Сокровище

Касслер Клайв

– Его нет ни среди живых, ни среди мертвых.

– Вы уверены? – вздохнул Холлис – Смерть меняет человеческие лица.

– Я видел его так же близко, как вижу вас, причем в обстоятельствах, которые довольно трудно забыть. Поверьте мне на слово, полковник, Аммара среди этих людей нет.

Холлис извлек из конверта фотографию большего формата и без слов передал Питту.

Через несколько секунд Питт вопросительно взглянул на полковника.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Это Сулейман Азиз Аммар?

Питт вернул фотографию.

– Вы

прекрасно знаете, что это он, иначе в вы не предъявили мне его фото, сделанное в другом месте и в другое время.

– Полагаю, полковник Холлис хочет сказать, – вмешался сенатор, – что Аммара или его останки еще предстоит найти.

– Возможно, его люди спрятали тело? – предположил Питт. – Я уверен, что не промахнулся. Он получил одну пулю в плечо и две в лицо. Я видел, как один из террористов тащил его в укрытие, когда Аммар упал.

– Действительно, возможно, что его похоронили свои же, – признал Холлис – Мы прочесали все, но не обнаружили его на острове.

– Значит, лиса все-таки не дала себя перехитрить, – протянул Питт, обращаясь к самому себе.

– Что ты имеешь в виду? – не понял сенатор.

– Аммар говорил о койоте и лисе, – задумчиво сказал Питт. Потом оживился и оглядел своих слушателей. – Бьюсь об заклад, он сумел улизнуть. Вы со мной не согласны?

Холлис угрюмо взглянул на Питта:

– Лучше бы нам всем надеяться, что он мертв. А если нет, Дирк Питт возглавит его следующий список.

Гала подошла к изголовью кровати Питта, и он поневоле залюбовался легкостью и грациозностью ее движений. На ней было легкий шелковый халат золотистого цвета. Она присела на край кровати и обняла раненого за плечи.

– Дирк очень слаб, – сказала она. – Ему необходимо хорошее питание и отдых. Давайте оставим его на часок одного.

Холлис аккуратно убрал фотографии в конверт, положил конверт в карман и встал:

– Я должен попрощаться. Меня ждет вертолет. Я возвращаюсь на Санта-Инес продолжать поиски Аммара.

– Передайте мой теплый привет майору Диллинджеру.

– Непременно. – Холлис секунду помедлил, словно не мог на что-то решиться, потом глубоко вздохнул и заговорил: – Я приношу свои извинения, Дирк, вам и вашим товарищам. Вынужден признать, что недооценил вас. Если захотите перейти из НУМА в спецназ, я первым подпишу рекомендацию.

– Ну это вряд ли, – не задумываясь, ответил Питт, – у меня аллергия на получение приказов.

– Это я понял, – невесело усмехнулся Холлис – Демонстрация была очень наглядной.

Подошел сенатор и сжал руку Питта:

– Увидимся на палубе.

– Я тоже попрощаюсь с вами там, – сказал капитан Коллинз.

Гала не произнесла ни слова. Она проводила мужчин к выходу и закрыла за ними дверь на защелку. Потом медленно пошла обратно. Ее шелковое одеяние мягко струилось по смуглому телу. Питт понял, что под легким шелковым покровом нет никакого белья.

Женщина подтвердила его догадку, развязав пояс халата и сбросив его с плеч. Питт услышал легкое шуршание шелка,

соскальзывающего с гладкой кожи. Она на мгновение застыла, словно бронзовая статуя: совершенной формы грудь, длинные, стройные ноги, изящные бедра. Она наклонилась и потянула одеяло.

– Я вам кое-что должна, – чуть охрипшим голосом прошептала она.

Питт взглянул на свое отражение в зеркале, висящем на закрытой двери каюты. На нем не было никакой одежды – только бинты. Голова была забинтована, шея и раненая нога тоже. Он неделю не брился, а белки глаз были еще красными. По его мнению, он больше всего походил на рухлядь, за ненадобностью выброшенную на помойку, которую любая уважающая себя нищенка побрезгует подобрать.

– Я сейчас не слишком похож на Дон Жуана, – пробормотал он.

– Для меня ты самый красивый мужчина на свете, – шепнула Гала. Она легла рядом, положила легкую ладошку ему на грудь и стала перебирать длинными тонкими пальцами волосы на его груди. – Мы должны поторопиться. У нас меньше часа.

Питт издал глубокий, протяжный вздох. Интересно, что скажет доктор Уэбстер, если от перенапряжения у пациента разойдутся швы? Он преисполнился искреннего сочувствия к Джеймсу Бонду. Нелегко, должно быть, было парню.

* * *

Проснувшись, Аммар увидел непроглядную темноту. Плечо болело, словно кто-то засунул в рану горячий уголь. Он попытался поднять руки к лицу, но одна рука буквально взорвалась адской болью. Аммар сразу вспомнил, как одна пуля впилась ему в плечо, а другая раздробила запястье. Он прикоснулся здоровой рукой к лицу, и пальцы нащупали бинт, окутавший лицо от лба до подбородка.

Он знал, что глаза уже не спасти. А жизнь слепого не для него. Он пошарил рукой в поисках оружия, но не обнаружил ничего, кроме мокрых, холодных камней.

Аммар пришел в отчаяние. Впервые в жизни он почувствовал страх и полную беспомощность. Он попытался встать, но не смог.

Его удержали крепкие руки.

– Не двигайся и не кричи, Сулейман Азиз, – очень тихо проговорил Ибн-Тельмук. – Американцы нас ищут.

Аммар стиснул здоровой рукой руку товарища и обрел некоторую уверенность. Он попытался заговорить, но с членораздельной речью дела обстояли совсем плохо. Из-под окровавленных бинтов, поддерживающих раздробленную челюсть, вырвались только горловые звуки, больше напоминающие речь животных.

– Мы находимся в маленькой камере внутри одного из тоннелей шахты, – тихо сказал Ибн-Тельмук. – Американцы прошли очень близко, но мне хватило времени, чтобы соорудить стену, скрывшую наше убежище.

Аммар кивнул. Он лихорадочно соображал, каким образом дать понять Ибн-Тельмуку, что он хочет сказать.

Создавалось впечатление, что в экстремальных условиях его друг обрел дар телепатии. Он сумел проникнуть в мысли Аммара:

– Ты хочешь умереть, Сулейман Азиз? Нет, ты не умрешь. Мы уйдем отсюда вместе, но только тогда, когда это будет угодно Аллаху, и ни секундой раньше.