Сокровище троллей
Шрифт:
А сейчас они были деловиты, сосредоточенны и никакой враждебности друг к другу не проявляли.
— Во! — радостно воскликнул Шеджитуш. — Говорил же я! Ну говорил же я!
Его спутник подошел ближе, глянул на камень, стронутый с места, вывернутый из гнезда, где лежал много лет.
— Твоя правда, — неохотно признал Кринаш. — А вот здесь мох содран. Ясно-понятно, веревку тут привязывали. Один залез, для другого веревку закрепил, чтоб ловчее забираться… Ладно, твоя взяла.
И, отвязав от пояса кошелек, зазвенел монетами, отсчитывая свой проигрыш.
В
— Эй, погоди! Ежели их двое было, так мне и выигрыш двойной причитается!
— У медведя в берлоге получишь двойной! — огрызнулся хозяин «Посоха чародея». — Я об заклад бился, что никто до этой скалы не дойдет, — что, не так? А сколько тут человек побывает, один или сотня, про то не уговаривались.
— Ладно, — вздохнул Шеджитуш, принимая монеты. — И то хорошо, что нашлись такие смышленые. А то мы и впрямь такого накрутили с этими картами, что без Многоликой не раскрутишь.
И оба заулыбались, вспоминая, как все началось.
В тот день Кринаш ходил в деревню — и дождь загнал его в «Жареный петух». Из учтивости он завел разговор со своим соперником. Слово за слово… и вспомнил Шеджитуш, как нашел в лесу на скале рисунок: рысья морда, как живая. В давние времена, видать, на камне вырублено… Кринаш припомнил, что и ему как-то попался старый рисунок на скале, только не рысь, а филин. И смеха ради сказал: жаль, мол, что эти знаки на клад не указывают. Найти бы… А Шеджитуш подхватил: или хоть бы слава про наши места прошла, что здесь клад запрятан. Народу бы понаехало! А то в заведении и летом дела идут плохо, а уж зимой-то…
— Мужики топоровские уж так довольны, — прервал молчание Шеджитуш. — Кто к нам понаехал, все у меня не поместились, в деревне по домам ночуют и за постой платят. Деревенских парней в проводники нанимают — опять-таки платят… Да, а ты-то как управляешься? Хозяйство у тебя побольше моего, гостей много, а батраки твои, говорят, разбрелись кто куда.
В голосе Шеджитуша звякнула нотка злорадства. Кринаш ее заметил, но ответил спокойно:
— Я без работников не остался. Это верно, что одного моего батрака богатый хозяин усыновить задумал, а девушка-работница замуж идет — ну и храни обоих Безликие! Третий, Хиторш, вернется ли, нет ли — про то не ведаю, но и без него, ясно-понятно, не пропаду. Ко мне один постоялец в батраки попросился…
Кринаш ухмыльнулся, вспомнив, как уговаривался с новым работником.
Янчиал, незадачливый торговец пушниной, умолял позволить ему остаться в «Посохе чародея» до весны. Но денег, что у бедолаги были при себе, не хватило бы на такой долгий постой. А потому порешили, что Янчиал будет делать всякую работу по дому, двору и конюшне — лишь бы не выходить за ворота, за черту магической защиты…
«А весной, — с чувством сказал Янчиал, — вернусь в Ваасмир, продам дом и уеду в Наррабан. Или на Проклятые острова. Или еще куда, лишь бы там даже во сне никто не видел снега!..»
Кринаш отогнал забавное воспоминание и спросил:
— Сколько карт нарисовал твой племянник-писарь?
— Восемь.
— У меня на постоялом дворе побывали не то две, не то три… а у тебя?
— Две ватаги заявились, и у каждой — карта.
— Стало быть, не то три, не то четыре еще по Джангашу бродят, — прикинул Кринаш. — Можно ждать еще гостей. Не в эту зиму, так в следующую.
— Заявятся, — уверенно сказал Шеджитуш. — Эти, которые клада не сыскали, небось, не выбросят карту в костер, а другим дуракам продадут, чтоб хоть часть своих затрат вернуть.
— А интересно, — хохотнул Кринаш, — как они себе воображают Пьяного Карася?
Оба невольно обернулись к откосу, где якобы давний обвал оборвал цепочку примет, ведущих к сокровищу.
И тут Шеджитуш тревожно сказал:
— Глянь-ка…
Сверху было видно, как вдали, на дороге, трое всадников остановили коней и глядят с обрыва на реку.
А снизу, со льда, на путников так же пристально глядят пятеро троллей.
— Это мой бывший постоялец, — пригляделся Кринаш. — Видишь, у него ребенок на седле? Этот господин в пути приболел, на несколько дней задержался, а теперь уезжает. А и нам пора по домам. Не нарваться бы на троллей.
— Да-да, — с готовностью согласился Шеджитуш, не сводя взгляда с путников на дороге. — Надо же, и не боятся этаких чудищ…
— А чего им бояться? — хмыкнул Кринаш. — Троллю всадника не догнать!
— А чего нам бояться? — успокоил Подранок Гилазара. — Троллю всадника не догнать. Пусть ребенок малость поглядит, раз ему хочется.
Гилани и так уже глядел в оба глаза на свою ожившую мечту. Услышал слова господина Ниджанги — и воскликнул:
— А можно тогда подъехать ближе? Чтоб лучше посмотреть!
— Нет, нельзя! — твердо сказал Подранок. И второй охранник одобрительно хмыкнул.
— Ну пожа-а-алуйста! — заныл Гилани тем разнесчастным, умоляющим тоном, который всегда заставлял папу смягчиться и уступить.
Но отец ответил с непривычной строгостью:
— Немедленно прекрати! Если ты будешь капризничать при господине Ниджанги, он передумает брать тебя в ученики.
— Я больше не буду! — испуганно и быстро проговорил Гилани.
Мальчик ужасно гордился тем, что будет обучаться карраджу. И что его учителем будет такой замечательный воин. С такими замечательными боевыми шрамами на лице. И с такими замечательными мечами!
Люди — еда. И лошади — еда. Но лошади быстро бегают. Глупо их догонять.
Поэтому мудрый Хырр коротко рыкнул на молодых самцов, которые дернулись было вслед удаляющейся добыче. Послушались. Остановились.
Это хорошо. Им некогда бегать за добычей. У них большая забота. Надо проверить, на месте ли сокровище.
Хырр оставил двух самцов на льду, еще с двумя поднялся по откосу и послал их в лес — приглядывать, чтоб никто не подошел близко.
От входа в пещеру, где хранилось сокровище, так разило человечиной, что тревога укусила сердце старого Хырра. Люди были тут!