Сокровище Харальда
Шрифт:
Перед князем и княгиней сидели трое, судя по всему, предводители. Князь Ярослав был сдержан и, как поняла Елисава, даже несколько озадачен; зато княгиня Ингигерда цвела улыбками и смотрела на гостей с самым искренним удовольствием и даже с какой-то нежностью.
Елисава пригляделась. Самый старший — сильный мужчина лет сорока или около того, с рано поседевшей, совершенно белой головой и бородой, с резкими морщинами на обветренном лице — и впрямь показался ей смутно знакомым, но она знала, что не видела его очень давно. Он что-то рассказывал княгине, поводя руками, на которых блестели несколько золотых перстней и широкий, тяжелый серебряный браслет. Второй был помоложе, а третий — совсем еще молодой мужчина, однако хорошо одетый, со светлыми усами, заплетенными в две тоненькие косички
— Эльсе! — Княгиня заметила дочь и взмахнула рукой, подзывая ее. — Иди сюда скорее! Ивар, посмотри, это наша старшая дочь! Ты бы, наверное, ее не узнал!
Елисава подошла поближе и поздоровалась, отвечая на приветствия и поклоны гостей.
— Да и ты, думается, не узнала меня, правда, Эллисив? — с улыбкой произнес старший из гостей. — Когда мы последний раз виделись, ты была еще совсем девочка, хотя уже тогда красавица. Помню, Кальв говорил мне, что лет через пять лучше тебя не будет ни одной девушки во всех Восточных Странах!
— Это Ивар сын Хакона! — пояснила ей княгиня. — Он приезжал к нам десять лет назад с Кальвом сыном Арне, чтобы забрать Магнуса. Гудлейв тоже с ними был. Вот он! — Ингигерда показала на спутника Ивара. — Это очень знатный человек. А с Альвом ты не знакома — он сам тогда еще был мальчиком. — Она кивнула на третьего гостя, молодого, и тот, широко улыбнувшись, поклонился Елисаве. При этом стало видно, что у него не хватает верхнего зуба справа, но даже это его не портило.
— Ивар Белый — очень знатный и прославленный человек, — продолжала Ингигерда. — Но и Альв сын Торальва успел прославиться, поскольку уже лет восемь сам ходит в походы вместе с Иваром. Правильно я говорю?
— Конечно, королева! — ответил Альв. — С такими известными и отважными спутниками всякий прославился бы. Где мы только ни побывали! Во Франкии мы знаем каждый город.
— И что еще важнее, нас там тоже хорошо знают, — добавил Гудлейв, и все трое засмеялись с самым довольным и горделивым видом.
— А как поживает Магнус? — поинтересовалась Елисава, усаживаясь.
— О, он давно уже стал настоящим конунгом! — ответил Ивар. — И не уступит ни одному из властителей в Северных Странах, можешь мне поверить! Нам сейчас приходится много воевать, но, клянусь пастью Фенрира, мы никому не отдадим того, что нам причитается по праву! Магнус конунг прислал вам всем подарки, и особенно тебе, Эллисив. Он велел передать, что ваша дружба — самое драгоценное воспоминание его юности и что она давала ему сил вынести многое, когда, казалось, никаких сил уже не остается.
Елисава улыбнулась. При мысли о Магнусе на сердце у нее стало тепло. Это был единственный сын Олава Норвежского. Побочный ребенок, он родился от наложницы, женщины красивой и знатной, но не заключавшей брак с конунгом по установленному порядку, и поэтому недоброжелатели называли Альвхильд рабыней конунга, а самого Магнуса — сыном рабыни. Скорее, в этом были виноваты церковные люди, которые всякого ребенка, родившегося от незаконной — греховной — связи, приравнивали к детям рабынь и не признавали за ним никаких прав. Но люди по старинному обычаю считали, что сын конунга имеет право на его наследство уже в силу кровного родства, да и Олав относился к своему единственному ребенку как к полноправному наследнику. Магнус получил не родовое, никогда раньше не встречавшееся среди норвежских конунгов имя, но которое было дано ему в честь Карла Магнуса, великого императора франков и христианского государя, — в знак того, что недавно окрещенная Норвегия вступила в духовное родство с самыми могущественными и просвещенными монархами Европы.
