для торговцев и искателей приключений. В действительности у него никогда не имелось названия, и это не было школой в классическом ее понимании. Отец просто предлагал свой опыт, советы и доступ к нашей коллекции карт любому, кто собирался искать счастья на Шелковом пути. В большинстве своем это были молодые люди, которые обращались к нему с просьбами научить их, хотя было и несколько человек моего возраста. Основным условием являлось отчисление доли от прибыли первой успешной торговой экспедиции ученика — в Багдад, Балх, куда-либо еще на Восток, вплоть до самого Ханбалыка. Никколо Поло передавал в распоряжение начинающим искателям приключений всю полезную информацию, которой сам обладал, предоставлял новичку копию пути из наших собственных карт, учил его некоторым необходимым фразам на торговом фарси, даже сообщал ему имена местных торговцев, погонщиков верблюдов, проводников, перегонщиков скота и тому подобных полезных людей из числа тех, кого тот мог встретить в пути. Отец ничего не гарантировал — поскольку, в конце концов, большая часть его знаний могла к этому времени устареть. Но точно так же и начинающие путешественники не должны были ему ничего платить за обучение, пока они не получат от этого прибыли. Насколько я помню, многие новички все-таки отправились в том направлении, куда дважды совершал путешествие maistro Поло, некоторые благополучно вернулись обратно из Персии, а один или два из них даже разбогатели и заплатили то, что причиталось, учителю. Думаю, что отец занимался бы этим необычным делом, даже если бы оно не принесло ему ни багатина, потому что в известном смысле это позволяло ему все еще путешествовать по далеким землям — даже в последние годы жизни.

И надо же такому случиться: однажды я, беззаботный бродяга, вечный скиталец, своенравный, как любой ветер, вдруг обнаружил, что мои горизонты сузились до ежедневного присутствия в бухгалтерии и на складе компании и двухразовых пиршеств, сопровождаемых сплетнями в Риалто. Увы, я выполнял свой долг. Кому-то надо было заниматься Торговым домом Поло. Мой отец, в сущности, удалился от дел, а дядя Маттео был инвалидом и никуда не выходил из дома. В Константинополе мой самый старший дядюшка тоже постепенно отошел от дел (и умер вскоре после этого, думаю, от скуки). Поэтому там мой двоюродный брат Никколо, а здесь я взяли на себя всю ответственность. Мне кажется, что подобная деятельность действительно была по душе моему двоюродному брату. Вы спросите: а как же я сам? Ну, я честно выполнял эту полезную и не слишком тяжелую работу. Я еще не начал скучать от ее однообразной монотонности, я все еще не до конца сдался, хотя в глубине души и подозревал, что теперь так будет всю мою жизнь. Но вскоре произошли две вещи.