Солдат удачи

Лампитт Дина

— Восемь, сэр.

— Восемь? Да? Ну что же, лет через десять из тебя получится прекрасная невеста.

— Ах, как я хотела бы этого. Мне хочется выйти замуж за храброго человека, чтобы он был адмиралом, или гусаром, или кем-то в этом роде.

— Значит, так оно и будет. Запомни, у тебя получится все, чего ты захочешь, если ты по-настоящему будешь желать этого.

— А у тебя получилось?

— Ну, конечно, нет, маленькая шалунья. Меньше всего в этом жестоком мире тебе следует подражать своему бедному отцу, — граф расхохотался и хлопнул себя по бедру. — Впрочем, тебе нечего бояться: если в тебе есть хоть что-то от матери, то ты станешь женой самого морского министра Англии или фельдмаршала.

Горация обвила его шею руками:

— Я передумала идти на реку. Мне так редко удастся поговорить с тобой наедине.

Шестой граф Уолдгрейв лукаво подмигнул ей:

— На протяжении многих лет самые разные люди говорят мне то же самое.

— Возвращаемся домой. Уже пора. Давай, мальчик, вперед, давай.

С этими словами мистер Уэбб Уэстон повернул своего гнедого гунтера [7] , и тот рысцой затрусил по дорожкам парка.

В поместье Саттон царило лето во всей своей красе. Знойная духота выгнала Джона Джозефа из дому: он подумал, что неплохо было бы искупаться, и направился к реке Уэй, протекающей по искусственному руслу. Канал, позволивший орошать поля, был прорыт еще при сэре Ричарде Уэстоне перед гражданской войной. Речка весело журчала среди зеленых зарослей и плескалась под небольшим деревянным мостиком, по которому сейчас проезжал наследник поместья, и стук копыт его коня отдавался эхом на ветхих, покрытых мхом бревнах.

7

Гунтер — порода верховой лошади.

Лето было в самом разгаре, жизнь вокруг так и бурлила. Над гривой лошади все время кружились две коричневые бабочки; в небесах порхали беспечные ласточки; лебеди на реке запрокидывали томные длинные шеи, чтобы как следует разогреть клювы на солнышке, прежде чем нырнуть в холодную глубину. Откуда-то издали доносилась божественная мелодия флейты, вплетаясь в волшебный мир разомлевшего от жары послеполуденного часа. Когда Джон Джозеф соскочил с лошади и присел погреться на солнышке, музыка еще продолжала звучать. Юноша свернул свой плащ, превратив в подушку, подложил его под голову и закрыл глаза. Он не думал о том, была ли эта музыка на самом деле или она ему только чудилась, он, казалось, забыв обо всем, наслаждался теплым летним днем.

Но, несмотря на внешнее спокойствие, в мыслях Джона Джозефа царило смятение. Прошлой ночью ему опять снился сон — впервые за два года после исчезновения Сэма Клоппера. Джон Джозеф снова видел себя на поле битвы, слышал хрипы и стоны умирающего солдата, которым был он сам, и последние слова, с которыми он обращался к измученной девушке, сидевшей у его изголовья; он снова говорил ей о проклятии замка Саттон. Но существовало ли это проклятие в действительности?

Джону Джозефу стало неуютно, и он пошевелился. За минувшие столетия произошло столько трагедий — смерти, безумие и даже заключение в тюрьму, как в случае с бедняжкой Мэлиор Мэри, — поэтому легенда о королеве Эдит, проклявшей владельца поместья, казалась весьма достоверной. Джону Джозефу уже исполнилось восемнадцать лет, он окончил школу и теперь целиком и полностью зависел от милости этого ужасного места.

— Отец, ты веришь, что Саттон заколдован? — спросил он прошлым вечером мистера Уэбб Уэстона, когда остался с ним наедине.

— Не знаю. Забавное место. В начале моей жизни у меня не было долгов. Теперь я разорен. Ничего не попишешь. Приходится сдавать внаем. Единственная надежда.

— Но что будет со мной, сэр? Каким будет мое будущее? Я стану владельцем знаменитого поместья?

Мистер Уэбб Уэстон помрачнел:

— Думаю, да. Ужасная перспектива. Бедный мальчик.

Джон Джозеф опрокинул стаканчик портвейна:

— В Британской армии мне карьеры не сделать. Католику никогда не позволят достичь высокого положения. Возможно, мне следует уехать за границу.

Мистер Уэбб Уэстон крякнул и покачал головой:

— Что, другой подходящей профессии нет?

— Нет, сэр. Я всегда мечтал о карьере военного, хотя и верю, что, в конечном счете, погибну на войне.

Мистер Уэбб Уэстон не расслышал его.

— Прекрасная жизнь. Мужское общество. Свежий воздух. Заслуженное уважение. Стоящее дело, — проговорил он.

Джон Джозеф налил себе из графина еще стакан красного вина.

— Да, замок нашел еще один способ уничтожить хозяина имения, — задумчиво сказал он.

— Что ты?

— Я о тебе, отец. Он разорил, высосал все деньги, буквально раздавил тебя.

— Да.

— Но я все же наследник этого скверного места, будь оно проклято!

— Конечно. Всегда было так.

Джон Джозеф махнул рукой:

— Возможно, я просто глуп.

Он подумал, что его родственники Хелен и Джекдо смогли бы его понять, хотя он и не виделся с ними со времени того давно прошедшего рокового Рождества.

Мелодия флейты зазвучала громче. Глаза Джона Джозефа распахнулись, и его зрачки превратились в черные точки в холодной синеве глаз. К нему приближалась пестрая фигура, и на расстоянии было невозможно определить ее пол и возраст. На лицо незнакомец надвинул большую красную шляпу, полы плаща волочились по земле. У губ он держал флейту и казался истинным олицетворением Крысолова.

Джон Джозеф с удивлением уставился на него, но незнакомец, явно не замечая его пристального взгляда, приблизился настолько, что юноша смог разглядеть его. Это был не бродячий музыкант, а смуглая девушка, которая беззаботно брела по лесу. Ее веселые ореховые глаза сияли на загорелом личике, перепачканном грязью, а маленькие смуглые руки мелькали над флейтой, как две бегающие мышки.

— Здравствуй, — сказала она, поймав его взгляд. — Я — Кловерелла. А ты, должно быть, сын хозяина Джон Джозеф.

Он никак не мог поверить в ее реальность и продолжал неподвижно сидеть на месте, напрочь забыв о хороших манерах.

— Я напугала тебя? Прости, я не хотела. Ты раньше не встречал меня здесь, потому что я новенькая.

— Да ну! — это вес, что он смог выдавить из себя мальчишеским фальцетом.

Она села рядом с ним, и Джон Джозеф увидел две грязные пятки и пару загорелых ног.

— Да. Я — побочная дочь старика Блэнчарда. Когда умерла моя мать, я пешком пришла сюда из Уилтшира. Мне не хотелось, чтобы этот старый хрыч видел, как мы голодали. А ты когда-нибудь голодал?

— Э-э, нет.

— Так я и думала. Когда я пришла к нему, он сказал мне, что замок обнищал и обветшал, и что там мне не найдется работы. Но я сказала, что мне не нужна плата, лишь бы было где переночевать. Не хочешь подымить за компанию?

Откуда-то из складок одежды она извлекла глиняную трубку и принялась курить ее, часто затягиваясь.