Сокровище ювелира
Шрифт:
Вдруг на башне затрубил трубач. Едет гость. Не прошло и двух минут, как госпоже Кларе представился закованный в железо высокий смуглый офицер: господин Мельхиор Томпа Хоршовский, адъютант бана.
– Благородная госножа! – начал пришедший. – Мой начальник, вельможный господин барон и бан Кристофор Унганд Сонекский, просит прежде всего передать вам свое уважение и поклон. Вашей милости хорошо известно, что с древних пор замок и город Самобор принадлежали роду Унгнадов, одна его половина попала в руки вашего свекра, Леонарда Грубара, незаконным путем. А неправое дело вовек не исправишь! Потому-то вельможный господин наместник Венгрии Никола Батор и присудил: весь Самобор передать роду Унгнадов. Вследствие этого мой начальник просит вашу милость немедля передать
Глаза Клары метали молнии, она то бледнела, то краснела; дрожа от гнева, она держалась за стол.
– Милостивый государь! – ответила она наконец. – Передайте вашему начальнику поклон и уважение! Половину Самобора, которой я владею, заложил блаженной памяти Иван Унгнад моему деверю за восемь тысяч венгерских форинтов; если господин бан мне их возместит, я возвращу ему замок. Но не раньше. И пусть господин Унгнад примет во внимание, что людей не прогоняют как собак. Благодарю покорно за два дня, данные мне на размышления. Но думать мне нечего. Я решила. Пусть господин бан ведет свои войска, найдется и у меня и порох, и свинец, и люди, хоть я и женщина. Обязанность бана защищать права каждого, а не нарушать их ради собственной корысти. Вот так и передайте своему начальнику, а теперь, милостивый государь, ступайте с богом.
– Все, что ваша милость изволили сказать, я передам бану, – Томпа поклонился, – пусть он действует по своему усмотрению.
И ушел.
Два дня в Самоборе и его окрестностях царило смятение. Самоборские граждане с недоумением переглядывались, не зная, чью сторону им принять. В замке заперли ворота, наполнили рвы водою, установили на стенах пушки. Люди трудились день и ночь, складывали мешки с песком, копали подземные ходы, точили сабли, а госпожа Клара обходила свое войско, ободряла, вдохновляла, наказывала и награждала. На третий день сквозь утреннюю дымку заметили, как замок опоясывает колючая змея, – это были войска бана. Угрожающе уставились на замок жерла тяжелых пушек, поднялся лес блестящих копий, длинные аркебузы ловили на мушку каждую бойницу, каждую голову! Войско вел Крсто Унгнад [90] собственной персоной.
90
Крсто Унгнад – хорватский бан в 1578–1584 гг.
– Bene! – сказал он, услышав ответ Клары. – Я осилил турка, авось справлюсь и с бабьей юбкой. Хочется ей поиграть в солдатики! Отлично! Вперед, ребята!
Банский парламентер подошел с белым флагом к стене и еще раз от имени бана предложил благородной госпоже Грубаровой сдать замок.
На что она ответила:
– Если уж его милость бан столько потрудился, пусть потрудится еще!
В мгновение ока в горах загрохотали пушки. Огонь вместе с клубами белого дыма раз за разом вылетал из жерл, выстрелы сотрясали воздух, ядро за ядром ударялось о старые самоборские стены. Аркебузеры, скрываясь за кустами и деревьями, подстерегали добычу, и чуть только на стене появлялась голова, ее точно сдувало ветром. Клара ходила взад и вперед по комнате в башне. Грудь ее высоко вздымалась, после каждого пушечного выстрела она вздрагивала, но не от страха. Клара то молилась, то подбадривала с башни своих людей. Вот она подошла к окну и ужаснулась: отряд банской пехоты прорвался к воротам. Впереди всех шел огромный детина с поднятым топором, нацеленным на ворота. Схватив ружье, Клара прицелилась, выстрел грянул, и человек свалился с моста в воду. Но атака все яростней! Уже целый полк пехоты с лестницами подошел к первой стене. Из замка летят пули, но тщетно. Перекинув лестницы через ров, солдаты прислонили их к стене и вот-вот полезут наверх. Оглушительный взрыв потряс землю, высоко взметнулось пламя, дым окутал небо;
– Bene! – промолвил Унгнад, глядя, как от его воинов летят одни клочья, и скомандовал: – Пехота, назад! Канониры, составить пушки в ряд. Заряжай, по верхнему замку огонь!
