Сокровища Посейдона
Шрифт:
Он страдал не только от того, что кровоточило сердце… Мучительные сомнения терзали душу – за кем идти теперь? За отцом? Но он заодно с фашистами, которые повинны в смерти матери! За матерью? Но она уже там! Там теперь и Амрита, рядом со своим отцом Али. А он, Вальтер, словно замер на берегу подземкой реки Ахеронт… между тем и этим миром… Обещал Амрите, что пойдет за ней и в темное царство Аида, не устрашится. И он пойдет… Надо сделать только один шаг, и они вновь будут вместе. И ничто их уже не разлучит. Какая странная, будто черное стекло, вода этой реки во владениях подземного царя… От того берега отплывает уже черная лодка с безмолвным перевозчиком
От громкого стука двери Вальтер вздрогнул и очнулся от кошмарного полусна. Через порожек, заваливаясь боком из-за качки, шагнул сияющий Карл и радостным голосом объявил:
– Показались Оклендские острова! Идем быстрее на палубу. Слышишь? Мы уже у самой цели, куда привел нас отец!
Вскинув на брата глаза, Вальтер прежде чем ответить, скорее машинально, нежели сознательно, вытер вспотевшие виски, несвязно, находясь еще в плену недавнего видения, проговорил прерывисто:
– Да-да, у цели. Мы уже у цели… Что? У цели? А в чем она, эта цель? Ради призрачного счастья и богатства уже погибла… погибли Али, Набель, погибли все, кто увязался за вами на яхте «Виктория». Вами были обречены на мучительную смерть несчастные китобои… Кто еще в этом черном списке, брат? Скажи мне, кто будет следующим? Бог не простит всех этих преступлений, не простит, вот увидите… если он и в самом деле есть на небе и всевидящий… Не простит, попомни, брат, мои слова!
Карл даже растерялся, словно не родной брат, а папа римский предрекал ему кары небесные.
– Но почему ты во всем винишь нас с отцом? Али, Набель, «Виктория» – это звенья цепи роковых обстоятельств…
Вальтер нетерпеливым жестом прервал брата и почти выкрикнул, бледнея от негодования:
– А кто ковал эту роковую цепь? Неужто олимпийский бог-кузнец Гефест? Не-ет, братец, ее ковал отец со своим подручным-фашистом Цандером, а потом к ним и Кугель присоединился!
Карл счел за лучшее сделать вид, будто не соображает, о чем это говорит младший брат, напирал на своем:
– А китобоям мы дали хлеб и воду. С этими запасами они спокойно дойдут до земли.
– «Дали хлеб и воду!» – проговорил с сарказмом Вальтер и с насмешкой глянул Карлу в глаза. – И оставили девять невинных душ умирать страшной смертью от жажды и голода… Вы не спасли их, вы продлили мучительную агонию. И тем более мучительную, что раньше они хотя бы не видели нас, не питали иллюзий, а теперь, после того как яхта ушла… И вот бы снова у цели? Что вы задумали? – Вальтер резко поднялся с дивана. Его глаза казались раскаленными от нестерпимого внутреннего огня.
Карл не на шутку встревожился, даже отступил от брата. «Если он таким выйдет на палубу – быть беде! Взбаламутит весь экипаж, моряки могут взбунтоваться и повернуть назад, от сокровищ, которые уже рядом!» – Поспешил успокоить Вальтера как можно миролюбивыми словами:
– Ничего мы не задумали! С чего это ты взял, что мы что-то могли задумать? Поясни, ради бога, о чем твои слова? Право, обидно такие оскорбления выслушивать даже от родного брата!
Раскачиваясь вместе с палубой, братья словно стояли на разных чашах весов судьбы – кто кого перетянет?!
– Отец знает, где лежат
Вальтер в большом сомнении покачал головой, посмотрел на маленькую икону Божией Матери с Младенцем на руках, обрамленную серебряным окладом, как-то неохотно, по привычке скорее, перекрестился – в минуту вечного расставания мать благословила его этой иконой на долгую и счастливую жизнь. «А получилось, мама, вот как!»
– Не надо мне благополучия на человеческой крови. Карл, я всегда восхищался тобой как старшим братом… Но и на тебе в последние годы все чаще просматривается коричневая униформа. Остановись, брат! Умоляю тебя во имя памяти нашей мамы – не забывай, по чьей вине она покинула нас совсем еще детьми. Если бы ты знал, как она проклинала Гитлера и фашистов там, в затопленном берлинском метро! Мне казалось, что после таких проклятий фашизм уже больше никогда не воскреснет. А он жив! И жив в нашей же семье! Можно ли такое снести?!
Высказавшись, Вальтер опустился на диван, упер локти в колени и сдавил голову руками до боли в черепе, чтобы притушить в себе очередной нервный приступ.
Находясь в изрядном смятении от правдивых слов брата, Карл поспешил налить в стакан минеральной воды, протянул Вальтеру:
– Выпей. И успокойся ради всего святого! Разве можно изводить себя так? Маме не поможешь и на белый свет ее не воротишь, говорю тебе в который раз. И китобои никуда не денутся, барометр надолго установился на «ясной» погоде. А за экипаж яхты не переживай. Добыв сокровища, отец наградит каждого по-царски, вот увидишь!
– Да-а? Ты говоришь, по-царски? – Вальтер расцепил пальцы, медленно поднял голову и глянул в глаза брата. Но Карл уже совладал с собой и спокойно выдержал этот испытующий взгляд.
«Я ни словом не заикнулся о нашем экипаже, – пронеслось в сознании Вальтера. – Ни словом… Значит, уже обсуждали эту тему! Был разговор, что делать с командой, какие награды им выдать! Не верю, чтобы отец и Кугель расстались хотя бы с частью этих сокровищ, за которыми, словно за призраком, погнались во тьму океана!»
Поняв, что убеждать и спорить со старшим братом уже бесполезно, Вальтер отчужденно и молча обошел Карла, поднялся по трапу. Широко ставя ноги, прошел на бак, где сидели отец, Фридрих и баронесса Марта. Все трое по очереди рассматривали в бинокль все возрастающие по размерам скалы – в лучах послеполуденного солнца они казались сине-розовыми.
– Майкл, прикажи убрать гафельный парус! – обернувшись к ходовой рубке, радостно и громко скомандовал Отто Дункель. Его глаза излучали такой свет надежды, как будто все трудности преодолены, сокровища лежат в трюме, а на горизонте родные берега Юго-Западной Африки.
– Есть, господин сенатор! – живо ответил боцман и засвистел в сверкающую серебром дудку. Моряки быстро отвязали шкоты, смотали туго парус, закрепили гафель вдоль оси яхты над рубкой.
– Нам нет резона теперь спешить. В темноте можем проскочить мимо нужного места, – пояснил Отто баронессе свои действия. – Ночью пойдем потихоньку под генуей, а с рассветом начнем поиск острова по знакомым приметам.
– А как мы найдем нужный нам островок? – поинтересовался Карл, остановившись рядом с молчаливым Вальтером. О тех резких разговорах, которые дважды уже произошли в каюте, он решил отцу не говорить, чтобы тот не вспылил, в гневе не сказал младшему сыну что-нибудь резкое и не выбил его вовсе из колеи.