Сокровища поднебесной
Шрифт:
— Только не по моему приказу, великий хан. Я ни в чем не упрекаю хакима, он сделал все, что смог. Если даже предать его смерти, то это все равно не вернет мне жену и моего неродившегося сына.
— Я выражаю тебе свои соболезнования, Марко. Любящую, любимую и прекрасную госпожу, конечно, нельзя никем заменить. Но сыновья? — Хубилай сделал какой-то легкомысленный взмах рукой, и я подумал, что он имеет в виду свое собственное многочисленное потомство. Но тут он произнес нечто такое, что заставило меня вздрогнуть: — У тебя уже есть с полдюжины сыновей. И кроме того, если не ошибаюсь, три или четыре дочери.
И только тут до меня дошло, кто такие были те мальчики-пажи, которые заменили его бывших старых слуг.
— Чрезвычайно красивые парни, — продолжил великий хан. — Лучшее украшение моего тронного зала. Глаза посетителей могут отдыхать на этих привлекательных молодых людях, вместо того чтобы смотреть на старую развалину, восседающую на троне.
Я оглядел пажей. Двое или трое из них находились в пределах слышимости и, возможно, услышали эти потрясающие откровения — потрясшие меня, во всяком случае, — и улыбнулись мне робко и почтительно. Теперь я знал, откуда у них такой светлый, не как у монголов, цвет кожи, такие необычные волосы и глаза, мне даже показалось, что я могу уловить смутное сходство с самим собой. Однако все они были для меня незнакомцами. Вряд ли мальчики испытывали ко мне любовь, и я едва ли узнал бы их матерей, если бы встретил их в коридорах дворца.
Я решительно произнес:
— Великий хан, мой единственный сын умер в младенчестве. Потеря его и его матери оставила глубокую рану в моей душе и в моем сердце. По этой причине я прошу разрешения доложить вам о результатах своей последней миссии, а затем хочу попросить вас о любезности.
Хубилай какое-то время внимательно изучал меня. Старческие морщины и борозды на его высохшем лице, казалось, стали значительно глубже, но он сказал только:
— Докладывай.
Я изложил все довольно быстро, потому что на самом деле вся моя миссия сводилась лишь к тому, чтобы наблюдать. Поэтому я рассказал Хубилаю о своих впечатлениях и том, что увидел: что Индия не заслуживает ни малейшего его внимания и нет смысла тратить силы на то, чтобы завоевать ее, ибо земли Тямпы предлагают все то же самое — слонов, специи, древесину, рабов и драгоценные камни, — но при этом расположены гораздо ближе.
— Да, чуть не забыл. Ава, разумеется, уже ваша. Однако я сделал кое-какие наблюдения, великий хан. Подобно Ава, в Тямпе есть еще и другие государства, которые легко завоевать, но которыми тяжело управлять. Ваши монголы — люди северные, они привыкли дышать свободно. И в этой тропической жаре и влажности ни один монгольский гарнизон долго не выдержит, неизбежно став добычей болезней, лихорадки и праздности. Я предлагаю вместо настоящего вторжения, великий хан, просто заставить эти государства подчиниться назначенным вами местным правителям и надзирающим за ними войскам.
Хубилай кивнул и снова взял письмо, которое ему прислал Баян.
— Царь Муанг Таи Рама Хамбаенг уже предложил что-то вроде подобного соглашения, в ответ на наш ультиматум о полном подчинении ханству. Ом предлагает вместо этого присылать нам в качестве дани все то олово, которое добывают в шахтах в его стране. Думаю, что я приму его предложение и пока что оставлю Муанг Таи формально независимым государством.
Я был рад услышать это, потому что испытывал настоящую нежность по отношению к народу таи. Пусть их земля останется свободной.
Хубилай продолжил:
— Спасибо тебе за доклад, Марко. Ты все сделал прекрасно, впрочем, как и всегда. И я стал бы неблагодарным господином, если бы не согласился взамен оказать тебе услугу. Изложи свою просьбу.