Порой Олаву конунгу приходилось очень нелегко, и однажды, надеясь получить помощь и поддержку у князя Ярослава, он приехал на Русь и привез с собой сына Магнуса, тогда пятилетнего
Княгиня Ингигерда с тяжелым сердцем расставалась с юным конунгом: имея достаточно своих детей, она, тем не менее, хранила память об Олаве и, сильно привязавшись к его единственному сыну, опасалась, что тяготы борьбы окажутся не по силам ребенку. Но возражать было нельзя: если бы Магнус упустил время и позволил бы утвердиться на престоле кому-то другому, то на всю жизнь остался бы изгнанником, живущим из милости при чужом дворе. Из любви к нему княгиня была обязана дать ему возможность попытаться, тем более что мальчик обладал немалой поддержкой знатных людей на родине.
Как рассказали Ивар и Гудлейв, в прошлом году умер конунг Дании Хёрдакнут, сын Кнута Могучего, и по заключенному между ними договору Данию получил Магнус. Теперь под его властью оказались две державы. Но на датские земли претендовал другой Свейн — племянник Кнута, сын его сестры Астрид. [11] Принадлежа к королевскому роду по женской линии, он предпочел взять себе имя матери — Свейн сын Астрид, а не отца — Свейн сын Ульва. Так иногда делали люди, у которых материнский род был настолько знатнее отцовского, что последнего они почти стыдились. Кстати, и сам Харальд не любил, когда его называли сыном Сигурда. Его отец, Сигурд Свинья, был мелким конунгом, владевшим в Норвегии каким-то фюльком, и притязания Харальда на власть и почет основывались на том, что его мать, королева Аста, также была и матерью конунга Олава, которого в Норвегии почитали как святого. Но Магнус, будучи родным сыном Олава, имел полное право на отцовское наследство и уверенно его отстаивал. Этой весной он разбил Свейна и утвердил свою власть над Датской Державой. Сейчас Магнус конунг оставался в Норвегии, но уже на осень назначил новый поход на датские владения Сканей, где обосновался Свейн сын Астрид.
11
Эта Астрид и есть Стрида, полгода бывшая замужем за Ильей, Ульв ярл стал ее следующим мужем, за которого она вышла сразу после смерти Ильи, в 1019/1020 году.
Слушая обо всем этом, Елисава улыбалась — она запомнила Магнуса десятилетним мальчиком, малорослым, щупленьким, и никак не могла вообразить его взрослым мужчиной — сильным и красивым, хотя и ростом не выше среднего, как рассказывали Ивар и Гудлейв. Но к тому мальчику она была привязана — будучи почти ровесниками, с пяти до десяти лет они росли вместе, играли с другими ее братьями и сестрой, и теперь Магнус казался ей тоже кем-то вроде брата.
— Он ведь еще не женился? — осведомилась княгиня Ингигерда.
— Нет, еще не женился, но у него есть кое-какие замыслы на этот счет! — с многозначительным видом ответил Ивар и, выразительно подняв брови, перевел взгляд на Елисаву. — Олав Шведский когда-то нашел себе жену в Вендоланде и перевез ее через Восточное Море в Нордлёнд. У нее родилась дочь Ингигерд, которая вышла за тебя, Ярислейв конунг, и переехала через Восточное Море в обратном направлении, из Швеции на Русь. Теперь у нее тоже есть дочь, и не будет ничего плохого, если она снова пересечет Восточное Море, чтобы стать одной из самых прекрасных королев Нордлёнда. Тебе так не кажется, Эллисив?