Солдат удачи
Шрифт:
Горация механически взяла из ее рук сверток и спросила:
— Значит, ты уходишь?
— Да, миледи. Джей уже становится взрослым. Ему теперь нужно путешествовать и много учиться, чтобы стать великим человеком.
— Великим человеком, — повторила Горация, и на ее губах заиграла тень улыбки при мысли о том, что Кловерелла так торжественно представляет себе будущее этого маленького оборванца. — А у тебя сеть на это деньги, Кловерелла?
— Нам двоим вполне достаточно, госпожа. Нам не придется просить милостыню.
Горация опустила руку в ридикюль и достала оттуда золотую гинею и белый носовой платок.
— Это было в кармане у капитана, когда он умер. Я хотела бы, чтобы ты взяла это, — и поспешно добавила: — Платок прокипятили и хорошо продезинфицировали, так что он не заразный.
Кловерелла передала подарок Джею, и он церемонно поклонился в знак благодарности. В этот момент он чем-то напомнил Горации какого-то ее знакомого, но кого именно — она так и не успела понять, прежде чем сходство исчезло.
— Что ж, прощайте, миледи. И не забывайте, что я приду, если вы меня позовете.
Вдова обвила Кловереллу руками и прижала ее к груди.
— Спасибо тебе за твою дружбу, — сказала она. Кловерелла поцеловала Горации руку:
— Долгих лет жизни и удачи хозяйке поместья!
И с этими словами она вместе с Джеем двинулась прочь от замка, по дороге, ведущей к воротам. Прежде чем окончательно пропасть из виду, они остановились и помахали на прощание. А затем они исчезли — в алых накидках, под звуки веселой флейты и топот босых ног.
Горация вошла в двери замка. Сердце ее переполняла грусть.
— Я никогда не думала, что унаследую тебя, — вслух обратилась она к дому. — Я не думала, что получу тебя от моего любимого, который лег в холодную землю. Будь я проклята, если я не избавлюсь от тебя! Я тебя продам и навеки покончу с твоим проклятием!
Камни стен эхом повторили ее слова, и первые тени сырого и безотрадного ноябрьского вечера упали на мрачный особняк.
Кэролайн Хикс сидела в своей маленькой комнатке, под парадным портретом Джона Джозефа, который она написала всего двенадцать лет назад, — но с тех пор как он умер и лег в безымянную могилу в чужой земле, казалось, миновала целая вечность. Молодая женщина разбирала утреннюю почту. Она до сих пор была красавицей, но сейчас ее лоб перерезала глубокая складка скорби, а на глазах выступили слезы. Она в десятый раз перечитывала одно и то же письмо.
— Фрэнсис! — крикнула она наконец, вскочив на ноги. — Фрэнсис, где ты?
Фрэнсис откликнулся сверху, из своей гардеробной, и Кэролайн в несколько прыжков взлетела по ступенькам и без стука ворвалась в его комнату.
— Что случилось? — спросил он. — Кэролайн, ты плачешь? Что случилось?
— Пришло два страшных письма, — всхлипывая, ответила она и бросилась к нему в объятия так, словно они только что поженились. — Первое — от Энн. Она пишет, что Горация вернулась в ужасном состоянии: исхудавшая, печальная и совсем замкнувшаяся в себе. Но второе даже хуже.
— От кого?
— От Хелен Уордлоу. Она и генерал переживают страшный удар: Джекдо пропал без вести, и его считают погибшим.
— Я думал, что эти чертовы передряги уже позади!
Знаменитый хирург Фрэнсис Хикс ругался очень редко — он не мог позволить себе брани в разговорах с почтенными студентами медицины, — но это было уж слишком. Его несчастный зять умер всего за десять дней до того, как Коморн сдался австрийским войскам — какая злая шутка судьбы! — а теперь еще и Джекдо пожертвовал собой ни за грош, уже после окончания военных действий!
— Хелен сообщает какие-нибудь подробности?
— Да. Он отправился в качестве переводчика к русскому наследнику престола, но после мадьярской атаки потерялся где-то за линией русских отрядов. О Фрэнсис, Фрэнсис, это невыносимо!
Она снова разрыдалась — на сей раз не только из-за Джекдо, но и из-за своего брата и его вдовы, которую она так любила. Фрэнсис тоже помрачнел. Он думал о долгих годах, которые были потрачены на то, чтобы научиться исцелять людей, — и о том, сколько людей погибают и одной-единственной битве без всякой надежды на помощь врача.
— Эти политики, которые доводят дело до войны, просто безумцы, — произнес он. — Иногда я чувствую совершенное разочарование в человечестве.
Кэролайн вытерла глаза.
— Энн еще спрашивает, не могла бы Горри пожить у нас. В замке Саттон ей очень плохо, а если бы ты смог присматривать за ней, дорогой, то мы бы за нее не так волновались, — спросила она.
— Конечно, конечно. Она еще не знает о Джекдо? Кэролайн побледнела:
— Не знаю. Сомневаюсь. Конечно, она почти не знала его, хотя он был шафером на свадьбе, но ведь они познакомились при таких удивительных обстоятельствах. Ты помнишь?
— Ты имеешь в виду тот случай, когда он погнался за ее экипажем, как дурак?
— Да. Он, должно быть, абсолютно потерял голову от ее красоты.
Умница Фрэнсис устремил на свою жену пронзительный взгляд синих, как колокольчики, глаз, не потускневших с годами.
— Мне кажется, он так ее и не нашел, бедняга, — произнес он.
— Фрэнсис! Ну откуда ты можешь знать?
— Я видел, как он смотрел на Горри в день свадьбы. Я бы никогда не сказал тебе об этом, Кэролайн, если бы хоть один из этих несчастных оставался в живых… но, поверь мне, в тот день у алтаря стояло два жениха.
— А Горация знала?
— Нет. Думаю, нет. Она никогда не обращала внимания ни на кого, кроме Джона Джозефа.
— Ты прав, — Кэролайн медленно покачала головой. — Она влюбилась в его портрет, когда была еще почти ребенком. Бедное, бедное дитя… как она теперь, без него?..
— Как корабль, плывущий в океане слез.
— Она придет в себя?
— О, да, — ответил Фрэнсис. — Человеческая психика восстанавливается сама по себе, хотя человек может этого не замечать. Даже самую трагическую смерть невозможно оплакивать вечно. На место скорби придут сладкие воспоминания, а в конце концов вернется счастье, хотя уже другого рода, чем раньше.