Безусловно, Хубилай догадывался, о чем я собирался его просить. Но не мог же я дерзко и без всякой подготовки заявить: «Позвольте мне покинуть вас». Поэтому я начал в велеречивой манере хань:
— Много лет тому назад, великий хан, я однажды произнес такие слова: «Я никогда не смогу убить женщину». Когда я сказал об этом, мой раб, человек гораздо более мудрый, чем я думал, заметил: «Вы еще очень молоды». Тогда я не мог поверить в это, но недавно действительно стал причиной смерти женщины, которая была мне дороже всего на земле. И теперь я уже не молод. Я человек средних лет, мне уже порядком за сорок. Эта смерть причинила мне огромную боль, и, как раненому слону, мне хочется отправиться на родину, чтобы там, в уединении, либо излечиться от этой своей раны, либо предаться тоске. Я прошу вашего позволения, великий хан, и я надеюсь на вашу милость, покинуть Ханбалык мне, моему отцу и дяде. Если я уже не молод, то они — люди пожилые и должны умереть на родине.
— А я еще старше, — со вздохом произнес Хубилай. — Свиток, в котором запечатлена моя жизнь, очень длинный, его нельзя растянуть, держа в руках. Каждый раз, сворачивая его, я обнаруживаю картину, на которой меня окружает все меньше и меньше друзей. Однажды, Марко, ты позавидуешь своей умершей госпоже. Она умерла в самом расцвете жизни, ей не пришлось увидеть, как цветы и зелень вокруг нее становятся коричневыми, уменьшаются и уносятся прочь, подобно осенней листве. — И тут Хубилай вздрогнул, словно уже почувствовал порыв зимнего ветра. — Мне будет грустно видеть, как уезжают мои друзья Поло, но я плохо расплачусь с твоей семьей за дружбу и долгую службу, если стану думать лишь о себе и требовать, чтобы вы остались. Скажи, ты уже начал готовиться к путешествию?
— Конечно же нет, великий хан. Как можно без вашего разрешения.
— Считай, что ты его получил. Но теперь моя очередь просить тебя оказать мне услугу. Хочу дать тебе еще одно, последнее поручение, которое ты сможешь выполнить по пути, и это сделает ваш путь легче.
— Вам надо только приказать, великий хан.
— Я хотел бы попросить тебя, Никколо и Маттео доставить некий ценный и деликатный груз для моего внучатого племянника Аргуна в Персию. Когда Аргун унаследовал ильханат, он взял себе в жены персиянку. Разумеется, по политическим соображениям, чтобы заслужить расположение своих подданных. Конечно, у него есть и другие жены, но сейчас Аргун хочет, чтобы его первой женой и ильхатун стала женщина чистой монгольской крови и монгольского воспитания. Поэтому он направил ко мне посланца, попросив раздобыть для него такую невесту, и я выбрал ему госпожу по имени Кукачин.
— Вдову вашего сына Чимкима, великий хан?
— Нет-нет. Они просто тезки, эта Кукачин не имеет с моей невесткой ничего общего, и ты никогда ее не видел. Молоденькая девственница, только что из степи, из племени, которое называется баят. Я обеспечил ее огромным приданым и, как полагается богатой невесте, приставил к ней свиту из слуг и служанок, и теперь Кукачин готова отправиться в Персию, чтобы встретиться со своим суженым. Однако если отправить девушку по суше, ей придется путешествовать через земли ильхана Хайду. Этот мой подлый двоюродный брат до сих пор такой же непокорный и своенравный, как и раньше. К тому же он всегда ненавидел тех своих родственников, которые правили ильханатом Персией. Я не хочу, чтобы Хайду захватил госпожу Кукачин, когда она будет проезжать через его владения, и задержал ее — или для того, чтобы потребовать выкуп от Аргуна, или просто ради того, чтобы насладиться своим злобным деянием.
— Вы хотите, чтобы мы сопроводили ее через эти опасные земли?
— Нет. Я хочу, чтобы Кукачин миновала их вовсе. Мне кажется, что ее вообще надо отправить морем. Однако все мои капитаны кораблей хань, и — вах! — я помню, сколь трусливыми оказались их моряки, когда мы предпринимали попытки вторгнуться на Японские острова, потому-то я и сомневаюсь и не хочу доверять им эту миссию. Но ты и оба твоих дяди ведь тоже относитесь к народу мореплавателей. Скажи, вы знакомы с открытым морем? Вам приходилось управлять кораблями?