Сокровища святых. Рассказы о святости
Шрифт:
Согласно историческим данным, первый текст Символа был составлен арианским епископом Евсевием Кесарийским. Разногласия особенно обнаружились, когда в обсуждение вмешался сам император Константин Великий и предложил внести в Символ слово «единосущный». Слово это отсутствует в Священном Писании, но неоднократно возникает в творениях светил Церкви апостольского времени, Дионисия Александрийского и Дионисия Римского. Ариане менее всего ожидали такой поправки. По преданиям, император накануне обсуждения призвал православных епископов и спросил их мнение о Символе, так как текст ему пришелся по нраву. Епископы объяснили, что никакое слово не выразит сильнее и точнее отношения Иисуса Христа к Богу Отцу как «единосущный». После того как была предложена поправка, ариане возмутились. Вспыхнула полемика.
Споры о том, какое слово — подобосущный или единосущный — уместнее в Символе веры, захватили даже городскую жизнь. В греческом языке слова
16. Звери и люди
Святые — это люди, чей образ близок к образу Адама до грехопадения. Адам давал имена животным и растениям, он мог с ними разговаривать, как старший. И природа слушала его. Природа слушает и святых. Сохранилось множество сказаний, в которых святые говорят с растениями и животными, а те их слушают. По молитве преподобного Герасима Иорданского лев пас осленка. Медведь навещал в келье преподобного Серафима Саровского. Отшельники Афона говорят с птицами и лисами, живущими в лесах вокруг их калив. Послушный молитвам преподобного Сергия, выходит из сухой земли ручей. Обращаясь к святым, мы просим более опытных в духовной стране спутников помочь нам. И вся природа по молитвам святых соглашается нам помочь. Присутствие святого помогает душе прислушаться к себе, осознать, что в ней гораздо больше сил к преодолению тягот и страстей, чем кажется. А когда душа прислушается к себе — она сама начинает слышать говор реки и речь дерева.
Порой человек закутывается в собственную слабость, как в дырявое покрывало; не может ни согреться, ни укрыться от дождя. Костюмы слабости имеют самые неожиданные формы: «Я человек злой, не люблю людей, и мне не спастись, так что оставьте меня в покое». Иной говорит, что «он слаб», как будто это оправдание, а не просьба о помощи. Другой вторит ему, что у него «нет сил» или «нет возможности». А иногда просто отвечает: «Я занят, не могу». Конечно, сам говорящий считает, что вполне оправдывает себя. Либо тем, что он совершенно искренне говорит (а между тем, это довольно грубое проявление лицемерия). Либо тем, что признает свою слабость (а скорее хочет заставить окружающих поступать так, как он хочет). В каждом из приведенных выше оправданий видим извращенное, с ног на голову поставленное, желание милосердия и помощи, в котором отчего-то стыдно признаться. Такой слабый и ленивый как бы просит: ну помогите мне избавиться от груза этой лени и неопределенности, я тоже хочу радоваться и быть сильным!
Все обвинения в испорченности, бросаемые человеком человеку, — не что иное, как косвенное признание того, что страстей и зла по естеству в человеке нет. Все злое является привнесенным в него извне. Человеческая история, еще до христианства, на самой заре, знает великие проявления жертвенности и милосердия. Спартанцы, защищающие Фермопильский проход, погибли, не надеясь увидеть любимых и свою родину — Спарту. Император Цинь Шихуанди сам брался за плуг, едва начиналась весенняя пахота рисовых полей, и при этом не считал, что его императорское достоинство страдает. И множество примеров можно привести, ведь милосердие свойственно человеку по природе.
А как часто недостаток милосердия обличает в человек мир животных! Лебедь оплакивает убитую подругу, кошка плачет по котенку — вряд ли эти явления животного мира можно объяснить одними лишь инстинктами. Ягненок, выпущенный из загона в стадо, находит свою мать среди множества овец. И пусть даже у них будут полные молока сосцы, а сосцы матери его будут тощими, он все равно возьмет именно их. Вряд ли человеку менее, чем животному, свойственна верность. И тем сильнее животное обличает человека. Пес в погоне за зверем обнюхивает все следы, которые тот старался запутать, и довольно скоро нападет на верный след. А порой собака умирает от горя над телом погибшего хозяина-охотника. Теленок, у которого еще нет рогов, часто совершает броски, подобные броскам взрослого быка, будто знает, на каком месте должно у него вырасти оружие.
