Сокровища поднебесной
Шрифт:
— Все готово, — сказал он. — Час мести настал, можете идти и показать это Хубилаю.
Тут он заметил, что я в комнате не один, дернул меня за рукав и вытащил в коридор, туда, где нас не могли услышать. Художник достал из складок своего наряда сложенную, помятую, грязную бумагу, которая и правда выглядела так, словно совершила далекое путешествие из Ханбалыка в Шанду и обратно. Я развернул ее; для меня все ханьские документы выглядели одинаково — как садовый участок, на котором оставил следы целый выводок цыплят.
— Что здесь
— Все, что нужно. Давайте не будем терять времени на перевод. Я очень торопился, и вы тоже должны поспешить. Хан как раз в эту минуту направляется в зал Правосудия, где собирается открыть заседание ченга. Там накопилось множество дел, касающихся тяжб, они ждут его решения. Постарайтесь перехватить его до начала заседания, ибо потом он будет занят переговорами с императрицей Сун. Может пройти несколько дней, прежде чем вы сумеете встретиться с ним снова, а за это время Ахмед наверняка попытается причинить вам вред. Так что ступайте быстрей!
— В тот самый миг, когда я сделаю это, — сказал я, — я поставлю на кон не только судьбу Ахмеда, но и свою тоже, оказавшись навсегда в ваших руках, мастер Чао.
— А я окажусь в ваших руках, Поло. Ступайте.
И я отправился к Хубилаю, но сначала снова забежал в свои покои, чтобы забрать кое-что для великого хана. Я все-таки успел перехватить его, когда он, младшие судьи и Язык занимали свои места на возвышении ченга. Хубилай приветливо сделал мне знак приблизиться к возвышению и, когда я отдал ему вещи, которые принес, сказал:
— Не было нужды торопиться, чтобы отдать мне это, Марко.
— Я уже и так держал их дольше, чем следовало, великий хан. Вот пайцза из слоновой кости и наделяющее меня полномочиями ваше письмо на желтой бумаге, вот этот документ обнаружили у министра Пао, когда его схватили, а это моя записка, в которой перечислены все воины, которые так умело расположили шары с huo-yao. Поскольку я записал их имена латинскими буквами, великий хан, может, вы послушаете, пока я зачитаю список? Надеюсь, что смогу правильно произнести имена, и вы поймете, о ком речь, возможно, вам захочется их как-нибудь отблагодарить…
— Читай, читай, — сказал он благосклонно.
Я так и сделал, а Хубилай тем временем лениво отложил в сторону дощечку и письмо, которые он давал мне, а затем медленно развернул письмо, которое подделал мастер Чао. Увидев, что письмо написано на ханьском языке, он не торопясь вручил его полиглоту Языку и продолжил слушать меня. Я силился разобраться в своих каракулях и зачитывал вслух: «Человек по имени Геген из племени кураи… человек по имени Джассак из племени меркитов… человек по имени Бердибег, тоже меркит…» — когда чиновник внезапно вскочил на ноги и, несмотря на знание огромного количества языков, издал вопль, который совершенно невозможно было разобрать.
— Вах! — воскликнул Хубилай. — Что тебя встревожило?
— Великий хан, — ловя ртом воздух, в возбуждении воскликнул Язык, — эта бумага — дело чрезвычайной важности! С ней надо разобраться в первую очередь! Эта бумага… которую принес вон тот человек…
— Марко? — Хубилай повернулся ко мне. — Ты, кажется, сказал, что это отобрали у недавно умершего министра Пао? — Я подтвердил, что так оно и есть. Он снова повернулся к Языку: — Ну?
— Может, вы предпочтете, великий хан?.. — сказал Язык и посмотрел при этом на меня, остальных судей и стражников. — Может, вы предпочтете очистить зал, до того как я обнародую содержание этого документа?
— Скажи все при них, — проворчал хан, — а потом я решу, надо ли очистить зал.
— Как прикажете, великий хан. Ну, если вы позволите, я могу перевести дословно. Но достаточно сказать, что это письмо подписано yin Пао Ней Хо. В нем содержатся намеки… в нем заключены… нет, в нем напрямик говорится… о предательском заговоре между вашим двоюродным братом ильханом Хайду и… и одним из ваших самых доверенных министров.
— Правда? — холодно осведомился Хубилай. — Тогда, я считаю лучше никому не покидать этот зал. Продолжай, Язык.
— Суть такова, великий хан: оказывается, министр Пао, про которого мы теперь знаем, что он был заслан сюда юэ, надеялся, что предотвратит полное уничтожение своего родного Юньнаня. Похоже, Пао убедил ильхана Хайду… или, может, подкупил его. Деньги упоминаются… отправиться с войском на юг и бросить все свои силы против наших тылов, когда мы вторгнемся в Юньнань. Это привело бы к мятежу и гражданской войне. При таком повороте событий ожидалось, что вы сами, великий хан, отправитесь на поле сражения. В ваше отсутствие и при последующей неразберихе… наместник Ахмед объявит себя великим ханом…
Все находившиеся в ченге судьи издали громкие возгласы: «Вах!», «Позор!», «Ай-яй!» и другие выражения ужаса.
— …При этом, — продолжал Язык, — Юньнань заявит о том, что сдается, и присягнет на верность новому великому хану Ахмеду, в обмен на заключение мира. Предполагалось, что в будущем они договорятся, и юэ вместе с Хайду нападут на Сун и помогут покорить эту империю. После того как все будет закончено, Ахмед и Хайду поделят власть и ханство между собой.
Раздалось еще больше восклицаний: «Вах!» и «Ай-яй!» Хубилай все еще не произнес ни слова, однако лицо его стало похоже на черный смерч, поднимающийся над пустыней. Пока Язык ждал приказаний, министры пустили письмо по рукам.
— Это действительно почерк Пао? — спросил один.
— Да, — ответил другой. — Он всегда писал размашистыми мазками, а не официальными прямыми иероглифами.
— А там, видите? — добавил третий. — Чтобы написать «деньги», он воспользовался иероглифом с изображением ракушки каури, которая является деньгами среди юэ.
Еще один сказал:
— А что насчет подписи?
— Похоже, она настоящая.
— Пошлите за мастером yin!