Солдат удачи
Шрифт:
– Нести не надо. Надо проводить. С почетом и барабанным боем. – Ухватив сержанта за локоть, Дарт направился к выходу из пещеры. – Что-то земля колышется, – сообщил он по дороге. – Второе балата началось, а?
– Еще первое не кончилось, – откликнулся страж. – Ну, ладно, ты его и закончишь. Полезешь в дыру, а дружки твои посидят в одном уютном месте… – Он тяжко вздохнул. – Клянусь Предвечным! Пользы от них, как от гнилых плодов, и вони ровно столько же… Отправить бы к жабам в озеро, было б спокойней!
В голове у Дарта что-то щелкнуло, и ускользавшая мысль попалась наконец в капкан. Он замер, опираясь на руку стражника, и, с усилием шевеля губами, произнес:
– Не надо к жабам… я… я их с собой возьму… в предгорья, к дыре… Разве они не маргары? Там их место, не здесь! Под ядовитым
Страж тоже остановился и с удивлением поглядел на Дарта.
– Огненные бичи и ядовитый дождь… Это хорошо! Это мне нравится, клянусь второй жизнью! Думаю, никто возражать не будет, ни доблестный Айд, ни почтенный Оити. – Он отступил назад и присел, почтительно склонившись. – А ты, мой господин, не только есть да пить горазд! И в голове твоей – не древесная труха!
Коснувшись эфеса шпаги, Дарт приосанился и сделал шаг на тяжелых негнущихся ногах. Губы его зашевелились.
– Я – маргар, солдат удачи… Настоящий маргар должен быть удачлив… Но не только… Фортуна слепа… Удачлив и хитроумен – так будет верней…
Он говорил, мешая земные и анхабские слова, но стражник, придерживая его за локоть, кивал и уважительно хмыкал.
Глава 14
Миновали два цикла.
Дарт провел их в беседах с Наратой и долгих неспешных прогулках по городу. Беседы были полезным дополнением к рассказанному троицей маргаров; из них он узнавал о местных обычаях и верованиях, о жизни Лиловых Долин и других поселений, о том, как здесь воевали и торговали, как охраняли границы и добывали пищу, как путешествовали, правили и поклонялись богам. Все это могло пригодиться – пусть не в сей момент, не для того, чтоб отыскать ферал и завершить с успехом миссию, но в будущем, в период ожидания спасательного корабля. Ждать придется несколько месяцев, что Дарта не слишком беспокоило; он уже решил провести это время в Лиловых Долинах. Если, конечно, не сгинет в дыре, не превратится в фарш в какой-нибудь вертушке и не сгорит под огненной сетью.
Старый шир-до был с ним разговорчивей Нерис и ничего не скрывал; всякий вопрос являлся поводом к подробным точным объяснениям, и казалось, Нарату совсем не удивляет наивность гостя в тех или иных делах, от ремесла маргара до способов, какими сбраживали мед. Он, несомненно, обладал истинной мудростью и добродушным лукавством, и нрав его определялся соединением этих черт. Они вели к прагматизму, приправленному иронией, и к четким выводам относительно Дарта: неважно, откуда явился странный гость, а важно, что он умеет, достоин ли доверия и сможет ли исполнить заключенный уговор.
Это была совсем иная позиция, чем у Нерис, откровенная и без недомолвок. Шира не верила ему до конца и, вероятно, считала истории о солнцах, пылающих в холодной тьме, о людях, живущих в небесных замках, и удивительных тварях, что служат им, фантазией или попыткой обмана. Для нее он стал маргаром, посланцем неведомого племени, обитающего в далеких краях – может быть, в недрах или на другой половине планетоида, столь же недосягаемой для населявших голубой круг, как самые дальние звезды. Его скафандр, его оружие, его боевое искусство значили больше слов и больше подаренной ей нежности; они говорили о том, что он – могущественный маргар, много удачливей погибшего Сайана и, значит, его надо использовать, перетянув на свою сторону, сделать союзником, а не соперником. Что же касается вопроса, как перетянуть, то он являлся праздным, ибо во всех мирах и во все времена женщины тянули канат одним-единственным и самым эффективным способом.
