Солдат до последнего дня. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
Шрифт:
Массированное наступление на наши позиции в районе Эль-Аламейна началось 23 октября 1942 года. После гибели заместителя командующего в штабе сухопутных сил до возвращения Роммеля царило замешательство. Любой, кто знает, насколько важное значение имеют первые приказы в оборонительном бою, без труда поймет, как сильно повлияла потеря генерала Штумме на исход всей битвы. Наше невезение выразилось еще и в том, что Роммелю так и не удалось окончательно выздороветь. К тому же превосходство британцев в воздухе было более очевидным, чем когда бы то ни было. Кстати, так называемые «сады дьявола» – минные поля, расположенные в определенном порядке, – не оправдали надежд, которые на них возлагались.
3 ноября 1942 года, когда события в районе Эль-Аламейна уже почти вступили в свою решающую фазу, я решил
Роммель обрисовал мне ситуацию и пояснил, что она виделась ему настолько тяжелой, что он отдал приказ об отступлении. На правом фланге наши войска уже начали отход со своих весьма выгодных позиций. Получив от Роммеля оперативный отчет, Гитлер отправил ему по рации сообщение, в котором говорилось, что он не согласен с этим «трусливым бегством» и что линию обороны надо удержать [11] . Придя от этого в состояние вполне понятного возбуждения, Роммель отменил приказ об отступлении, готовый драться и умереть в соответствии с полученными инструкциями. Я сказал ему в присутствии начальника оперативного отдела его штаба, что о подобном безумии не может быть и речи и что приказ Гитлера следует проигнорировать, поскольку результатом его выполнения стало бы уничтожение германских войск в Африке и окончательная потеря Триполитании. Я также заявил ему, что готов разделить с ним ответственность за неподчинение приказу и немедленно отправлю Гитлеру сообщение об этом. Я сказал, что Гитлер, скорее всего, исходил из неверных представлений о сложившемся положении, то есть не знал о том, что наши войска уже не занимают укрепленную линию обороны, а находятся в пустыне, на открытой местности, что уже само по себе, помимо других причин, не давало возможности выполнить его приказ.
Я передал фюреру радиограмму, в которой кратко изложил обстановку и последствия, к которым привело бы выполнение его распоряжения, и тут же добавил к этому просьбу о том, чтобы Роммелю предоставили карт-бланш. Роммель также сумел отправить аналогичное сообщение [12] . В тот же день – еще до того, как я вылетел обратно, – санкция, о которой я просил, была получена. Вот каким оказался результат потери нескольких бесценных часов. Почему именно во время того памятного перелета меня подвел двигатель моего самолета, чего раньше почти никогда не случалось? То, что я сумел сделать 4 ноября, всего за день до этого, 3 ноября, имело бы огромное, возможно, даже решающее значение. У нас была бы надежда на то, что под умелым руководством Роммеля и благодаря беспримерной дисциплине нашим войскам удалось бы выйти из трудного положения, нанеся противнику тяжелые потери.
После того, что произошло, я получил возможность уделять больше внимания решению неотложных задач в западной части Средиземноморья и борьбе за бесперебойное снабжение наших войск. Это было начало очень напряженного периода, ставшего невыносимым из-за поведения Роммеля и его чрезмерных требований.
Благодаря опыту наших солдат, уже давно принимавших участие в боевых действиях на Африканском континенте, угрозу катастрофы от войск Оси удалось отвести. Я наблюдал за развязкой издалека. Самые яркие мои воспоминания о тех временах – это картина отступления парашютно-десантной дивизии Рамке, которая передвигалась на транспортных средствах, отбитых ее солдатами у преследовавшего их противника, невероятная сутолока, созданная нашими частями и войсками противника вдоль Виа-Бальбия, и некоторые другие эпизоды. На наше счастье, авиация противника еще не научилась уничтожать отступающего противника – для этого было много возможностей, таких, например, как в горловине в районе Халфайя.
Глава 15 ВТОРЖЕНИЕ ВОЙСК АЛЬЯНСА В СЕВЕРНУЮ АФРИКУ И БИТВА ЗА ТУНИС
8.11.1942 года. Высадка
ПЕРЕД ВТОРЖЕНИЕМ
Вторжению войск альянса в Северную Африку предшествовала интенсивная «война нервов». Неделями в мой штаб поступали противоречивые сообщения и слухи. Цель высадки противника, численность группировки вторжения и ее составные части – все эти сведения менялись и варьировались с поразительной быстротой. Передвижения ВМС противника вблизи побережья Западной Африки свидетельствовали о возможности высадки там войск альянса и их марша через весь континент. С другой стороны, скопление войск и кораблей противника в районе Гибралтара указывало на то, что он намерен действовать в Средиземноморье, а внезапное появление вражеских авианосцев, казалось бы, подтверждало вероятность того, что основные силы вторжения попытаются высадиться где-то неподалеку от Гибралтара, Мальты, Александрии или Сирии. Многочисленные проходы кораблей и судов через Гибралтар в Средиземное море лишь еще больше запутывали ситуацию. Критически оценив все разведданные, имевшиеся в моем распоряжении, я сделал следующий вывод.
Вторжение будет стратегически скоординировано с передвижениями британской 8-й армии в Северной Африке, а следовательно, высадка на западном побережье Африки является маловероятной. Это была бы беспрецедентная операция, а американские войска не обладали достаточным опытом ведения боевых действий.
Альянсу наверняка было известно, что в Италии и на принадлежащих ей островах имелись весьма существенные силы ВВС, которые невозможно было нейтрализовать с помощью истребителей, действующих с авианосцев. Следовательно, вероятность высадки войск противника поблизости от упомянутых островов или от итальянского побережья также была невелика. По той же причине десантная операция в проливе между Сицилией и Тунисом тоже казалась практически невозможной.
Если бы противник высадился на северном побережье Африки, его отделяло бы от аэродромов на Сицилии и Сардинии такое расстояние, что нашим бомбардировщикам и торпедоносцам для нанесения ударов по вражеским войскам приходилось бы совершать боевые вылеты максимально возможной дальности, на пределе их радиуса действия. Это обеспечило бы судам, на которых осуществлялась бы высадка, определенную степень безопасности. Кроме того, на столь большом удалении от баз итальянских военно-морских сил противнику не нужно было бы опасаться атаки итальянского флота. Поэтому наиболее вероятным местом высадки представлялся Алжир и прилегающие территории. Открытым оставался вопрос о том, насколько серьезным окажется сопротивление французов в указанном районе. Но даже чисто символические действия с их стороны могли бы быть нам на руку.
Весьма соблазнительно с точки зрения альянса, должно быть, выглядела высадка на Сицилии. Она давала возможность перерезать коммуникации между Италией и Африкой и перенести военные действия в район, вплотную примыкающий к Апеннинскому полуострову. Однако, хотя подобная операция могла бы оказать решающее влияние на исход кампании, она была маловероятной из-за того, что корабли и суда, которые участвовали бы в высадке, подверглись бы слишком большому риску.
Высадка на Сардинии и Корсике дала бы противнику серьезные преимущества, обеспечив ему плацдарм для последующей высадки в Италии или на юге Франции. Захват войсками альянса этих островов привел бы также к тому, что Италия оказалась бы в зоне действия авиации противника. Однако с учетом всех обстоятельств мне показалось, что подобные действия были уж слишком амбициозными в стратегическом плане, и потому я счел их маловероятными.