Сокровище души
Шрифт:
— Проклятие! — простонала Грейс, зажимая глаза ладонями.
Она тяжело дышала, внизу живота стало горячо и мокро. Плохо уже то, что ей снятся эротические сны, но еще хуже, что она предает Форда, мечтая о Черном Ниале и наяву. Рука продолжала сжимать пистолет, металл холодил ей висок. Осторожно положив его на место, Грейс вытянулась на постели, хотя заснуть даже не пыталась. Господи, еще нет и одиннадцати, значит, она проспала всего час. Вполне достаточно, во всяком случае для того, чтобы Ниал успел овладеть ее подсознанием.
Восемь месяцев у нее внутри лишь черная пустота, где нет места ни смеху, ни солнцу, ни голубому небу, ни грозам. Пусть так будет и впредь, это проще и безопаснее. Если бы она не оставалась бесчувственной, то не выжила бы. За восемь месяцев она ни разу не заплакала — даже слезы отступали перед суровым холодом, окружавшим ее. Ниал пробивал трещину в ледяной стене, и когда-нибудь она рухнет.
Нужно побыстрее разделаться с проклятыми гэльскими документами, тогда мозг наконец освободится, Черный Ниал перестанет ее мучить, и она сосредоточится на мести Перришу.
Уснуть не удастся, хотя отдых необходим, потому что утром они с Крисом собираются взломать компьютерную систему Фонда. Грейс включила свет. Раз в голове сумбур, то пока она будет успокаиваться, можно использовать это время для работы.
При виде первой страницы она простонала — опять математические формулы, но текст, слава Богу, на латыни. Грейс начала переводить: «Для двадцати лет соотношение жидкости и веса должно быть…» Снова приводились точные доли, количество энергии, необходимой для переноса во времени, программируемый год, в котором хочет оказаться путешествующий. Судя по всему, об электричестве тамплиеры знали лишь по контрольным измерениям. Значит, энергия, но какого рода?
Отчаянно зевая, Грейс скрупулезно перевела все данные, будто переписывала сложный рецепт, не представляющий интереса. Если ей нужно средство от бессонницы, то лучше этого не придумаешь.
Она принялась читать вслух:
— Для DCLXXV лет… Так, D означает пятьсот лет, С — еще сто, L — пятьдесят, два X — каждый по десять лет и наконец V — пять. Итого шестьсот семьдесят пять лет. Очень точный расчет, — пробормотала она и вычла 675 из 1997, просто чтобы узнать, когда согласно формуле должно закончиться путешествие: 1322. — Примечательный год, я его помню.
Какое совпадение, ведь это времена Черного Ниала. Она перевернула страницу и с недоумением уставилась на текст под формулами, спрашивая себя, то ли она совсем засыпает, то ли кто-то по ошибке вложил это в гэльские манускрипты.
— Не может быть, — прошептала Грейс, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Но нет, вот оно, написанное по-гэльски той же рукой, что и математические формулы:
«Нужны доказательства? В год от Рождества Христова 1945 хранитель сразил германского зверя, и так Грейс пришла в Крег-Дью. Ниал Мак-Роберт, год 1322».
Ее била дрожь, страница плыла у нее перед глазами. В те времена слово «германский» не существовало, да и никто в четырнадцатом веке не мог знать, что произойдет в двадцатом. Это невозможно… хотя формула доказывала обратное.
Хотя они знали, как пройти сквозь время.
Глава 15
Они договорились встретиться в полдень у супермаркета, но Грейс приехала на час раньше, чтобы посмотреть, нет ли чего подозрительного. Она ненавидела себя за то, что не доверяет Крису на все сто процентов, однако риск и так был слишком велик, поэтому дополнительные осложнения ни к чему.
Грейс видела, как он подъехал на своем обожаемом «шевелле»с рычащим мотором, и несколько мужчин средних лет проводили его завистливыми взглядами. Бедный Крис! Он хотел женского внимания, а его машина интересовала лишь мужчин. Видимо, он все же поработал над «шевеллом», хотя Грейс не заметила особых перемен. Правда, любимое детище было теперь выкрашено в огненно-красный цвет.
Крис припарковался в конце переулка и ждал. Ничего подозрительного за час не произошло, но Грейс не торопилась. Еще через пятнадцать минут она наконец выскользнула из своего пикапа, быстро подошла по недавно выпавшему снегу к «шевеллу»и постучала в окно.
Крис чуть опустил стекло и нетерпеливо спросил:
— Да, в чем дело?
— Привет, это я, — сказала она, и его глаза расширились от удивления.
Крис выскочил из машины, поскользнулся, но успел схватиться за дверцу.
— Боже мой, — пробормотал он. — Боже мой.
— На мне парик.
Грейс была в светлом парике, бейсболке и темных очках. К тому же она похудела на тридцать фунтов, поэтому никто из знакомых не смог бы теперь ее узнать. Изумленный взгляд Криса скользнул от ботинок к облегающим джинсам, потом к толстой куртке и остановился на лице. Парень открыл рот, но не издал ни звука, у него лишь покраснел кончик носа.
— Боже мой, — повторил он.
Неожиданно Крис обхватил ее обеими руками, крепко прижал к себе и начал раскачивать из стороны в сторону. Нервы у Грейс давно были на пределе, она едва удержалась, чтобы, повинуясь выработанному инстинкту, не свалить его подсечкой на землю. Она вдруг услышала какой-то нечленораздельный звук и поняла, что Крис заплакал.
— Успокойся, — мягко сказала она, тоже обнимая его. — Все хорошо.
Так странно разрешить прикасаться к себе и самой прикасаться к кому-то. Она слишком долго обходилась без этого и теперь чувствовала себя неловко.
— Я ужасно боялся, — пробормотал Крис, уткнувшись ей в бейсболку. — Не знал, в порядке ли ты, есть ли тебе где остановиться…
— Иногда да, иногда нет, — ответила Грейс, отстраняя его. — Первая неделя была самой трудной. Может, сядем в машину? Не хотелось бы привлекать внимание.
— Что? О! Конечно. — Обойдя «шевелл», Крис открыл правую дверцу.
Он оставался все таким же тощим и нескладным, очки все так же постоянно сползали на кончик носа, тем не менее Грейс заметила, что плечи у него раздались, голос утратил мальчишеские нотки, даже щетина стала гуще.