Этого Дарт простить не мог и постарался не встречаться с широй, что было совсем нетрудно в лабиринте тоннелей и камер, служивших Нарате и храмом, и домом, и хранилищем всяких редкостей. А в городе и того легче, так как Лиловые Долины тянулись на тридцать лье в любую сторону, и здесь, в покрытых почвой и засаженных деревьями холмах, жили тысяч двести – множество людей, но все же намного меньше, чем могли прокормить изобильные сады и полное рыбы озеро. Эта местность, так же как другие поселения, о коих говорил шир-до, напоминала Эдем; его обитатели не строили, не сеяли, не жали, но всем хватало изысканных яств, одежды и жилищ, а труд был легок и служил скорее развлечением. Понятия о твердой власти тут не имелось, и старейшие лишь разрешали споры, взимали торговый налог, а также следили за порядком и городским имуществом – сотней лодок и кораблей, мостами и запасами разного добра, включая оружие и общественных бхо, копателей да носильщиков. Бхо были ветхими, немногочисленными, износившимися за тысячи минувших циклов; носильщики – во всем подобны пауку, тащившему израненного Дарта, копатели походили на толстых змей или плоские длинные лепешки с пастью-щелью, способной перемолоть любые преграды, от дерева до гранитной скалы.
Порядок в Лиловых Долинах поддерживали серые береты Айда, которых было человек пятьсот. Их функции не отличались сложностью: утихомиривать буянов, перепивших меда; следить, чтоб не подгнили опоры мостов и причалов, чтоб все отходы сбрасывались жабам в озеро и чтобы дороги не зарастали травой; сопровождать старейших и важных гостей, а также собирать налог, который платили либо товарами, либо ценившимися повсюду раковинами-джелфейрами. Стражи границ, подчиненные доблестной Аланне, были вдвое многочисленнее городских и больше напоминали войско; они несли патрульную службу в лесах и на речном побережье, уничтожали хищников, травили водяных червей, сопровождали торговые караваны и стерегли опасные места – рощи деревьев смерти и лужи Глотающий Рот. По словам Нараты, к стражам приходила молодежь, крепкие воинственные парни, искавшие приключений; они бродили по лесам несколько сотен циклов, плавали вдоль берегов, учились владеть копьем и палицей и покидали свой отряд, чтобы вернуться домой, осесть там и подарить какой-нибудь красотке жизнь. Таких резервистов в Долинах было тысячи три; их и собирались отправить к дыре, вместе со стражами границ и подкреплением из Прочного Камня, Жемчужной Отмели и других городов. Дарт эту идею счел разумной – хоть не армия, а все-таки обученные люди, не плетельщики корзин, как в уничтоженном даннитском воинстве. Может, и напугают чешуйчатых…
Рассказы старца подтвердили его гипотезу о том, что каждый город – или, вернее, обитаемая зона – лежит на месте, где когда-то находились поселения Темных. Хотя отчетливых воспоминаний о посещенных им мирах не сохранилось, Дарт твердо знал, что ни он сам, ни другие солдаты удачи не находили древних развалин, зданий, пещер или подземных лабиринтов. Если бы такое чудо попало на мнемонические ленты Ищущих, то, разумеется, Джаннах и остальные балары снабдили бы разведчиков информацией. Однако чего нет, того нет… И удивляться этому не приходилось: пара миллионолетий – достаточный срок, чтобы подвижки планетной коры, дрейф континентов, землетрясения и вулканы стерли пещерные города, засыпали их пеплом и затопили лавой.
Но тут, в искусственном мире Диска, все сохранилось – и лабиринты, проплавленные в прочном камне, и холмы, скрывающие их, и удивительные растения, и водопады, прыгающие с террасы на террасу. Все сохранилось, слегка измененное и приспособленное к быту рами или даннитов, джолтов или тиан… Правда, о поселениях чешуйчатых или, к примеру, рдандеров, Нарата ничего не знал – первые были враждебны, вторые слишком далеки. Но на даннитском континенте располагалось семь обитаемых зон, известных старому шир-до, а у рами их было двенадцать, считая с Трехградьем, и все они, разделенные сотнями и тысячами лье, не уступали величиной Долинам. Не так уж много для столь огромного материка, но, вероятно, Темные любили жить просторно.
Еще им нравились леса, холмы, озера, реки, и каждая из зон располагалась в живописном месте, у скал и водопадов, как Прочный Камень, или среди струившихся с невысоких гор ручьев, как Радужные Воды, или на берегу полярного океана, как Морские Пещеры джолтов. Впрочем, последняя зона была исключением, единственным на всей территории, что примыкала к океану и кольцу прибрежных гор. Там не росли плодовые деревья, не цвел кустарник, не роились птероиды, и местность оставалось дикой, не привлекавшей взгляд ничем, кроме восхитительных пейзажей. Дарту казалось, что в этом скрыт намек – не приближаться к океану с его затворами и шлюзами, грозившими опасностью. Никто туда и не совался – кроме мореходов-джолтов, плававших вдоль океанских берегов.