Шрифт:
Как же я его ненавижу!» – подумала я, глядя, как шеф, прихрамывая, сделал несколько шагов в сторону от машины.
Надо же, еще и оглянулся, не подслушиваю ли я его разговор с женой. Да больно нужно, тоже мне секреты, попросить у жены, чтобы выдала мне папку, которую он, видите ли, забыл. Голову он свою не забыл почему-то! А мне теперь за ней тащиться на восьмой этаж, потому что лифт у них, как назло, сломан. Надо же, а еще элитный дом, лифт не могут в порядке содержать!
А этот придурок и зануда, мой шеф, умудрился еще растянуть ногу на объекте,
Нет, ну как же я его ненавижу!
Я высунулась из машины и увидела, что шеф уже идет назад. Быстро поговорил, не стал, значит, с женушкой ворковать: «Лапонька, солнышко, будь так добра, отдай этой девчонке на побегушках папку, а то твой зайчик не сможет пройти проверочку. А там, на объекте, инспектор сидит. И ждет, что ему актики покажут. А если не покажут, то у твоего зайчика большие неприятности могут быть»… Тьфу!
Ой, что это я, не стал бы он так с женой разговаривать. У него жена – какая-то чиновница высокого, между прочим, ранга. Стало быть, не полная дура. И как-то обмолвилась наш бухгалтер Анфиса Павловна, что шеф у жены не то чтобы под каблуком, но держит она его в ежовых рукавицах.
Ну, конечно, не мое это дело, тем более что Анфиса вообще много лишнего болтает.
А жену шефа мы видели пару раз, ничего себе такая, ухоженная особа, за собой следит, это сразу видно. На себя, любимую, никаких денег не жалеет. Но меня это не касается.
Шеф медленно подошел к машине.
– Ну вот, можете идти, – сказал он. – Папка лежит в прихожей, искать ее не нужно.
– Телефон, – отчеканила я, – верните мне мой телефон.
– Ах да! – спохватился он. – Простите…
И протянул мне мобильник, по которому звонил только что жене, его собственный телефон, видите ли, разрядился.
Какой-то шеф сегодня рассеянный, вся кровь к больной ноге от головы прилила, что ли?… Раньше такого за ним не замечалось.
– Простите, – повторил он, – простите, Ульяна…
Ну, надо же, знает ведь прекрасно, что имя свое я не люблю, и все знакомые и сотрудники зовут меня Яной. И предупреждала я его, так нет, он нарочно так делает.
Нет, нужно менять работу. И перед увольнением высказать ему в кабинете один на один все, что я о нем думаю.
Вот все-все, причем откровенно, не выбирая выражений. Детально разобрать все стороны характера и поступки, вывести его из себя, объяснить, что представляет собой Арсений Николаевич Сарычев.
Я представила, какое у него при этом будет лицо, и невольно заулыбалась.
Он посмотрел удивленно и поморщился, возможно, от того, что задел больную ногу. То есть мне хотелось так думать, что из-за ноги, а не из-за меня. А впрочем, что это я? Мне на него плевать с высокой вышки! Без передышки.
Припарковалась я чуть в стороне от подъезда, причем неудачно, но я же не планировала оставить тут машину надолго.
Мы уже отъехали метров на двести, как вдруг Сарычев встрепенулся, пошарил в портфеле и сказал, что забыл самую нужную папку. Он-де положил ее на столик в прихожей и в самый последний момент забыл взять с собой. А без нее на объекте делать вообще нечего, так что придется за ней вернуться. И даже не извинился передо мной.
Так что теперь он проводил меня до подъезда и открыл дверь своим ключом.
– Я жду! – напомнил он, как будто я собиралась не просто взять эту чертову папку, а распивать с его женой чай-кофе и сплетничать о тряпках и сотрудниках.
Пока я поднималась на восьмой этаж, я успела мысленно обругать Сарычева всеми возможными ругательствами и обозвать его самыми обидными, на мой взгляд, прозвищами от «барана» до «ящера» (никакого прозвища на «А» мне не пришло в голову).
Наконец я подошла к его двери и позвонила.
Я мысленно увидела себя глазами его жены: взмыленная, растрепанная, злая такая девица… постаралась придать своему лицу более-менее приветливое выражение и позвонила еще раз.
Не то чтобы мне хотелось произвести на нее приятное впечатление, если уж на ее муженька мне плевать, то уж на нее-то тем более… но мама в свое время крепко-накрепко вбила в меня некоторые вещи, одна из которых: не смей показываться незнакомому человеку в непотребном виде. Знакомому тоже, но главное – незнакомому. Невзирая ни на какие сложности. Посторонние люди не должны знать о твоих проблемах, не нужно давать им повода жалеть, сочувствовать или злорадствовать.
Как-то я пыталась с ней спорить словами старой песенки: «Какое мне дело до вас до всех, а вам до меня?…»
Маму это не убедило, она редко меня воспитывала, но тут была тверда.
Итак, я пригладила волосы и сложила губы в улыбку.
Но к двери никто не подходил.
Да что же это… Она наверняка дома, ведь Сарычев с ней только что разговаривал. Может, она думает, что это он сам вернулся, и не хочет открывать? Может, перед уходом они крупно поговорили? Не знаю, по его лицу было непохоже. Вышел спокойно, кивнул мне еле-еле, на часы посмотрел, потому что время поджимало – в общем, все как обычно.
А мадам небось в ванне лежит в лавандовой пене, вот и не слышит. Или нет, сейчас белый день, так что релакс не подходит, нужно что-то тонизирующее.
Тут у меня мелькнула какая-то мысль, но быстро пропала, потому что я дико разозлилась.
Может, она забыла, что лифт не работает, и хоть у меня с ногами все нормально, но подниматься на восьмой этаж лишний раз неохота. Может, мадам думает, что он дал мне свои ключи?
Да, но у меня-то их нет!
Я снова мысленно обругала своего дорогого шефа (на этот раз просто «тупым дебилом») и собралась уже уходить, но на всякий случай толкнула дверь.
И дверь открылась.
Она была просто-напросто не заперта.
Потому, наверное, его жена и не спешила открывать…
Я вошла в прихожую, судорожно пытаясь вспомнить, как зовут жену шефа. Разумеется, не вспомнила, и тогда, чувствуя себя последней идиоткой, крикнула в пространство квартиры:
– Прошу прощения! Здесь было не заперто! Это Яна, сотрудница Арсения Николаевича. Он попросил меня зайти за документами! Вот я и пришла…
И снова мне никто не ответил.
Это было уже как-то странно.