Сокровища поднебесной
Шрифт:
— Есть здесь караван-сарай? — спросил я Тофаа. — Или как вы его там называете — в общем, место, где мы могли бы остановиться и немного отдохнуть?
— Дак бангла, — ответила она. — Дом, где отдыхают путешественники. Я спрошу.
Тут Тофаа вдруг сделала резкое движение, схватив за руку проходящего мимо мужчину, и резким тоном задала ему вопрос. В подобном случае любой другой мужчина в любой другой стране страшно оскорбился бы и возмутился бы тем, что простая женщина смеет так с ним обращаться. Однако индус явно струсил и заговорил смиренно и раболепно. Тофаа вновь обратилась к нему, причем со стороны это очень сильно напоминало обвинение, а он ответил даже еще более подобострастно.
— В Кудалоре нет дак бангла. Слишком мало чужеземцев приезжают сюда, еще меньше хотят остановиться здесь на ночь. Да и чего ждать от убогих чоланцев! В моем родном Бангалоре нас приняли бы гораздо гостеприимней. Однако этот негодяй предлагает нам поселиться в его доме.
— Ну что же, это весьма гостеприимно с его стороны, — сказал я.
— Он говорит, чтобы мы следовали за ним вон туда и подождали бы на улице, пока он зайдет внутрь на несколько минут. Затем мы постучимся в дверь, и он ее откроет, после этого мы спросим, нельзя ли получить в этом доме постель и еду, и он грубо откажет нам.
— Я не понимаю.
— Так уж у нас принято. Сами увидите.
Тофаа снова заговорила с мужчиной, после чего тот сорвался с места и рысью помчался вперед. Мы последовали за ним, прокладывая себе дорогу среди свиней, домашней птицы, детей, нечистот и всевозможного уличного мусора. Увидев, где живут обитатели Кудалора (все дома здесь были такими же прочными и элегантными, как лачуги мьен в джунглях Ава), я, признаться, даже порадовался, что для нас не нашлось дак бангла, потому что все, что содержалось только для случайных прохожих, было бы, разумеется, похоже на свинарник. Хотя, если уж говорить откровенно, жилище нашего хозяина тоже мало чем от него отличалось, построенное из глиняных кирпичей и оштукатуренное коровьим навозом, насколько я мог понять, пока мы ждали снаружи. Хозяин в это время исчез в темноте дома. После короткого ожидания мы с Тофаа подошли к лачуге и постучали в хлипкую дверь. Далее произошло нечто очень странное. Последовал обмен репликами, которые мне впоследствии перевела Тофаа.
Тот же самый мужчина появился в дверном проеме и откинул назад голову, чтобы взглянуть на нас сверху вниз. На этот раз Тофаа обратилась к нему, что-то подобострастно бормоча.
— Что? Чужестранцы? — Он кричал достаточно громко для того, чтобы его услышали на пирсе. — Странники-пилигримы? Вот еще не хватало! Мне нет дела, женщина, до того, что ты принадлежишь к джати брахманов! Я не пущу под свой кров кого попало и не позволю своей жене…
И тут он вдруг словно бы переломился пополам и загадочным образом исчез в дверях, когда мясистая коричневато-черная рука оттолкнула его в сторону. Полная, почти до черноты смуглая женщина заняла место супруга, улыбнулась нам и произнесла сладким, как сироп, голосом:
— Говорите, вы странники? Ищете постель и еду? Ну тогда входите. Не обращайте внимания на этого человека: он червь, а не муж. На словах, только на словах он изображает из себя большого господина. Входите, входите же.
В результате мы с Тофаа внесли внутрь свои вещи, а хозяйка привела нас в спальню. Внутри оштукатуренной коровьим навозом комнаты находилось четыре кровати, они представляли собой что-то вроде хиндор, которые я встречал в других местах, но были менее крепкие и удобные. Хиндорой называется койка, подвешенная на веревках к потолку, но эта разновидность кровати, паланг, выглядела наподобие узкой трубы из материи, что-то вроде мешка, разрезанного вдоль: его концы были привязаны к стене, а середина свободно провисала. В двух палангах было полным-полно голых коричневато-черных ребятишек, однако женщина вытряхнула их так же решительно, как перед этим устранила и своего супруга. Стало ясно, что мы будем спать в одной комнате с ней и ее мужем.
Мы вернулись в другую комнату (всего их в лачуге было две). Хозяйка выгнала ребятишек на улицу, а сама стала готовить нам еду. Когда она поставила перед каждым из нас деревянную дощечку, я узнал пищу, которая на ней лежала, или, скорее, я узнал похожий на слизь соус карри, которым она была пропитана, нечто подобное я давным-давно ел в горах Памира. «Карри» было единственным словом, которое я смог выучить за время того давнишнего путешествия в компании чоланцев. Однако, насколько я помнил, те, другие коричневато-черные мужчины, по крайней мере, проявляли больше мужества, чем мой теперешний хозяин. Правда, тогда среди них не было женщин.
Поскольку мы с хозяином не могли общаться, то просто оба присели на корточки и стали поглощать эту неаппетитную еду, время от времени дружески кивая друг другу. Должно быть, во время трапезы я выглядел таким же попираемым и истоптанным zerbino [235] , как и он. Мы оба молча жевали, пока две женщины громогласно болтали, обмениваясь замечаниями — как Тофаа позже сообщила мне — о негодности всех мужчин.
— Недаром говорят, — заметила хозяйка дома, — что мужчина только тогда и является мужчиной, когда переполнен гневом, а не когда он подобострастен и обижен. Разве есть что-нибудь, достойное большего презрения, — она махнула дощечкой для еды в сторону своего супруга, — чем слабый мужчина, который пришел в ярость?
235
Половик (ит.).
— Недаром говорят, — подхватила Тофаа, — что мужчину на самом деле можно так же легко удовлетворить, как накормить мышку.
— Сначала я была замужем за его братом, — сказала хозяйка. — А потом овдовела: товарищи-рыбаки принесли моего мужа домой мертвым — его раздавила на палубе, сказали они, только что выловленная рыба duyong, которая каталась по ней! Вообще-то я должна была вести себя как настоящая sati и броситься в погребальный костер умершего супруга. Но я тогда была еще совсем молодой, не имела детей, а потому деревенский sadhu убедил меня выйти замуж за брата моего мужа и родить детей, которые бы продолжили их род. Ах, я была тогда так молода!
— Недаром говорят, — заметила Тофаа с распутным смешком, — что женщина никогда не старится ниже пояса.
— Точно, так оно и есть! — подтвердила наша хозяйка, сладострастно захихикав. — И еще недаром говорят: как для огня никогда не бывает слишком много поленьев, точно так же и женщина никогда не насытится sthanu.
Какое-то время обе они похотливо хихикали. Затем Тофаа сказала, махнув своей дощечкой в сторону детей, которые толпились на пороге:
— Он, по крайней мере, плодовит.
— Как кролик, — пробормотала хозяйка. — Надо же бедняге хоть чем-то выделиться среди более достойных друзей.
Наконец я устал изображать покорность и, словно бессловесная скотина, молчать на пару со своим хозяином. Я попытался каким-нибудь образом пообщаться с ним. Я показал на свою все еще полную еды дощечку и притворился, что смакую ужин, наслаждаюсь этой жидкой дрянью, а затем спросил, что за мясо находится под подливой карри. Мужчина понял и ответил:
— Duyong. — Теперь я знал еще одно слово из языка чоланцев.