Сокрушенная империя
Шрифт:
– Понравилось представление?
Я говорю как есть.
– Ей стоит поработать над техникой.
Это еще больше распаляет его.
– Правда? – Состроив задумчивую гримасу, он делает шаг в мою сторону. – Почему бы тебе не устроить мастер-класс?
Можно с уверенностью сказать, что я удивлена.
– Хочешь, чтобы я показала, как правильно сосать твой член? – Я широко улыбаюсь. – Прости, милый. Я не доделываю чужую работу.
Даже ради него.
– Нет. – Он делает еще один шаг,
Я шумно сглатываю, не понимая, что он имеет в виду.
– Чт…
Дыхание перехватывает, когда он хватает меня за футболку.
– Снимай. – Его вторая рука оказывается на моем бедре. Отчаянное желание разливается по моему телу, когда он проводит большим пальцем по границе моих кружевных трусиков. А после говорит уже шепотом: – И их тоже.
Сказать, что я в шоке, значит ничего не сказать. Но я решаю принять вызов.
Взявшись за низ футболки, я стягиваю ее с себя и бросаю на пол. Учитывая то, что на мне нет лифчика, он получает первоклассный вид на мои торчащие соски.
– Нравится? – дразню его я, когда он опускает взгляд на мою грудь. Я вижу, как он сглатывает.
– На кровать, – грубо, практически с болезненным хрипом произносит он. – Быстро.
Сердце колотится как бешеное, когда я сажусь на матрас.
– Еще что-нибудь?
– Да. – Жар разливается по моему телу, стоит ему подойти ко мне. – Снимай эти гребаные трусики.
Облизав губы, я смотрю на него снизу-вверх.
– Заставь меня.
Оукли одним резким движением хватает меня за лодыжки и тянет на себя, заставляя лечь. Все возражения исчезают, когда он наклоняется между моих разведенных ног и тянет вниз мое белье…
Зубами.
Мне хочется ущипнуть себя, дабы убедиться, что это не галлюцинация, ведь Оукли, стоящий на коленях с моими трусиками, свисающими из его рта, выглядит так сексуально, что удивительно, как мы оба еще не вспыхнули огнем. Его теплое дыхание обжигает кожу, когда он впивается зубами во внутреннюю сторону моего бедра.
– Поиграй с собой. – Я начинаю дрожать. Оукли ртом втягивает мою нежную кожу, оставляя следы. – Покажи, как ты меня хочешь.
Я должна послать его. Сказать, чтобы он пошел к той девчонке, которую привел сегодня… но я не могу.
Потому что даже самые сильные женщины сдаются перед правильным мужчиной.
Я невольно втягиваю живот, погружая палец в свою киску, обволакивая его своей смазкой. Я настолько влажная, что даже стыдно, но жадный взгляд Оукли заставляет меня забыть об этом. По коже расползаются крупные мурашки, когда я убираю свой скользкий палец, а он обхватывает его губами, слизывая мою влагу. У меня все внутри переворачивается от желания, когда Оук низко стонет.
– Мне нужно еще. – Кровь шумит у меня в ушах, когда он наклоняет голову и рычит: – Раздвинь свою киску, малышка.
О
Я настолько возбуждена, что практически ничего не вижу. Жажда его прикосновений сильнее всего на свете. Трясущимися руками я развожу половые губы в стороны, чувствуя себя такой обнаженной, какой никогда не чувствовала себя раньше. Его губы замирают над моим клитором… так близко и так далеко.
– Ты хочешь, чтобы я сделал тебе хорошо.
Я киваю. Его глаза темнеют.
– Тогда попроси об этом.
Уже поздно играть в игры, поэтому я молю:
– Пожалуйста.
Он усмехается.
– Пожалуйста, что?
– Дай мне кончить, Оукли.
Я резко втягиваю воздух, когда он целует мой лобок. Ухмыльнувшись, он плюет на мою обнаженную плоть. И встает.
– Пас. – Ярость плещется в его голубых глазах. – Я скорее откушу свой член, чем прикоснусь к твоей мерзкой дырке хоть пальцем.
Мое сердце замирает, когда я понимаю, что это была просто жестокая шутка. Оукли самодовольно улыбается, направляясь к двери, и это только больше добивает меня. Несмотря на наши нынешние взаимоотношения, я правда верила, что ему на меня не плевать.
Но, видимо, я ошиблась.
Черт, он буквально ненавидит меня.
Сделав рваный вдох, я прижимаю руку к сердцу. Почти чувствую, как остатки этого органа рассыпаются на кусочки.
– Значит, я для тебя просто шутка, – шепчу я, и голос срывается, когда я встаю с кровати. – Мерзкая дырка, которую ты можешь дразнить и плевать на нее, а затем выкинуть.
Оукли замирает, не оборачиваясь.
Я чувствую себя такой уязвимой и беззащитной. Он вскрыл мою грудную клетку развлечения ради, а потом бросил истекать кровью.
Со слезами, застилающими глаза, я продолжаю:
– Ты единственный, кто видит меня, – единственный в этом мире, кто понимает, – и вот что ты думаешь обо мне? – Я бью себя в грудь. – Может быть, я не идеальная и больная на всю голову, но я все еще человек, Оукли. Человек, у которого есть чувства. Чувства, которые растоптал небезразличный мне парень – парень, ради которого я сделала бы все что угодно, – потому что он ненавидит…
– Я тебя не ненавижу, – хрипло говорит Оук.
Я собираюсь сказать, чтобы он перестал врать, ведь очевидно, что это неправда, но… он разворачивается и яростно впивается в мои губы поцелуем, похожим на встречу бензина и пламени… Он уничтожает все вокруг. Оукли медленно – вдумчиво – трахает мой рот своим. Я пытаюсь дышать, но это бесполезно, поскольку он высасывает из меня весь кислород до капли, каждым отчаянным движением языка и губ крадет мое сердце и душу.
Застонав, Оукли опускает руку к тому месту, которое все еще утопает во влаге от желания.