Solas, ma salath
Шрифт:
Свист, который образовался от падающей вниз туши, заглушал в ушах даже звенящий рев, громыхающий внутри самой грудной клетки, накаляя легкие, обливая его фиолетовым мертвым огнем Элвенана, который выжигал тебя изнутри.
Глухой удар.
Она ощущает его всем телом, почти слыша, как где-то сломалась ее кость. Громче она уже кричать не может, переходя на хлюпающий и булькающий хрип, который вырывается из окровавленной драконьей глотки с рядами заостренных белых зубов. Струйка крови стекает из уголка ее рта, пока она лежит на поле, усеянном трупами людей, гномов,
Отвратительная боль.
Она не хочет чувствовать, как сильверит душит ее, пользуясь размерами ей в противовес. Зачарован, как у древних охотников на драконов. Она ощущает, как руны высасывают ее же силы и обращают против нее самой, пока она хрипит, задыхаясь собственной кровью и магией. Это так омерзительно, что слезы, которые бы лились у нее из глаз, выжигают ее глаза изнутри, пока она жмурится, пряча зрачки от сетки, опутавшей ее лапы, морду и все остальное тело.
Она не может обратиться обратно, сеть мешает.
Слышит, шаги по земле, восторженные крики и крики смерти, которые несет яростный клинок Лириумных Волков, пока те вырезают войско Верховной Жрицы, как скот. Мстят, что ранили их королеву.
Она хочет смеяться, но не чувствует внутри себя ничего, пустоту, отсутствие всего, что звалось эмоциями. Боли нет. Радости нет. Чувств больше нет.
Неужели она вот так и погибнет, пока ее любимый волк спит, одолев самое страшное зло.
Они знали, знали, что высший дракон прилетит и надает им по яйцам, и сукины дети обернули ее дракона против нее же самой. Она отомстит. Они отомстят.
Силы покидали ее тело также стремительно, как она впуталась во все это дерьмище, сейчас захлестывающее ее, бессильно валяющуюся и умирающую, с головой. Стала Первой. Стала Инквизитором. Стала оборотнем. Стала драконом. Плюсы это или минусы? Она не знала. И не могла. И теперь не хотела.
Снова эти лязгающие приближающиеся шаги, насколько она может уловить это тончайшим драконьим слухом, перемешанным со стуком сердца и прерывистым дыханием.
В глазах темнело, поглощая ее бьющуюся сущность. Она видит что-то. Или кого-то.
Оно приближается, возвышаясь над телами мертвых солдат, вышагивает, словно королевское начало так и прет из него. Она узнает себя, пытаясь засмеяться, содрогаясь еле шевелящимися конечностями. При попытке двинуть крылом, она вновь ощущает боль – оба сломаны.
Человек, как она узнает по силуэту, светлым пятном маячащим у нее в зрачке, она все же нарекает это человеком с высоким меховым воротником, идет, придерживая щит, звякая полуторным мечом с навершием в виде головы льва. Знает она, кто это, да верить не хочет.
Облизывает языком пластину, касаясь холодного блокирующего металла с рунами, изрыгая облачко морозного воздуха, инеем опадающего на окровавленную от нее же землю. Каллен останавливается перед недвижимым высшим драконом, распростершимся на десяток метров вперед. Ее крылья валяются, как драное тряпье, в нескольких местах разорванные копьями и стрелами, а в одном даже прожженные огненным шаром. Он смотрит, изучает ее, склонив голову с безэмоциональным выражением лица. Ему больно, она знает, потому что ей больно в десять раз сильнее.
А затем брызги алой жидкости, которая окропляет ее пасть и глаз, рубиновой струей вырывающейся из проткнутой огромным двуручным мечом груди, заставляют ее забыться, взвыть от последней волны боли… Конец?
Командор с пустым стуком падает, пока меч из драконьей кости и лириумным сечением разрубает сеть, как будто она сделана из обычной парусины, но она уже не в состоянии улавливать воина в сияющем доспехе, орудующего этим самым мечом.
Она облегченно вздыхает, когда ошметки этой самой сети летят прочь и на месте массивного дракона остается только ее хлипкое тело, разодранное, исколотое, обожженное и искалеченное, в луже собственной крови.
Темнота наступает, как долгожданное облегчение, но шлепки, удары по лицу пробивают свет в этой непроглядной тьме. Фенрис дает ей звонкую пощечину, закидывая к себе на плечо. Она даже не стонет, выдыхает от боли, словно ядовитые черви расползающиеся по всему телу.
Вот теперь – конец.
Комментарий к Последний Священный Поход.
Но это не точно.
========== Эпилог. ==========
Зажженные свечи, взбитые пуховые перины, раскиданные по полу и кровати теплые шкуры, в углу стоит душистый букет свежей лаванды – можно подумать, что это романтический вечер. Но нет, это не было не только романтическим вечером. Не было это и радостным событием. Она сидела, подогнув одну ногу под себя, а вторую согнув в колене рядом. Рисует, выводя углем ровный стан, красивые губы и растрепанные волосы спящего эвануриса. О да, для нее он был красивее всех: горбинка на носу, небольшой шрам над правой бровью, глаза необыкновенной формы, ямочка на подбородке и острые скулы, которые хотелось очертить.
Он спал беспробудно, уже две недели, а она не выходила из покоев, потому что раны категорически отказывались заживать. Она внушила себе боль вновь, и теперь лишь его пробуждение могло выгнать это из подсознания эльфийки.
И она ждала, терпеливо рисуя его лицо на листках пергамента, разложенных на дощечке. Каждый вечер Лавеллан надеялась, что он проснется, выводила перебинтованными руками с кровоподтеками линии портрета. Кровь, иногда не сдерживаемая никакими повязками проступала сквозь них, пачкая ее одежду. Она не останавливалась, отчего ее некогда весьма загорелая кожа мертвенно побелела, а под глазами залегли массивные черные тени.
Да, она увядала без него.
Иногда в Арлатан заглядывал тот или иной член Совета, хотя она запретила пускать сюда всех, кроме Фенриса, Абеласа, Оуриэль и Эльванны с Зевраном. Она потеряла доверие. Доверие ко всем ним. Да и как она могла теперь доверять эльфам, которые донесли их секреты? Нет, она не видела в каждом из них потенциального врага, но и подпускать близко к себе больше не хотела.
Тихий вздох, он бьет ее под дых, и она вздрагивает, напрягаясь всем телом от неожиданного резкого звука. Поднимает серые дождливые глаза, которые помутнели и стали почти что мышиными, и встречается с такими же, теплыми и ласковыми.