– Ха, ха, ха, – захохотал Чоколин, – мушкетеры бана летают лучше, чем ласточки, они небось уже где-нибудь в раю у святого Петра! Этому мы научились у турок!
Пушки поставили в ряд и нацелили на башню, где была Клара. Грянул залп. Посыпались разноцветные стекла. Снова залп. Ядро влетело в окошко и разбило поволоченного змея и мраморную раковину. Клара оцепенела от ужаса. Бледная, изнемогающая, она забилась в угол.
В эту минуту в комнату ворвался Чоколин, оборванный, весь в крови, черный, запыхавшийся.
– Госпожа! Мы пропали! Солдаты бана пробиваются через подкоп за первый вал! Половина наших людей перебита этими проклятыми аркебузерами. Кастеляну, нашему единственному военачальнику, оторвало ядром обе ноги!
– Нет, лучше умереть! – ответила женщина.
– А твоя дочь?
– Ты прав! Пусть трубач даст отбой!
– Добро!
И Чоколин умчался.
Вскоре затрубила труба, и шум боя утих.
– Выйди к бану, госпожа, быстрее! – крикнул цирюльник, вернувшись в комнату. – И помни, Унгнад любит женщин! Замани его в свою золотую сеть.
– Молчи!
– Не замолчу! А Павел? Сможет ли Клара отомстить Павлу, отомстить Доре, если утеряет свое могущество? Иди к бану!
Настежь распахнулись городские ворота, опустили мост; из замка вся в черном, с опущенной головой вышла Клара. Бледная, взволнованная, но еще более прекрасная, чем всегда. Не успела она сделать нескольких шагов, как к ней на белом скакуне в великолепных латах подлетел бан. Клара подняла глаза, и у нее похолодело на сердце. Бан остановился. Клара отвесила низкий поклон.
– Вельможный господин бан, – начала она умильным голосом, – счастье улыбнулось вам. Звезда моя закатилась. Я слабая женщина, вдова! Отдаю себя злой судьбине! Владейте этим замком, а я с сироткой дочерью пойду по свету. Куда? Не знаю! Прошу вас только об одной милости. Позвольте мне остаться под этой крышей один день, чтобы собрать свой убогий скарб, а потом я уйду. – И, умоляюще прижав руки к трепещущей груди, подняла на него полные слез глаза.
Бан был поражен красотою Клары. Несмотря на суровость и злость, сердце его взыграло, когда он услыхал звонкий голос покорно стоявшей перед ним в лютую стужу бледной красавицы.
– Bene! – промолвил он, стараясь говорить помягче. – Благородная госпожа очень ошибается, полагая, что я как басурман стану среди зимы выгонять вас из дома. Благородная госпожа могла бы все покончить миром, и мы не потратили бы столько пороха. Каждый на моем месте поступил бы так же. Чужого мне не надо. Однако благородная госпожа может проживать здесь и далее, но с тем, чтоб замок принадлежал мне. И так как сегодня очень холодно, а мы устали от этой перестрелки, то я напрашиваюсь к вам, благородная госпожа, в гости, ибо чертовски голоден. Пусть мои и ваши люди отправляются с богом восвояси. Господин Мельхиор, – подозвал Унгнад своего адъютанта.
– Что прикажете, ваша милость? – спросил Томпа, подскакивая на коне.
– Отведите-ка войска вниз, в город, на квартиры. А сами отправляйтесь ночевать в монастырь к настоятелю да напейтесь там как следует и передайте ему привет. Я же иду в гости к благородной госпоже Грубаровой. До свидания, Мельхиор! Спешу, уж очень я проголодался.
– Вельможный господин бан, – кланяясь, промолвила Клара с нежной улыбкой, – вижу, что вы осадили сей замок не ради собственной корысти, а чтобы ознаменовать начало своего правления великолепным примером рыцарского великодушия. Примите благодарность от несчастной одинокой вдовы. Войдите, ваша вельможность, в свой замок, в свое владение. Будь я здесь хозяйкой, я приняла бы почетного гостя как дорогого родственника; но, ваша милость, хозяин здесь вы, я же буду беречь ваше добро, как верная слуга!