Сокровища Валькирии. Страга Севера
Шрифт:
— Не беспокойся.
— И ложись, — посоветовал Мамонт. — Я приеду не скоро. Всё будет в порядке.
— Я надеюсь, — спокойно произнесла она. — Над тобой обережный круг Валькирии.
— Это видно?
— Мне видно… Только всё равно будь осторожен.
В шесть утра он подъехал к сталинскому дому на Сущёвском валу. «Жигулёнок» стоял на месте, в окнах на четвёртом этаже было темно. Бородатый наблюдатель спустился вниз лишь около семи, открыл капот, проверил масло в картере, затем прогрел двигатель и поехал. Мамонт пристроился за ним. На улицах уже бушевала автостихия, и двигаться можно было незаметно, не перестраиваясь из ряда в ряд.
Когда «жигулёнок» свернул с Садового на Петровку, всё стало ясно. Бородатый
В обеденный перерыв Зямщиц куда-то поехал, увлекая за собой сразу двух наблюдателей. Поскольку Мамонт ехал позади всех, то неожиданно обнаружил, что за «Вольво» присматривают ещё из одной машины — «Жигулей» последней модели. Зямщиц тянул за собой целый эскорт! Похоже, Служба взялась за него основательно. На Садовом Мамонту пришлось вырваться и стать впереди машины бородатого. Когда же кавалькада выехала на проспект, Мамонт решил снова перестроиться в хвост старому «жигулёнку» и вдруг заметил, что бородатый не желает этого. После нескольких прыжков из ряда в ряд он приотстал и оказался за машиной Мамонта. Думая, что это случайность, Мамонт ушёл в правый крайний ряд. Дождавшись перекрёстка, включил поворот направо и в зеркало заднего обзора увидел, что бородатый проделал такой же манёвр. Вот это была новость! Непонятно, кто за кем следит!
Кроме того, Зямщиц направлялся совсем уж в неожиданное место — к музею художника Константина Васильева. Мамонт остановился подальше от музея, чтобы посмотреть, как будет реагировать бородатый, однако тот, в свою очередь, выжидал его. А идти на выставку картин следовало обязательно! Интересно, с чем связана внезапная экскурсия Зямщица? Что его интересует конкретно? Мамонт закрыл машину и на глазах у бородатого прошёл в музей. Тот с видом скучающего шоферюги поплёлся следом.
Зямщиц двигался по залам, преследуя какую-то свою цель. Он бегло посмотрел картины из былинного, богатырского цикла, чуть дольше задержался возле полотен, посвящённых Отечественной войне, и наконец нашёл, что искал: как некогда Авега, он сильно взволновался возле холста «Валькирия над сражённым воином». Потом он долго вглядывался в картину «Валькирия», где она была изображена крупным планом в крылатом шлеме. И наконец, увидев картину «Человек с филином», Зямщиц на мгновение вскинул руку, словно попытался защититься. Что-то потрясло его либо напугало. Несколько раз он отходил от полотна и возвращался вновь. Из музея он ушёл с опущенной головой, ничего не замечая вокруг. Мамонт у выхода купил набор открыток-репродукций и направился к своей машине. Бородатый сел в свой «жигулёнок», двое мужчин забрались в «Жигули» девятой модели, и последним погрузился Зямщиц. Но никто не трогался с места. Все ждали, когда стартует «Вольво». Мамонт позвонил Даре и одной фразой сообщил, что ситуация осложняется. Она поняла, что за ним ведётся слежка.
Когда же Зямщиц выехал со стоянки, то стало понятно, что он переживает сильнейшее потрясение. Из великолепного водителя он превратился в «чайника». Метался из полосы в полосу, забывая включать повороты, и в результате влетел в аварию. Мамонт объехал пробку по тротуару и решил избавиться от бородатого «хвоста». Но, что бы он ни делал, «жигулёнок» прочно таскался следом. Ночью уходить было проще — выключил фары, развил скорость и нырнул в какой-нибудь переулок. Сейчас же следовало где-нибудь остановиться и поменять машину. Пусть подежурит возле пустого «Москвича»…
Он свернул с Садового на Ново-Басманную и, заметив впереди здание военной комендатуры, припарковал машину. На пропускном пункте дежурил солдат. Мамонт не владел способностью отводить глаза, просто он достаточно хорошо знал военную службу, и через минуту позвонил домой.
— Дорогая, я в комендатуре на Ново-Басманной. Освобожусь минут через тридцать. Подъезжай за мной, так не хочется на метро…
— У тебя всё в порядке? — насторожённо спросила Дара.
— Нет, я сейчас с ним не разговаривал. Не отпускает… Езжай по Бакунинской, на углу буду.
Мамонт поблагодарил секретаршу и направился к проходной. Сквозь решётчатые ворота он заметил, что на месте «жигулёнка» стоит такая же потрёпанная «Волга». Кажется, караул сменился! Он спокойно вышел на улицу и в цепочке прохожих направился на угол Бакунинской. По пути сделал несколько поворотов и внезапных остановок — никто не преследовал. Он выждал полчаса, прогуливаясь по улице, и вышел на угол. Дара приехала на «Линкольне».
— Прошу тебя, милая, угони домой «Москвич», — попросил он. — Неподалёку от ворот комендатуры.
— Хорошо, дорогой, — улыбнулась она, — как скажешь.
Мамонт приехал домой и, поджидая Дару, попытался осмыслить ситуацию. Он стремительно упускал инициативу и не достигал эффекта, который мог бы обеспечить успех, — у противника должно возникнуть чувство, что он вездесущий и всевидящий. Тут же, едва ввязавшись в бой, он сам оказался преследуемым участником чьей-то игры. Похоже, Служба всерьёз разрабатывает отца и сына Зямщицев, и это связано с пребыванием младшего на Урале. Подменить значок не составило труда, но все последующие действия надо было продумать и придать им наступательный характер. Стратиг говорил, что проблемами золота занимается лишь один специальный отдел Арчеладзе. Значит, опекает Зямщица его контора и необходимо найти способ подключиться к ней. Дара приехала через час.
— Очень навязчивые молодые люди, — сообщила она. — Сейчас мы будем обедать.
— Извини, дорогая, нет времени, — посожалел Мамонт. — Мне нужна петарда или какое-нибудь взрывное устройство щадящего действия. Чтобы шум был, и больше ничего.
— К какому времени, милый?
— Прямо сейчас!
— Есть граната, — сообщила Дара. — Но это моя личная вещь, я всё время ношу её в сумочке.
— Зачем, дорогая?
— Ну, можно сказать, как талисман…
— Это неправда!
— У каждой змеи должно быть жало, — Дара вынула гранату «Ф-1». — Хотя бы для того, чтобы укусить себя за хвост.
Мамонт вывинтил запал — граната была боевая…
— Тебе не подойдёт, — сказала она. — Ничего взрывного в доме больше нет. Видишь, я плохая хозяйка.
— Ничего, дорогая, что-нибудь придумаем, — успокоил он. — Я выдёргиваю у тебя ядовитый зуб.
— Я не могу быть ужом, милый, — грустно проговорила она. — Не балуй меня, Мамонт…
Арчеладзе принял вызов. Если бы он поднял тревогу, если бы улицы перекрыл ОМОН и принялся бы шерстить все машины подряд, отыскивая террориста, к начальнику спецотдела пришлось бы искать иной подход. Как всякий изгой, он был управляем, однако не банальными средствами, поскольку любил суровый, одинокий образ жизни, не искал развлечений, не интересовался женщинами и к деньгам относился равнодушно. Взять его можно было лишь на обострённом самолюбии.