Солдат чужой войны
Шрифт:
– Удостоверение, – продолжал дежурный. – По виду ничего особенного. Написано: «…полковник Джадо Рахим. Имперская военная разведка…» Стоп! Стоять на месте, полковник Рахим! Вы разоблачены!
– Ну наконец-то, – вздохнул шпион и протянул Коуту пистолет рукояткой вперед. – Держи. Думал уже, придется в суде доказывать, кто я такой…
– Спасибо, сэр, – занемевшими губами прошелестел Коут, принимая пистолет, словно дорогой подарок.
– Попрошу руки в наручники, сэр, – учтиво предложил Спайк. Рахим не возражал. Он почувствовал облегчение, когда наручники наконец защелкнулись.
– А вон и лейтенант идет, – сказал капрал, посмотрев сквозь застекленную панель. – Чувствует поживу, сволочь.
Лейтенант Паппер действительно пробирался между столов полицейских инспекторов, заинтересовавшись событиями, происходящими в дежурном отделении.
Закрыв за собой звуконепроницаемую дверь, он внимательно посмотрел на грязного, перепачканного кровью человека:
– Почему он в наручниках? Я же приказал не арестовывать этих бродяг!
– Это не бродяга, сэр. Это примарский шпион, – доложил капрал. – Агент военной разведки.
– Шпион! – воскликнул лейтенант и еще раз, уже совсем по-другому, посмотрел на полковника Рахима. – Да еще из военной разведки…
Лейтенант сделал шаг назад и, указывая на пленника, приказал:
– Смотрите за ним внимательно, а лучше заприте в камеру! Они, шпионы, знаете какие фокусы могут выкидывать! Смотрите, а я побегу звонить в управление… Надо же – шпион!
56
Лейтенант убежал, а Рахима отвели в отдельную камеру.
В ней пахло потом и отхожим местом, однако полковник был доволен, что машина завертелась. И потом, здесь, в камере полицейского участка, он чувствовал себя в большей безопасности, чем на городских улицах. Ведь там ему в каждом прохожем мерещился агент СИБ, который готов фанатически преследовать какого-то Лейбовича, за которого Рахима так неудачно приняли.
Пока полковник отдыхал в камере, лейтенант Паппер делал доклад своему начальнику:
– Так точно, сэр, негодяй был схвачен во время моего дежурства… Мои ребята постарались.
– А где он был схвачен? – поинтересовался начальник.
– Он был схвачен в дежурном отделении.
– В дежурном отделении? А что же он там делал?
– Я так понимаю, сэр, пытался проникнуть в наше расположение. Думаю, секретные документы архива подвергались серьезной опасности.
– Да уж понятно. С военной разведкой не шутят… Ладно, Паппер, вы можете отдыхать, а я сам дам этому делу ход.
Закончив разговор с лейтенантом, начальник тут же связался с собственным руководством.
– Слушаю, – пророкотало басом руководство.
– Это я, сэр, – сообщил начальник.
– Слышу, что ты, – вздохнуло руководство. – По какому делу беспокоишь? Важное что-нибудь?
– Важное, конечно важное, разве, если бы не важное, я бы посмел…
– Излагай…
– Шпиона поймали. Из примарской военной разведки.
– Да иди ты! – не поверило руководство.
– Истинная правда, сэр. Пытался проникнуть на территорию секретного архива, тут его мой лейтенант и скрутил.
– А-а! Так вот почему мне с утра докладывали о перестрелке возле старого элеватора. Значит, это твои воевали?
– Выходит, мои, – скромно согласился начальник лейтенанта Паппера.
– Хорошо. Ты отдыхай пока, а я сообщу сам знаешь кому.
– Слушаюсь, сэр.
57
Рахим пробыл взаперти около часа и за это время успел проголодаться.
Однако о нем как будто забыли, лишь камера слежения под потолком, движимая чьим-то любопытством, время от времени поворачивалась, беспардонно рассматривая примарского шпиона.
Наконец заскрежетали несмазанные замки, и стальная дверь распахнулась. Рахим приподнялся на жестком топчане и сел. Перед ним стоял тот, кого он надеялся здесь увидеть.
Судя по синей флотской форме и загадочной улыбке на сером лице, этот майор-ураец принадлежал к Урайскому разведывательному управлению.
– Я могу войти? – спросил гость.
– Конечно, проходите. Вот только не могу предложить вам стул – только соседний топчан.
Майор вошел и сел напротив Рахима. Затем сделал знак торчавшей из-за косяка физиономии, и дверь в камеру прикрыли.
– Итак, вы у нас примарский шпион?
– Так точно, сэр, – ответил Рахим. Он сразу взял интонацию подчиненного.
– Я видел ваше удостоверение. Оно показалось мне слишком новым.
– Это дубликат.
Майор молча кивнул. Затем достал из кармана небольшую коробочку, больше похожую на портсигар, и, перехватив взгляд Рахима, предложил:
– Вы жуете амфору? Угощайтесь.
– Нет, благодарю. Я даже не знаю, что это такое. Разновидность жевательного табака?
– Нет, – майор мечтательно улыбнулся. – Амфора – это амфора.
Он извлек из коробочки черный шарик с горошину величиной и забросил его в рот.
– Теперь я наверняка знаю, что вы настоящий примар. Вы не жуете амфору. И еще эти ботинки – у нас такие давно не носят. Слишком заужен нос, а сейчас в моде стиль «баттерфляй».
– Но ведь в Урайе не все следуют моде, – возразил Рахим, которого очень удивило замечание майора.
– Обычные люди – да. Им наплевать, они грубы и за своей войной ничего не замечают, но вы, агент военной разведки, просто обязаны выглядеть элегантно… Вы красивый высокий мужчина, настоящий полковник, и не должны забывать об этом… Кстати, как получилось, что вас захватили в плен? Вы ведь, кажется, не ранены?
– Меня не брали в плен. Я сам сдался.
– Патроны, что ли, кончились? Ну конечно кончились, вам же пришлось застрелить восемнадцать человек.
– Я сдался здесь, в полицейском участке. Пришел и сам сдался, – сказал Рахим, начиная терять терпение.
– А восемнадцать человек?
– Этого не было.
– Что ж, значит, эти умники из участка, как всегда, решили разом избавиться от всех нераскрытых убийств… – Майор достал из коробочки и положил в рот еще один шарик амфоры. – На что вы надеетесь, полковник Рахим? Вы разуверились в прежних жизненных ценностях? Или, может, ваша бабушка была урайкой и вы решили начать все с самого начала?