Сокровище чародея
Шрифт:
– Ох, мы же с вами еще не посмотрели прейскурант цен! – вроде бы спохватилась Надежда Николаевна.
– Лизавета, не тяни с моей просьбой! – крикнула им вслед бухгалтер. – Мне нужно в отчете это отразить обязательно.
– Простите… – Надежда сделала вид, что сконфузилась. – А где у вас туалет?
Она рассчитывала, что администратор не станет ее провожать до места. Так и оказалось. Шатенка побежала к себе, а Надежда Николаевна не спеша отправилась в указанном направлении. Увидев дверь с характерным силуэтом, она оглянулась и, убедившись, что за ней никто не наблюдает,
Выйдя в большой коридор, Надежда едва не споткнулась о больничную каталку и буквально уткнулась в дверь, на которой висела табличка: «Палата № 6». И ниже, в прорезь, вставлена временная бумажка: «Круглова И.И.».
Тот, на фотографии, тоже был на «И». Стало быть, эта Круглова вполне могла быть его дочерью.
Надежда осторожно открыла дверь, и та тихонько скрипнула, но женщина, лежавшая на кровати со сложным переплетением каких-то приспособлений, не шелохнулась. Судя по всему, у нее был поврежден позвоночник, да и с головой тоже было не все в порядке. Из-под легкой повязки виднелись сбритые волосы, а значит, операция была сложная. Глаза больной были закрыты, шея повернута как-то набок. Выглядела она очень худой и болезненной. Ну да, тут здоровые не лежали, а эта была совсем плоха. Какая уж тут реабилитация…
Вот к кому приходил лже-Квадратов. Наверное, это его сестра. Фамилии одинаковые, да и отчества начинались на одну и ту же букву.
Внезапно женщина на кровати пошевелила головой и застонала. Потом открыла мутные глаза и едва слышно прошептала:
– Игореша, это ты? Пить…
Надежду как ножом по сердцу резануло. Несчастная звала брата, но он точно не придет. А у нее, судя по всему, больше никого не было. Был бы муж, так фамилия была бы другая…
– Пить… – повторила женщина.
Надежда Николаевна взяла с тумбочки возле кровати поильник и поднесла носик к потрескавшимся губам. Тут за ее спиной распахнулась дверь, и грозный голос вопросил:
– Что это вы тут делаете?
Надежда вздрогнула, и вода пролилась на одеяло. На пороге стояла женщина в голубой форме медсестры.
– Что вы тут делаете? – повторила она и шагнула ближе. – Кто вы вообще такая?
Поскольку Надежда молчала, медсестра набрала обороты:
– Я сейчас охрану вызову! Вы не имеете права находиться в палате тяжелобольной!
– Что вы кричите? – опомнилась Надежда Николаевна. – Я ничего не сделала, только воды дала больной. Кстати, это должны были сделать вы. И находиться при тяжелобольной неотлучно, а вы, интересно, где ходите? Такие деньги берут за уход, а сами бросают тяжелобольного человека надолго одного!
– И ничего не надолго! – в голосе сестры появились оборонительные нотки. – Я живой человек, могу выйти по надобности. Или уже и этого нельзя?
Глаза ее забегали, поскольку санузел находился в палате, и Надежда это видела. И воды попить тоже можно здесь – вон бутылка стоит. Надежда Николаевна демонстративно втянула носом воздух. От сестры пахло табаком, стало быть, бегала курить. А это у медперсонала частных клиник не приветствуется.
Медсестра все поняла и не то чтобы сникла, но сообразила, что так просто с Надеждой не справиться.
– Это вы будете с собственным начальством разбираться! – припечатала Надежда Николаевна, чтобы оставить за собой последнее слово.
В это время появился охранник и спросил, в чем дело.
– Я туалет искала, ошиблась дверью, слышу – больная стонет, захожу – никого нет! – тут же выдала Надежда. – Это еще надо выяснить, что у вас тут за порядки! Сами говорят, что уход обеспечивают, а сами больных бросают на произвол судьбы!
– Да никого я не бросаю! – Медсестра отбивалась теперь без должного драйва. – А только она все равно лежит, что есть я, что нету, ей без разницы…
– Да помолчи ты! – Было такое чувство, что охранник сейчас просто стукнет дуру по голове.
Надежда в это время успела посмотреть табличку, висевшую на кровати: «Круглова Ирина Ивановна, возраст – сорок два года». Диагноз был длинный и написан по латыни, далее шли цифры температуры и артериального давления.
– Дама, пройдите к администратору, – спокойно предложил охранник, бросив на медсестру не слишком приятный взгляд.
Надежда Николаевна сочла это выходом из положения и ушла.
– Я свяжусь с братом и позвоню вам, – твердо сказала она администраторше, у которой от огорчения, что сорвался клиент, даже помада на губах поблекла.
Алла Владимировна Тимофеева всегда имела твердую жизненную позицию, а именно: она всегда очень хорошо знала, что следует делать и как реагировать на ту или иную ситуацию. То есть на все имела собственное мнение, которое считала единственно правильным. Более того, она это знала не только про себя, но и про остальных окружающих. И, как уже было сказано, считала свое мнение единственно правильным.
Возможно, этому способствовал род ее деятельности – уже много лет Алла работала завучем и преподавала в старших классах русский язык и литературу, а возможно, просто у нее был такой характер.
Так или иначе, она никогда ничего не боялась, не любила никаких экивоков, презирала всяческую дипломатию, свое мнение высказывала прямо и громко, даже если ее никто об этом не спрашивал, как ехидно говорила иногда Надежда Николаевна.
Кстати, только Надежде, самой близкой подруге, Алка иногда позволяла возражать и вообще слегка себя критиковать. Как известно, близким друзьям прощаешь многое…
Алла Владимировна торопилась в Театр оперетты на учительскую конференцию. Вчерашний день пропал, потому что в театре нашли труп и там работала полиция, сегодня же конференция должна была продолжиться. В конце концов, зал сняли на три дня, а деньги театру заплатили вперед. И пусть убийство дело серьезное, но и они тут не в бирюльки играют. Конференция – дело важное, значимое, тем более город на нее большие деньги выделил, и соответствующие органы обязательно потребуют отчета.
Так как с утра пришлось забежать в школу – там без нее было никак не обойтись, Алла опоздала. Первый доклад уже начался – из зала доносился унылый голос докладчика, в холле было пустынно, а буфет закрыт.