Святой Герасим Иорданский со львом. Икона XIX в.
Человеку в большей степени присуще то, что и животным. Ему свойственно по самой природе любить себе подобных, сохранять любимому верность. Но человеку свойственна и надежда. Торговец везет огромный груз на другой континент, еще не зная, что его ожидает. Один дает взаймы, а другой берет, потому что оба надеются на то, что будет прибыль, и взявший сумеет отдать долг. Вот и самое простое проявление веры, соединенное с надеждой и милосердием. «И в нас есть естественные добродетели, — пишет cвятитель Василий Великий, — с которыми душа имеет сродство не по человеческому научению, а по самой природе. Никакая наука не учит нас ненавидеть болезнь, но сами собою имеем отвращение ко всему, что причиняет нам скорбь. Так и в душе есть какое-то не учением приобретенное уклонение от зла. По этой-то причине для всякого похвально целомудрие, достойна одобрения справедливость, удивительно мужество, вожделенно благоразумие. Эти добродетели душе более свойственны, чем телу здоровье… Чада, любите отцов; родители, не раздражайте чад. Не то же ли говорит и природа? Не новое что советует апостол Павел, но скрепляет узы естества. Если львица любит рожденных ею и волк вступает в бой за своих волчат, что скажет человек, и заповедь преступающий, и природу искажающий, когда или сын не уважает отца, или отец, вступив во второй брак, забывает прежних детей?» Часто животные, не обладающие разумом и речью, так обличают человека, как не может обличить его другой человек.
Святые обладают сверхъестественными добродетелями. И потому естественные добродетели раскрываются в их присутствии, как бутоны цветов под лучами утренней зари. Все, что есть доброе в природе, собирается вокруг святого и служит ему. Прежде — святой сам готов служить Богу, наблюдая его творение и различая в каждом творении Божественный образ.
Феофан Грек. Василий Великий. 1405
Святой Герасим Иорданский некогда излечил льва от тяжелой раны и тем спас ему жизнь. Лев с тех пор так привязался к старцу, что стал одним из жителей монашеского поселения. Со временем лев освоился среди монахов, и у него появилось даже послушание: лев провожал осленка на берег реки. Однажды разбойники похитили осленка. Лев тотчас вернулся к авве Герасиму. Святой подумал было, что лев съел осленка и пожурил его. Лев как будто понял, что его несправедливо обвинили. Но в то же время и как бы осознал свою вину. В сумерки лев снова отправился к Иордану и нашел там разбойников, у которых находился несчастный осленок. Увидев льва, разбойники разбежались, а осленок, наоборот, узнал своего вожатого. Ничего не говорится о том, что ел лев в монашеском поселении. Но по опыту некоторых паломничеств можно сказать, что многочисленные кошки и коты, живущие при обителях, разделяют с их жителями немудреные трапезы. После смерти аввы Герасима лев плакал три дня, затем скончался на могиле своего старца. Такое поведение древнего благородного льва может послужить примером для многих лицемерных духовных детей современности.
17. Святитель Николай из Мир Ликийских
Родился святой Николай в городе Патаре, в III веке, в стране, которая в древности называлась Ликия. Патара упоминаются и в «Книге Деяний» апостола Луки. Апостолы проезжали Патару во время одного из многочисленных морских путешествий. Ликия находилась в Малой Азии. Теперь эта область называется Анатолией. Родителей будущего святого звали Феофан и Нонна. Происходили они из довольно знатного рода и обладали значительным состоянием. Оба исповедовали христианскую веру, были щедрыми к бедным и совершали много других добрых дел. Однако долгое время у них не было детей.
Как узнаваема эта печаль святых о бесплодии! В Ветхом Завете есть два фрагмента о разрешении долгого бесплодия родами, в которых является на свет будущий святой. В Пятикнижии это Сарра, родившая Исаака. А в Книгах Царств это Анна, родившая пророка Самуила. В Новом Завете упоминаются другие две семьи, долгое время испытуемые бесплодием. Это праведные Захария и Елисавета, родители Иоанна Крестителя, с которыми можно сравнить святых Феофана и Нонну. И еще — святые Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы, которых Церковь называет Богоотцами.